Наши забавники. Юмористические рассказы

Николай Лейкин, 1879

Отмечаемые сатириком-классиком конца XIX – начала XX века Николаем Александровичем Лейкиным людские пороки, добродетели и причуды ничуть не изменились со временем, хотя с тех пор и минуло уже более ста лет. Многие типажи, поднимаемые в его творчестве, все так же актуальны сейчас, как и тогда: раздражающая публика в местах культурного досуга, специфическая публика, откликающаяся на объявления, любители давать непрошеные советы, оказывающие назойливое внимание посторонние, ревнивцы, хвастуны и пьяницы. Тут же и животрепещущая тема эпидемий и способов людей справляться не только с заболеваниями, но и с массовой паникой. Кроме созвучных с современными отражаются в текстах и другие темы, за счет интересных бытовых деталей дающие яркое, живое представление об ушедшей эпохе.

Свадебный стол

Прошел Успеньев день, и в городе среди торгового люда заговорили о богатой купеческой свадьбе. Женился лесной двор и брал плитную ломку с каменным домом в придачу. Сделка была очень выгодная, а потому ждали роскошного свадебного пира. Отец невесты закатил такой «сговор» с аршинными живыми стерлядями и оркестром Папкова, что за обедом отец жениха только затылок почесал и целый день ходил, как шальной, обдумывал, как бы «перекурносить» своего свата насчет свадебного стола. Решено было, чтобы не ударить в грязь лицом перед отцом невесты, заказать обед французу и удивить гостей роскошью, обилием и «новомодностью» блюд.

В назначенный день в квартиру отца жениха явился француз-ресторатор. Купец встретил его у себя в конторе.

— Француз будете? — спросил он его.

— Француз.

— То есть настоящий француз? Ведь нынче многие из жидов французами себя объявляют.

— О, нет, монсье! Я настоящий француз, меня весь Петербург знает.

— Знаю, что знает. Достаточно вы наших ребят на фрикадельках да на белоголовой шипучке разорили. Коли настоящий француз — прошу покорно садиться. Вот видите ли: задумал я оболтуса своего старшего поженить, так хочу у вас свадьбу сыграть и чтоб обед…

— Что ж, это можно, — отвечал француз.

— Что можно! Мне нужен такой обед, чтоб невестину отцу вконец нос утереть. Понял? Да вот что, — прибавил он. — Не лучше ли нам с тобою в трактир идти? За чаем-то нам будет свободнее разговаривать.

— Зачем же? Можно и здесь…

— Здесь-то здесь… Да вон народ лезет. Ты куда? Что тебе тут надобно? — крикнул купец на жену, робко переступившую порог конторы.

— Пусти, Ананий Ерофеич, послушать. Ведь ради моего же детища пир-то затеваешь, так матери интересно… — тихо проговорила она.

— Ну, садись и кисни, как мед, а чтоб твоего валдайского звону в разговоре слышно не было. Так как же, господин француз? Какие ты мне разносолы к обеду посоветуешь? — обратился купец к ресторатору. — Только чтоб почудней. Одно слово — такую еду придумай, чтоб гость ахнул, выругался и не знал бы, с какого конца ее есть начинать.

— А паспорты-то на гродофриковых лентах, господин француз, к обеду будут? — задала вопрос купчиха.

— Каки таки паспорты? Тебе сказано, чтоб ты молчала! — огрызнулся на нее купец.

— Будут, будут, мадам. Это они насчет меню, где кушанья написаны, — поясняет француз и начал: — Первое дело — закуски пятнадцать сортов…

— Нельзя ли, господин француз, двадцать? — перебил его купец. — Главное дело — свату-то моему мне переду давать не хочется. У него закуски пятнадцать сортов было, а ты вали больше, вот он и осядет.

— Извольте, я и двадцать сортов наберу, — с улыбкой отвечал француз. — Суп из черепахи, — продолжал он. — Пирожки с дичью…

— Постой, постой… Черепаха-то со шкурой будет и с рогами? — перебил его купец.

— Бульон, монсье, бульон из черепахи, — пояснил француз.

— Ананий Ерофеич, да ведь черепаха — поганый зверь, она на еду не показана, так как же православные-то гости?.. — снова ввернула слово купчиха.

— Варвара! Ты опять? — свернул на нее глазами купец.

— Молчу, молчу… — спохватилась она.

Купец погладил бороду.

— Ну-с, суп из черепахи, пироги, — сказал он. — А нельзя так сделать, чтоб из этих самых пирогов дичина-то головы выставляла и чтоб носы им позолотить?

— Этого, монсье, не делают.

— Мало ли, что не делают! У нас гость дикий, по будням на щах с кашей сидит, так ты ему и позолоти. Ведь у жареной дикой козы рога золотят же…

— Вы дайте мне, монсье, делать. Хорошо будет, хорошо, — разуверил купца француз и потрепал его по коленке. — Потом стерлядь по-русски.

Купец замахал руками.

— Ни в жизнь!.. Стерлядь у невестина отца на сговоре была. Не хочу стерлядь! Надо будет ему форелями нос утереть, и главное, чтобы ничего не было по-русски и все на французский манер, — сказал он. — Так сделай форели, в рот им петрушку воткни, а сверху чтоб раки на серебряных шпагах карякой сидели. Потом козу с золотыми рогами.

— Козы, монсье, теперь нет. Это только зимой.

— Хоть роди, а достань! Устриц навороти; только таких, чтоб они пищали.

— Хорошо, хорошо, — кивал головой француз.

— Потом фазана припусти на жаркое, и чтоб павлинье перо из него торчало. Говорят, что какой-то соус с музыкой делают… Есть такой?

Француз развел руками.

— Не слыхал, не слыхал, — сказал он.

— А ты придумай! Ну что тебе стоит органчик в нутро припустить, — упрашивал его купец.

— Вот когда Карандышевы Анну Дмитриевну с живодерни замуж выдавали, так у них была говядина с музыкой, — опять начала купчиха.

— Варвара! Я, ей-богу, тебя выгоню! — оборвал ее купец. — И что это на тебя нет угомону? Прикуси язык и сиди! Так вот-с, господин француз, соус сделаешь с музыкой, а сахарный желей с огарком внутри, чтоб под желейньм колпаком огонь был.

— Нынче, монсье, этого не делают.

— Врешь, врешь, делают. У нас чудесно это самое блюдо повар Увар Калиныч делал, да спился теперь. Раз состряпал у нас на именинах бланманже, поставил студить его на лестницу, да и попал в него ногой. С тех пор и приглашать мы его перестали. А повар важный. Ну, господин француз, а уж остальное сам придумывай, что почудней. Закати суприз какой-нибудь.

Француз нахмурил брови. Он понял, с кем имеет дело.

— Хорошо-с, — сказал он, подумав. — Я вам подам мороженое, и, когда его станут брать, из него вылетит живая канарейка. Довольны вы?

Купец даже привскочил на стуле и обнял француза.

— Вот за это спасибо, вот за это мерси! — заговорил он. — Ну а как цена?

— Вино ваше, чай и десерт мой — десять рублей с персоны.

— О-хо-хо! — крякнул купец. — Да ведь после этого нашему брату, пожалуй, и на осину? А ты вот сколько возьми с персоны.

Он взял со стола счеты и показал на костях. Француз отрицательно махнул головой.

— Да пойми ты, ведь у нас персона-то маленькая. Наш гость купец все равно этих самых черепаховых блюд есть не станет, потому погань, и заказываем только для пущей важности, — уговаривал купец француза. — Что подашь к столу — то назад унесешь. Спусти, почтенный!

Француз махнул рукой и поправил в угоду заказчику кости на счетах.

— А пробки в бутылки с обезьяньими мордами впихнешь?

— Все как следует.

— Ну, жарь! Только смотри, так сделай, чтоб невестин отец от зависти в кровь расчесался! — закончил купец.

— А насчет ананаса-то?.. — начала было супруга.

— Убью!

Француз и купец подали друг другу руки. Последний полез за задатком.