Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Натали Бизанс

Сага «Исповедь» о перерождении душ, о вечном стремлении человека к постижению высших законов Вселенной, о любви, которой нет конца. Четвёртая книга повествует нам историю жизни Эрнесто Гриманни. Действия происходят в эпоху Возрождения. Флоренция, времена правления Козимо I, Великого герцога Тосканы. Нас ждёт захватывающее погружение в хитросплетения судеб главных героев, чья самоотверженность, вера и доброта способны изменить этот мир к лучшему.

Часть 2. Глава 11

Я не спросил, на что он потратил деньги. Это неважно. Амато вернулся, он здесь, и я счастлив, что не потерял своего друга!

— Прими мои соболезнования. Скорблю о вашей потере. Я видел могилу…

— На всё воля Божья. Тут уж ничего не поделаешь, к счастью, Патриция жива.

— Благодарение Небесам! Ух и разозлили же вы того хозяина побегом мальчишки! Думал, он на меня все проклятия мира обрушит! — Амато улыбнулся, вспоминая. — Хорошо, хоть дочка его рассказала всё, как есть, тоже умоляла нас забрать её с собой.

— Вас?

— Я теперь не один. Тебя ждёт сюрприз, мой господин!

Я насторожился:

— Рассказывай!

— А вот и словом не обмолвлюсь, пока всё сам не увидишь!

— Ну и не говори! — я толкнул его плечом.

Мы засмеялись. Лошади мирно цокают в такт, а мы разговариваем, будто и не разлучались, и так хорошо на душе…

— Скоро сильно похолодает. Даже не верится, что после такой жары может пойти снег…

— С чего ты это взял?

— Старуха одна нашептала. Странная такая, появилась откуда ни возьмись и беседу завела. Кто, куда путь держу, чем сердце успокою…

— Слепая?

— А ты откуда знаешь?

На этот раз я хитро улыбнулся, сделав загадочный вид.

Всегда поражался, почему мне с ним так легко, чувство такое, что знаю его целую вечность и испытываю полное безоговорочное доверие. Даже слова Филоретты ничего не изменили. А осознание того, что я сам вручил ему в руки свою смерть, непонятным образом утешает. Почему? Сам не знаю.

— Когда это случилось?

— Накануне. Мы ехали через лес ранним утром, остановились. Я отошёл в кусты, сам понимаешь, а тут эта ведьма старая как из-под земли выросла.

— Здравствуй, — говорит, — добрый молодец, куда путь держишь? — он изобразил её скрипучий голос. — Я ей: «Чего тебе, бабка, надо?» А она: «Покушать бы, сыночек!» Я дал ей кусок хлеба из того, что был припасён. Она поблагодарила, поклонилась и говорит: «За доброту твою помогу тебе. Те, кого ты ищешь, будут завтра там-то, там-то». Откуда, говорю, знаешь? «Да, знаю! — отвечает плутовка. — Всё про тебя знаю!» Меня аж в холодный пот бросило. А глаза неподвижные, как два белёсых пятна, даже зрачков не видать. Ну вот, она и говорит: «До холодов два дня осталось, после снег пойдёт. Укрыться вам надо до этого времени, найти надёжное место. Потом две недели дороги непролазные будут. Всё ровным ковром заметёт…»

«Дались ей эти два дня, вчера ж я её сам видел. Как могла она в разных местах быть одновременно, старая и слепая? Но и совпадений таких не бывает…» — подумал я.

— А как звать её, не говорила?

— Сказала: «У синьора своего спросишь, он поймёт».

— К чему эти игры? Решила показать нам свои способности, чтобы во всё поверили и не усомнились в словах её?

— О чём ты, Эрнесто? Ты знаешь эту чокнутую старуху?

— Она не чокнутая… — я поведал ему обо всём, умолчав только об Эделине и отведённой ему роли. Он внимательно выслушал, не сильно удивляясь.

— Так это благодаря ей Патриция выжила?

— Только дитя было уже не спасти.

— Прости, но может, оно и к лучшему?! После всего пережитого вами он был бы вечным напоминанием того кошмара…

— Не знаю, Амато, не знаю. Когда я держал его в руках, я чувствовал совсем иное.

— Прости, Эрнесто, не хотел тебя обидеть.

— Что ещё сказала Филоретта?

— Так вот как её зовут! — Амато рассмеялся.

— И чем же ты сердце своё успокоишь?

— Вот этого я не скажу, прости. Теперь, тем более, её слова приобрели вес. Если завтра снег ляжет, так и вовсе поверю в чудеса! — он пришпорил коня и ускакал вперёд, это напоминало игру в догонялки.

Мы ещё какое-то время посоревновались, кто кого быстрее. А потом остановились, решив, что всё же пора возвращаться.

— Как там моя жена, Амато?

— Это ты меня спрашиваешь? Знаешь, что она меня, мягко говоря, недолюбливает. Но мой подарок растопит её лёд, я больше чем уверен!.. — он широко улыбнулся.

— Ты меня заинтриговал, придётся ехать смотреть, что за сюрприз ты нам приготовил!

Я наблюдал, как он подшучивает надо мной, и думал о том, что этот человек совсем не похож на того угрюмого, зажатого в тиски, вечно молчаливого воина, от которого и слова невозможно было услышать. В каком напряжении его вечно держал Федерико? К каким низменностям принуждал, используя его уязвимость?..

Это были два совершенно разных человека: Амато до… и после.

Возвращаться было легко. Моё настроение во много раз улучшилось, я выветрил все свои сомнения и обиды, все негативные чувства ушли на задний план, теперь я был готов расцеловать мою жену и попросить у неё прощения. Даже если не считаю себя виноватым, лучше прекратить эту сору и попробовать наладить отношения. Мы столько выстрадали, что было бы глупо именно теперь всё разрушить.

Мы застали их на коротком привале. Патриция приняла спокойный вид, но красные, опухшие от слёз глаза, выдавали её переживания.

— Ты простишь меня? Я был неправ. Не хочу больше ссор и выяснения отношений, Ты мне нужна, я люблю тебя, — поцеловал, она не сопротивлялась. Это уже что-то!

Рядом с нею сидели Валентино, Маркела и та самая маленькая девчушка, что бросилась когда-то под копыта коня Амато.

— Её зовут Амелия. Ей семь лет. И теперь я её настоящий и единственный опекун.

— Хитрец, завёл себе готовое дитя, пелёнок не нюхал, и по ночам спокойно спал! — пошутил Пьетро, один из наших охранников.

— А тебе и завидно, да, рыжий?! — отпарировал Амато и показал ему кулак.

— Молчу, молчу, мой господин! — ретировался тот, раскрасневшийся от горячей еды и вина.

Погода менялась на глазах. Поднялся сильный ветер, тучи заволокли небосвод. Наспех поев, мы затушили костёр и отправились в путь по уже разведанной нами дороге. Теперь дети и женщины занимали весь экипаж, чему я был несказанно рад, это давало мне возможность ехать на любимом коне, беседовать с верным другом и не видеть печальных, обиженных глаз моей любимой.