Неточные совпадения
Я думал, судя по прежним слухам,
что слово «чай» у моряков есть только аллегория, под которою
надо разуметь пунш, и ожидал,
что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а с ним и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится
вся программа оргии.
Чаще
всего называют дружбу бескорыстным чувством; но настоящее понятие о ней до того затерялось в людском обществе,
что такое определение сделалось общим местом, под которым собственно не знают,
что надо разуметь.
Прикажете повторить,
что туннель под Темзой очень… не знаю,
что сказать о нем: скажу — бесполезен,
что церковь Св. Павла изящна и громадна,
что Лондон многолюден,
что королева до сих пор спрашивает позволения лорда-мэра проехать через Сити и т. д. Не
надо этого: не правда ли, вы
все это знаете?
Надо сказать,
что и мужчины достойны этих леди по красоте: я уже сказал,
что все, начиная с человека, породисто и красиво в Англии.
Мне будет казаться,
что мебель
надо «принайтовить», окна не закрыть ставнями, а «задраить», при свежем ветре буду ждать,
что «засвистят
всех наверх рифы брать».
Действительно, нет лучше плода: мягкий, нежный вкус, напоминающий сливочное мороженое и
всю свежесть фрукта с тонким ароматом. Плод этот, когда поспеет,
надо есть ложечкой. Если не ошибаюсь, по-испански он называется нона. Обед тянулся довольно долго, по-английски, и кончился тоже по-английски: хозяин сказал спич, в котором изъявил удовольствие,
что второй раз уже угощает далеких и редких гостей, желал счастливого возвращения и звал вторично к себе.
«
Надо вдруг
всем закричать
что есть мочи, — научил Вандик, — и они на несколько времени оцепенеют на месте».
Здесь нужны люди, которые бы шли на подвиг; или
надо обмануть пришельцев, сказать,
что клад зарыт в земле, как сделал земледелец перед смертью с своими детьми, чтобы они изрыли ее
всю.
Шагах в пятидесяти оттуда, на вязком берегу, в густой траве, стояли по колени в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту толпу, не зная,
что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли,
все надо проходить чрез толпу или идти в речку.
Все равно: я хочу только сказать вам несколько слов о Гонконге, и то единственно по обещанию говорить о каждом месте, в котором побываем, а собственно о Гонконге сказать нечего, или если уже говорить как следует, то
надо написать целый торговый или политический трактат, а это не мое дело: помните уговор —
что писать!
Иногда бросало так,
что надо было крепко ухватиться или за пушечные тали, или за первую попавшуюся веревку. Ветер между тем завывал больше и больше. У меня дверь была полуоткрыта, и я слышал каждый шум, каждое движение на палубе: слышал, как часа в два вызвали подвахтенных брать рифы, сначала два, потом три, спустили брам-реи, а ветер
все крепче. Часа в три утра взяли последний риф и спустили брам-стеньги. Начались сильные размахи.
Впрочем,
всем другим нациям простительно не уметь наслаждаться хорошим чаем:
надо знать,
что значит чашка чаю, когда войдешь в трескучий, тридцатиградусный мороз в теплую комнату и сядешь около самовара, чтоб оценить достоинство чая. С каким наслаждением пили мы чай, который привез нам в Нагасаки капитан Фуругельм! Ящик стоит 16 испанских талеров; в нем около 70 русских фунтов; и какой чай! У нас он продается не менее 5 руб. сер. за фунт.
Стол был заставлен блюдами. «Кому есть
всю эту массу мяс, птиц, рыб?» — вот вопрос, который представится каждому неангличанину и неамериканцу. Но
надо знать,
что в Англии и в Соединенных Штатах для слуг особенного стола не готовится; они едят то же самое,
что и господа, оттого нечего удивляться,
что чуть не целые быки и бараны подаются на стол.
Однако ж я подумал,
что уж если обедать по-японски, так
надо вполне обедать, и потому попробовал и горячей воды:
все так же нехорошо, как если б я попробовал ее и за русским столом.
В Новый год, вечером, когда у нас
все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было,
что полномочные теперь не могут отвечать на предложенные им вопросы, потому
что у них есть ответ верховного совета на письмо из России и
что, по прочтении его, адмиралу, может быть, ответы на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать,
надо было подождать.
Им представили
всю опасность их положения, если б они не исполняли требований шкипера, прибавив,
что в море
надо без рассуждений делать
все,
чего он потребует.
Здания строятся по двум способам: или чрезвычайно массивно, как строятся монастыри, казармы, казенные домы, так
что надо необыкновенное землетрясение, чтоб поколебать громадные стены этих зданий; или же сколачиваются на живую нитку, вроде балаганов, как выстроена фонда и почти
все другие частные домы.
Все говорили,
что надо иметь билет от фабричной дирекции.
Однако нам объявили,
что мы скоро снимаемся с якоря, дня через четыре. «Да как же это? да
что ж это так скоро?..» — говорил я, не зная, зачем бы я оставался долее в Луконии. Мы почти
все видели; ехать дальше внутрь —
надо употребить по крайней мере неделю, да и здешнее начальство неохотно пускает туда. А
все жаль было покидать Манилу!
Мне несколько неловко было ехать на фабрику банкира: я не был у него самого даже с визитом, несмотря на его желание видеть
всех нас как можно чаще у себя; а не был потому,
что за визитом неминуемо следуют приглашения к обеду, за который садятся в пять часов, именно тогда, когда настает в Маниле лучшая пора глотать не мясо, не дичь, а здешний воздух, когда
надо ехать в поля, на взморье, гулять по цветущим зеленым окрестностям — словом, жить.
Хотел ли он подарка себе или кому другому — не похоже, кажется; но он говорил о злоупотреблениях да тут же кстати и о строгости. Между прочим, смысл одной фразы был тот,
что официально, обыкновенным путем, через начальство, трудно сделать что-нибудь,
что надо «просто прийти», так
все и получишь за ту же самую цену. «Je vous parle franchement, vous comprenez?» — заключил он.
А провожатый мой
все шептал мне, отворотясь в сторону,
что надо прийти «прямо и просто», а куда —
все не говорил, прибавил только свое: «Je vous parle franchement, vous comprenez?» — «Да не
надо ли подарить кого-нибудь?» — сказал я ему наконец, выведенный из терпения. «Non, non, — сильно заговорил он, — но вы знаете сами, злоупотребления, строгости… но это ничего; вы можете
все достать… вас принимал у себя губернатор — оно так, я видел вас там; но все-таки
надо прийти… просто: vous comprenez?» — «Я приду сюда вечером, — сказал я решительно, устав слушать эту болтовню, — и надеюсь найти сигары
всех сортов…» — «Кроме первого сорта гаванской свертки», — прибавил чиновник и сказал что-то тагалу по-испански…
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось,
что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок.
Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг
всего бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Но прежде
надо зайти на Батан, дать знать шкуне, чтоб она не ждала фрегата там, а шла бы далее, к северу. Мы
все лавировали к Батану; ветер воет во
всю мочь, так
что я у себя не мог спать: затворишься — душно, отворишь вполовину дверь — шумит как в лесу.
Еще в тропиках, когда мелькало в уме предположение о возможности возвратиться домой через Сибирь, бывшие в Сибири спутники говорили,
что в Аяне
надо бросить
все вещи и взять только самое необходимое; а здесь теперь говорят,
что бросать ничего не надобно,
что можно увязать на вьючных лошадей
все,
что ни захочешь, даже книги.
Вчера уже на одной станции, Урядской или Уряхской, хозяин с большим семейством, женой, многими детьми благословлял свою участь, хвалил,
что хлеб родится,
что надо только работать,
что из конопли они делают себе одежду,
что чего недостает, начальство снабжает
всем: хлебом, скотом;
что он
всем доволен, только недостает одного… «
Чего же?» — спросили мы.
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он добавил,
что там есть один каменный дом, а прочие деревянные;
что есть продажа вина;
что господа
все хорошие и купечество знатное;
что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»;
что проезжих бывает мало-мало;
что если мне
надо ехать дальше, то чтоб я спешил, а то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо и т. п.
«Лучше
всего вам кухлянку купить, особенно двойную…» — сказал другой, вслушавшийся в наш разговор. «
Что это такое кухлянка?» — спросил я. «Это такая рубашка из оленьей шкуры, шерстью вверх. А если купите двойную, то есть и снизу такая же шерсть, так никакой шубы не
надо».
«
Всего лучше купить вам борловую доху, — заговорил четвертый, — тогда вам ровно ничего не
надо». — «
Что это такое борловая доха?» — спросил я. «Это шкура с дикого козла, пушистая, теплая, мягкая: в ней никакой мороз не проберет».
«Ну а меховое одеяло зачем?» — спросил я. «На Лене почти всегда бывает хиус…» — «
Что это такое хиус?» — «Это ветер, который метет снег; а ветер при морозе — беда: не спасут никакие панталоны;
надо одеяло…» — «С кульком, чтоб ноги прятать», — прибавил другой. «Только
все летом!» — повторяют
все. «Ах, если б летом пожаловали, тогда-то бы мехов у нас!..»
У них действительно нашлись дохи, кухлянки и медвежьи шкуры, которые и были уступлены нам на том основании,
что мы проезжие,
что у нас никого нет знакомых, следовательно,
все должны быть знакомы; нельзя купить вещи в лавке, следовательно,
надо купить ее у частного, не торгующего этим лица, которое остается тут и имеет возможность заменить всегда проданное.
Никто о Сорокине не кричит, хотя
все его знают далеко кругом и
все находят,
что он делает только «как
надо».
Если дикари увлекаются скорее
всего заманчивостью блеска или чувственных удовольствий, —
что совершенно справедливо, — то за ними, как за детьми,
надо смотреть,
что здесь и делается.
А я
все хожу в петербургском байковом пальто и в резиновых калошах.
Надо мной смеются и пророчат простуду, но ничего: только брови, ресницы, усы, а у кого есть и борода, куржевеют, то есть покрываются льдом, так
что брови срастаются с ресницами, усы с бородой и образуют на лице ледяное забрало; от мороза даже зрачкам больно.
Можно даже закусить в экипаже и выйти на пять минут, съесть кусочек сыру, ветчины, холодной телятины; а здесь
все замерзает до того,
что надо щи рубить топором или ждать час, пока у камина отогреются.
Вы с морозу, вам хочется выпить рюмку вина, бутылка и вино составляют одну ледяную глыбу: поставьте к огню — она лопнет, а в обыкновенной комнатной температуре не растает и в час; захочется напиться чаю — это короче
всего, хотя хлеб тоже обращается в камень, но он отходит скорее
всего; но вынимать одно что-нибудь, то есть чай — сахар, нельзя: на морозе нет средства разбирать,
что взять,
надо тащить
все: и вот опять возни на целый час — собирать
все!
Стали встречаться села с большими запасами хлеба, сена, лошади, рогатый скот, домашняя птица. Дорога
все — Лена, чудесная, проторенная частой ездой между Иркутском, селами и приисками. «А
что, смирны ли у вас лошади?» — спросишь на станции. «
Чего не смирны? словно овцы: видите, запряжены, никто их не держит, а стоят». — «Как же так? а мне
надо бы лошадей побойчее», — говорил я, сбивая их. «Лошадей тебе побойчее?» — «Ну да». — «Да эти-то ведь настоящие черти: их и не удержишь ничем». И оно действительно так.
Так и сделал. «Диана» явилась туда — и японцы действительно струсили, но, к сожалению, это средство не повело к желаемым результатам. Они стали просить удалиться, и
все берега свои заставили рядами лодок, так
что сквозь них
надо было пробиваться силою, а к этому средству адмирал не имел полномочия прибегать.