Неточные совпадения
— Ну да, да, Иосаф Платоныч, непременно «
все в мире», вы меньшею мерой не меряете! Ну и валяй теперь, сыпь
весь свой дикционер: «всякую штуку», «батеньку» и «голубушку»… Эх, любезный друг! сколько мне раз тебе повторять: отучайся ты от этого поганого нигилистического жаргона. Теперь настало время,
что с порядочными людьми
надо знаться.
— Да и удивляться нечего; а почему? А потому
что есть царь в голове.
Чего ей не быть дюшессой? Она
всем сумела бы быть. Вот это-то и
надо иметь в уме таким людям, как мы с тобой, которые ворчали,
что делать состояние будто бы «противно природе». Кто идет в лес по малину спустя время, тому одно средство: встретил кого с кузовом и отсыпь себе в кузовок.
—
Весь я истормошился и изнемог, — говорил он себе. — Здесь как будто легче немного, в отцовском доме, но надолго ли?.. Надолго ли они не будут знать,
что я из себя сделал?.. Кто я и
что я?..
Надо,
надо спасаться! Дни ужасно быстро бегут, сбежали безвестно куда целые годы, перевалило за полдень, а я еще не доиграл ни одной… нет, нужна решимость… квит или двойной куш!
«Это никуда не годится, — решил он. — Зачем мне огонь? В саду может кто-нибудь быть, и ему
все будет видно ко мне в окно,
что я делаю! Теперь ночь, это правда, но самые неожиданные случайности часто выдавали самые верно рассчитанные предприятия. Положим, я могу опустить штору, но все-таки будет известно,
что я просыпался и
что у меня был огонь… тень может
все выдать,
надо бояться и тени».
— Да, — решил он через минуту, — ты должна получить
все…
все,
что должно по закону, и
все,
что можно в обход закону. Тут
надо действовать.
Ясно,
что его обогнали и
что ему, чтобы не оставаться за флагом,
надо было сделать прыжок через
все головы.
— Да, он умный и им
надо дорожить, он тоже говорил,
что глупость совсем уничтожить уже нельзя, а хорошо вот, если бы побольше наших шли в цензурное ведомство. Кишенский ведет дело по двойной бухгалтерии — это так и называется «по двойной бухгалтерии». Он приплелся разом к трем разным газетам и в каждой строчит в особом направлении, и сводит
все к одному; он чужим поддает, а своим сбавит где нужно, а где нужно — наоборот.
Он знал,
что верны одни лишь прямые ходы и
что их только можно повторять, а
все фокусное действует только до тех пор, пока оно не разоблачено, и этот демон шептал Павлу Николаевичу,
что тут ничто не может длиться долго,
что весь фейерверк скоро вспыхнет и зачадит, а потому
надо быстро сделать ловкий курбет, пока еще держатся остатки старых привычек к кучности и «свежие раны» дают тень, за которою можно пред одними передернуть карты, а другим зажать рот.
— Нет, напротив,
все было; решительно
все было, но представлены доказательства, так
что это
надо обсудить здесь; знаете о
чем идет дело?
— Даже жалею,
что я с ним когда-нибудь сходился Этот человек спокоен и скромен только по внешности; бросьте искру, он и дымит и пламенеет: готов на укоризны целому обществу, зачем принимают того, зачем не так ласкают другого. Позвольте же наконец, милостивый государь, всякому самому про себя знать, кого ему как принимать в своем доме!
Все люди грешны, и я сам грешен, так и меня не будут принимать. Да это
надо инквизицию после этого установить! Общество должно исправлять людей, а не отлучать их.
—
Все знаю, знаю; но
надо быть девушкой, а не ребенком: ты понимаешь,
что может случиться?
«
Все еще не везет, — размышлял он. — Вот думал здесь повезет, ан не везет. Не стар же еще я в самом деле! А? Конечно, не стар… Нет, это
все коммунки, коммунки проклятые делают: наболтаешься там со стрижеными, вот за длинноволосых и взяться не умеешь!
Надо вот
что…
надо повторить жизнь… Начну-ка я старинные романы читать, а то в самом деле у меня такие манеры,
что даже неловко».
— Да
что ж ты
надо мной смеешься? Разумеется,
что не
всем в одно время верить. Ведь они добрые?
— Нет-с; это ее
надо за это уважать: скудельный сосуд, а совладала с собою, и
все для меня!.. А вот и она, Паинька, а
что же, душка, водочки-то? — вопросил он входящую жену, увидев,
что на подносе, который она несла, не было ни графина, ни рюмки.
Это напоминанье было не особенно приятно для гостей, но
все стали прощаться с сожалением,
что поздно, и
что надо прощаться с поэтическим попом.
Все шло к тому,
что надо было три раза хлопнуть в ладоши и занавес взовьется, и пред зрителем совершится акт хитрого и далеко рассчитанного злодейства без наказания порока и без торжества правды.
— Он?.. он ничего, дрянь, старый мешок с деньгами, а… ваше сиятельство — женщина с сердцем, и тот, кого вы любите, беден и сир… Правду я говорю?
Надо чем-нибудь пожертвовать, — это лучше,
чем все потерять, матушка-княгиня.
— Да
что же, — продолжал рассуждать Висленев, — мы прежде
все отвергали и тогда нас звали нигилистами, теперь за
все хватаемся и
надо всем сами смеемся… и… черт знает, как нас назвать?
«
Надо доделывать, — опять шептало ей ее соображение, — ну, пусть так; ну, пусть
надо: допустим даже,
что все это удастся и благополучно сойдет с рук; ну,
что же тогда далее?
Чем жить?.. Умом? Господи, но ведь не в акушерки же мне поступать! Умом можно жить, живучи полною жизнью и сердцем… Стало быть,
надо жить сердцем?»
— Да-с, — говорил он, — мне Андрей Ивановича жаль-с: я всегда говорил,
что Лариса Платоновна — особа очень поэтическая-с, а
все эти поэтические особы очень прозаичны-с. Да-с, им
надо угождать, да угождать.
—
Все это ложь,
все расточаемая ложь виновата, — твердил он, — и таковых испорченных красавиц
надо обильно жалеть, потому
что как бы они могли быть прекрасны, сколько бы они счастья могли принести и себе, и семье, а между тем, как они часто живут только на горе себе и на горе другим.
— Это бы хорошо! — воскликнул Жозеф и сам
весь сладострастно пожался, зажмурился и, протянув пальцы, проговорил, — я чувствую,
что надо только начать.
— Не хочешь слышать! Лара, и это ты говоришь брату! А тебе будет приятно, когда твоего братишку поведут в тюрьму? Лара! я, конечно, несчастлив, но вспомни,
что я тебе ведь
все,
все уступал. Правда,
что я потом
все это взял назад, но человека
надо судить не по поступкам, а по намерениям, а ведь намерения мои все-таки всегда были хорошие, а ты теперь…
На другой день, часа за полтора до отхода поезда железной дороги, дом Ларисы наполнился старыми, давно не бывавшими здесь друзьями: сюда пришли и Синтянины, и Катерина Астафьевна, и отец Евангел, а Филетер Иванович не разлучался с Подозеровым со вчерашнего вечера и ночевал с ним в его кабинете, где Андрей Иванович передал ему
все домашние бумаги Ларисы и сообщил планы, как он
что думал повесть и как, по его мнению,
надо бы вести для спасения заложенного дома.
— Это правда, — отвечала Синтянина, — я, слава богу, не имела в моей жизни такого опыта, но… я кое-что видела и знаю,
что обо
всем этом всякой женщине
надо думать прежде,
чем с нею что-нибудь случится.
Наказов этих никому не
надо было повторять:
все они исполнялись в точности, и еще на дворе было довольно светло, как
все,
что нужно было, в точности выполнено: лопаты, кочерги были разложены, и крестьяне, и стар и млад, снаряжались в путь.
Мужики, ища виноватого, метались то на того, то на другого; теперь они роптали на Сухого Мартына,
что негоже место взял. Они утверждали,
что надо бы тереть на задворках, но обескураженный главарь
все молчал и наконец, собравшись с духом, едва молвил:
что они бают не дело,
что огничать
надо на чистом месте.
Горданов сообразил,
что ему
надо бросить попытку остановить это сумасшествие, и Жозеф, переполошив
весь дом, ворвался, как мы видели, в комнату Лары.
—
Что говорить, я и не спорю — момент острый, это не то
что гранпасьянс раскладывать. Однако, вот мы пришли, — будет тебе
надо мной в проповедничестве упражняться: я и Босюэта и Бурдалу когда-то читал и
все без покаяния остался. Теперь давай думать, куда нам идти: в дом, или в контору?
Неточные совпадения
У каждого крестьянина // Душа
что туча черная — // Гневна, грозна, — и
надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А
все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали
все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили,
что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал,
что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по полю до тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.
— Откуда я? — отвечал он на вопрос жены посланника. —
Что же делать,
надо признаться. Из Буфф. Кажется, в сотый раз, и
всё с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю,
что это стыдно; но в опере я сплю, а в Буффах до последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
«Откуда взял я это? Разумом,
что ли, дошел я до того,
что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому
что мне сказали то,
что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить
всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому
что это неразумно».
— Нет, я и так в Москве танцовала больше на вашем одном бале,
чем всю зиму в Петербурге, — сказала Анна, оглядываясь на подле нее стоявшего Вронского. —
Надо отдохнуть перед дорогой.