Интрига

Интри́га (фр. intrigue, от лат. intrico — «запутываю») — социальные взаимодействия, основанные на тайных желаниях, слабостях и зависимостях характера человека, ведущие к получению желаемого результата. Слово широко применяется в отношении политических и бытовых ситуаций. Однако в военном деле сознательная разработка замыслов и планов противостояния и манипулирования противником относится к сфере тактики и стратегии.

Классическая древнекитайская концепция стратагем является синтезом сложных и многошаговых тактических построений. Стратагемы были разработаны поколениями мыслителей и стратегов, хотя в их основе изначально лежали простые интриги.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

А. П. Чудинов в фундаментальном исследовании современной метафоры отмечает, в частности, что среди доминантных моделей российского политического дискурса выделяется представление политической жизни как своего рода игры или спортивного состязания: «…Наименование игра используется в значении “преднамеренный ряд действий, преследующих определенную цель; интриги, тайные замыслы”… В политической речи метафоры обычно несут негативный прагматический потенциал: считается, что уважающий себя, свое дело и окружающих политический деятель должен быть искренним… Постоянно используются коммуникативные тактики “призыв к откровенности”, “призыв к конструктивному сотрудничеству”, которые совершенно не соответствуют практике использования “политических игр”… Авторы политических текстов стремятся перенести негативное отношение к нарушителям спортивных правил на нарушителей правил “политической игры”», которая «рассматривается как своего рода спорт, где необходимы строгие правила честного соперничества, где успех в значительной степени предсказуем, победа приходит к сильнейшему, хотя и бывают разного рода неожиданности» [Чудинов 2003: 121, 123, 127, 129].

А. Д. Васильев, Игры в слова. Манипулятивные операции в текстах СМИ, 2015

Было бы неверно полагать, что манипулирование информацией, психологические манипуляции с людьми есть открытие современного общества. Переход к информационному обществу лишь способствует трансформации психологических манипуляций и переносу их применения из таких относительно ограниченных сфер общественной жизни, как политика, дипломатия, военное искусство, торговля и некоторых ситуаций межличностного взаимодействия (например, «придворно-аппаратные» и любовные интриги, экономические аферы и мошенничество, азартные игры и т. п.), в область массового использования как технологии и идеологии социального взаимодействия и общения людей в современном обществе. То есть, современные условия придали, по сути, информационно-психологическому воздействию и использованию психологических манипуляций в коммуникационных процессах практически характер всеобщности.

В. А. Козлова, Психология манипулирования, 2014

Если говорить по правде, то политика невозможна без искажений. И самое наглядное тому подтверждение – предвыборные кампании, когда кандидаты баллотируются на посты не ради реализации столь пафосных программ, а исключительно ради собственной победы и возможности занять «кресло», открывающее доступ к ресурсам и прочим благам цивилизации. Очевидно, что подобного рода «институты» в обществе неизменно порождают расхождения между ожиданиями и реальностью, а также необходимостью каким-то образом их уравновесить. Но в то же время, если бы не было политики, если бы внимание и ресурсы общества постоянно не растрачивались на эфемерные интриги, мир поглотили бы гражданские войны, местечковые распри и прочие коллапсы не умеющих договариваться между собой государств. Как в известном романе, порой приходится даже выдумывать межконтинентальные войны, чтобы сохранить действующую систему[8].

Анна Уттэ, За пределами системы, 2014

Изучение обмана в среде человекообразных обезьян привело к тому, что Р. Берн и Э. Уайтен в 1988 г. создают новый труд, а именно «Макиавеллианский интеллект»[6]. Они собрали все примеры обмана, которые смогли найти, и определили их как передразнивание, притворство, утайку, отвлечение внимания. Но главная заслуга этой книги не в классификации способов лжи, а в доказательстве того, что разум людей развился за счет социальной интриги, обмана и коварного сотрудничества. Эти идеи получили широкое признание не только в теории эволюции, но и во многих других социальных науках, в частности в психологии, социальной психологии и экономике.

Евгений Спирица, Психология лжи и обмана. Как разоблачить лжеца, 2017

Вообще, в художественном (изобразительном) творчестве и до Уорхола и после использование разнообразных символов практиковалось достаточно широко. Можно даже сказать, что каждый элемент художественной системы может быть символом – метафора, сравнение, персонаж, художественный герой, его поза и жесты, и даже детали пейзажа или натюрморта[46]. При этом интерпретации разных смысловых слоев невербального сообщения произведения художника могут быть независимы друг от друга. Картину можно осмысливать и на уровне чисто изобразительного значения, и на уровне сюжетной интриги, и на уровне абстрактных идей, и на уровне ее символизма. В этом отношении, конечно, должны различаться адекватное прочтение мысли художника, основанное на использовании тех же кодов интерпретации, и свободное «прочтение» художественных символов. В последнем случае символ оказывается уже не столько средством коммуникации между автором и аудиторией, сколько поводом для свободного смыслообразования в сознании воспринимающих[47].

М. С. Андрианов, Невербальная коммуникация, 2007

На моих тренингах идет конструктивный процесс «проживания» различных ситуаций с проработкой приемов борьбы за власть, с интригами, конфликтами, кризисами, подъемами. Прорабатываются процессы формирования команды, развала команды, отрабатываются наиболее действенные приемы мотивирования сотрудников, приемы конкурентной борьбы. Все, как в реальной жизни. Условия прорабатываемых ситуаций достаточно жесткие и суровые, буквально на грани выживания. Это дает возможность человеку быть конкурентно способным в реальных жестких условиях рынка. Тепличных условия для развития лидерских навыков не бывает в реальности, так зачем же я буду создавать на тренингах иллюзию легкости и морочить головы мыслящим людям? Только когда человек «набьет себе шишек» во время тренинга, у него резко повышается уверенность в себе, профессиональный взгляд на проблемы, а главное, умение их решать.

А. И. Глущай, Как стать первым. Коучинг лидерства, 2017

При наличии компромата оппонента стараются дискредитировать и как личность (с бытовыми подтверждениями), и как профессионала (недостатки образования, компетентности). При этом нередко используют слухи и интриги.

А. А. Кичаев, Как управлять репутацией и сценариями своей жизни. Бренд-коучинг и психоэнергетика лидера, 2012

Наконец, безумие как единственный выход из тоталитарной действительности и как естественное условие художественного творчества становится предметом булгаковского «Мастера и Маргариты». В сумасшедшем доме с равным «правом» находятся и человек, осмелившийся в безбожном мире написать роман об Иисусе Христе, и глуповатый начинающий поэт, которому оказалось не по силам понять хитросплетение нехудожественных интриг. Но что особенно существенно – Булгаков одновременно показал ситуацию массового психоза, наблюдаемого в совершенно иной, на первый взгляд, ситуации: на банальном иллюзионном сеансе, откуда зрители пачками уносили резаные этикетки от бутылок в качестве денег и в нижнем белье гордо шествовали по столице…

Т. С. Злотникова, Философия творческой личности, 2017

Идеологи иезуитов разработали специальную систему доказательств морального оправдания своего права на безнравственные действия: ложь, интриги, клятвопреступления, подлог, заговор, убийства и т. п. Как утверждали, в частности, главные моралисты ордена Г. Безенбаум (1600–1688), а затем Лагуори (1696–1787), нравственность поступков считается доказанной при ссылке на церковный авторитет и обеспечивается с помощью ряда специальных приемов. Так, с помощью «мысленной оговорки» – произнесенной в уме приставки «не» («поп») – морально оправдывается любое клятвопреступление, измена обещаниям, присяге и т. п. В целом же любой поступок становится моральным, если он продиктован нравственно оправданной целью.

В. П. Пугачёв, Политология, 2010

В конце XVIII в. и даже позднее власть тайных обществ существовала не только в эстетике газетного романа: люди, совершенно невосприимчивые к романтизму, верили тогда в тайные интриги иезуитов, иллюминатов и франкмасонов. Это сооружение «тайны», идея силы, действующей закулисно и находящейся в руках тех, кто с невероятной злобой направляет человеческую историю, основаны, взятые вместе, на демоническом и фантастическом страхе перед чудовищной социальной силой, к которому часто добавляется некая секуляризованная вера в Провидение. Романтики, находившиеся в поисках действительности, с радостью видели, как безответственная и сумасбродная сила распоряжается людьми[36].

Пьер-Андре Тагиефф, Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование, 2011

В «Комсомольской правде» было опубликовано интервью Татьяны Петровой с актером Вячеславом Царевым, сыгравшим в детстве в популярном фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен» придурковатого пионера. Интервью было опубликовано под рубрикой «Герои вчерашних дней», предназначенной для того, чтобы воскресить в памяти читателей забытых героев. Подробно рассказав об убогом жилье актера, журналистка начала свое общение с шокирующей реплики: «Долго жить будете, Вячеслав Валентинович! Ходили слухи, Царев спился и умер». Вопрос содержал интригу и должен был продемонстрировать журналистскую осведомленность. На протяжении всего интервью герой проявлял безмерную доброжелательность, явное желание сочувствия и понимания позволили ему остаться непринужденно-веселым (он лишь удивился, а потом засмеялся в ответ на подобное заявление). Однако журналистка не успокаивалась и настойчиво продолжала тему: «Выпить-то, наверное, любите?», «Сильно пьете?», «В запои не уходите?». Видимо, ее основная цель была показать «неправильный» образ жизни героя и осудить его. Вопросы следовали один за другим. Вызвать раздражение и пристыдить не получилось – помешала наивность и искренняя доброта героя. Журналистка так и не смогла спровоцировать собеседника на резкие выпады. Стоило бы смириться с тем, что герой лучше, чем о нем думали.

Г. С. Мельник, Общение в журналистике: секреты мастерства, 2008

И дальше – та самая банальная интрига с мимолетной изменой и всепобеждающей в финале любовью, закаленной в боях гражданской войны.

Л. А. Зайцева, Киноязык: опыт мифотворчества, 2010