Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Натали Бизанс

Сага «Исповедь» о перерождении душ, о вечном стремлении человека к постижению высших законов Вселенной, о любви, которой нет конца. Четвёртая книга повествует нам историю жизни Эрнесто Гриманни. Действия происходят в эпоху Возрождения. Флоренция, времена правления Козимо I, Великого герцога Тосканы. Нас ждёт захватывающее погружение в хитросплетения судеб главных героев, чья самоотверженность, вера и доброта способны изменить этот мир к лучшему.

Часть 1. Глава 12

— Куда теперь? — Амато посмотрел на меня усталым взглядом, мы не спали уже вторые сутки, закончилась и провизия, наспех взятая с собой.

— Мы едем домой.

— Мой синьор передумал и решил подчиниться воле отца? — это было сказано совершенно спокойно, даже с пониманием.

— Боже упаси! — я прижал к себе чуть живую жену с нежностью и теплотой. — Деметрио не вернётся так скоро. Подумай сам. У него сейчас есть дела поважнее: показательные казни, раздел графского имущества, им нужно насладится победой и отпраздновать, — положение обязывает. Он даст мне фору, чтобы потом настигнуть во всеоружии. Нам необходимо забрать ценные бумаги и пополнить денежные ресурсы. Драгоценности моей матери помогут продержаться какое-то время.

— Вы предусмотрительны, мой господин, Вашей супруге нужен отдых, она совершенно истощена.

Я горько вздохнул, взглянув на Патрицию. Показалось или нет, она прижалась ко мне крепче, пришла в себя, но не открывает глаз.

— Ваш отец может оставаться там, но что мешает ему послать за нами людей?

— Об этом я тоже думал. Будем наготове. Другого выхода пока нет. Без средств мы далеко не уедем.

— Он это тоже понимает, потому знает куда Вы направились.

— Безусловно. Как только прибудем на место, дам приказ никого не впускать и не выпускать. Без Деметрио его люди не рискнут брать штурмом замок. Лошади тоже нуждаются в отдыхе, пище и сне… Такими темпами мы всё равно не уйдём от преследования.

— Они могут устроить нам засаду, когда будем покидать замок.

— Мы подготовимся, Амато. Я по-прежнему могу рассчитывать на тебя?

— Моя жизнь в Ваших руках, синьор.

— Вот и хорошо, значит, прорвёмся!

Он улыбнулся. И у меня на душе стало светлей. Патриция притворялась спящей, пусть так, лишь бы ей было спокойно.

Вдали показались очертания родных башен. Что бы ни творилось у меня на душе, и какие бы я не переживал проблемы с отцом, там мой дом, там я родился и рос, был счастлив, отчаивался, любил…

Мы успели въехать в городские ворота до наступления темноты. А там и до дома — рукой подать.

— Молодой хозяин вернулся! — слуги с радостными возгласами выбежали приветствовать нас.

— Есть ли новости? Война закончилась? Что с госпожой?.. Боже правый!!! — со всех сторон доносились причитания.

— Всё расскажу, но прежде отнесите синьору в дом, позаботьтесь о ней! — я передал её в надёжные руки Маркелы и горничных.

— А теперь слушайте мой приказ: запереть все ворота и никого не впускать! Без моего особого позволения. Охранять замок даже от своих.

— Что же такое происходит, кто-нибудь объяснит?

— Жизни синьоры угрожает серьёзная опасность. Мы будем её защищать. Этого господина зовут Амато. Он мой близкий друг и помощник, во всём слушайтесь его и подчиняйтесь, как мне. В рядах наших людей скрываются злостные заговорщики, поэтому никому не доверяйте. Приказам якобы от барона Гриманни не верьте! Тех, кто ослушается меня, ждёт немедленная смерть! Мы пробудем недолго. После этого перейдёте в распоряжение своего старшего хозяина, но только после его прибытия. Всех гонцов отсылайте назад, посланий не принимать! Всё очень серьёзно…

Амато осматривал владения опытным взглядом, не скрывая своего восхищения могуществом нашей семьи:

— И Вы, господин, способны отказаться от всего этого ради женщины?!

— Эх, Амато, даже золотая клетка всё равно остаётся клеткой! Тебе этого не понять.

— Вы правы, синьор, я вырос в бедности, и ещё не встречал человека, способного отказаться от такого богатства и власти ради чего бы то ни было!

— Значит я — первый.

Патрицию занесли на руках в дом, я пошёл за нею, опасаясь очередного приступа её помешательства, и не ошибся, из покоев вскоре донеслись дикие крики.

— Господин, она отбивается от всех и не позволяет себя раздеть. Никак наша голубка тронулась умом, — пожаловалась Маркела, любимая служанка покойной матери моей и кормилица.

— Уйдите все, я сам справлюсь.

— Как можно, чтобы синьор…

— Можно всё, Маркела, приготовь необходимое и ступай!

— Будьте осторожны! Она совершенно не владеет собой и может быть опасна.

Служанки в смущении удалились. Патриция, сжавшись в комок, сидела на полу в порванном платье, прикрывая руками грудь, дрожала всем телом.

— Не трогайте меня!.. умоляю, не трогайте! — повторяла она, как заведённая.

— Любимая, это я, твой муж, — говорил с нею, как можно мягче и ласковее, — я люблю тебя и никогда не обижу. Посмотри на меня, Патриция! — я приподнял её и дождался, пока она взглянет в мои глаза. — Мы дома, тебе больше нечего бояться, дорогая. Все здесь готовы услужить тебе, в том числе и я. Ну, давай же, моя радость, тебе нужно принять ванну, успокоиться, смыть с себя все беды и печали…

Взгляд, блуждающий в потёмках сознания, всё же сфокусировался на мне.

— Видишь, это я, твой Эрнесто, всё у нас хорошо! — я осторожно протянул к ней ладони и робко прикоснулся к спутанным клочьям волос. — Доверься мне, любимая, ты в полной безопасности…

Её глаза налились слезами.

— Позволь снять с тебя эти грязные лохмотья, моя донна, — продолжал я полушёпотом, не отрывая взгляда от её голубых глаз.

Я понял, что можно её направлять, но очень спокойно и ласково. Стараясь не прервать установленный между нами контакт, я медленно спускал с её острых плеч рубашку. Боль разрывала мне душу при виде выступающих костей, почти лишённых плоти, только живот, высасывающий из неё последние жизненные силы, выглядел здоровым. Грудь обвисла, потеряв прежнюю девичью прелесть. Исцарапанная кожа стала смуглой и выглядела усохшей. Это была уже совсем другая женщина, которую я совсем не знал. Жалость сжимала сердце, ничего другого я не мог к ней испытывать. Взяв её на руки, как ребёнка, опустил в тёплую воду с ароматными маслами розы и лаванды. Она даже застонала от удовольствия. Я мыл её волосы, втирая в них приготовленные слугами отвар из трав, разбирал аккуратно и местами срезал сбившиеся в комки пряди. Когда я закончил с волосами, начал не спеша омывать её тело, бережно, как самую хрупкую драгоценность на свете. Чего мне стоило удерживать улыбку, знает лишь Господь Бог. Постепенно добавлял горячую воду до тех пор, пока щёки на её лице приобрели розовый оттенок.

Никогда не думал, что буду прикасаться к любимой женщине, не испытывая ничего, кроме сострадания и скорби. Вытащил её, поставил на коврик и укутал чистой, нагретой возле огня простынёй, отнёс на руках в опочивальню. Одел, словно неживую, в чистое бельё. Она больше не теряла сознания и не сопротивлялась, но была совершенно лишена каких-либо эмоций и воли. Уложил в кровать, накрыл тёплым одеялом и поцеловал, не в губы, в лоб, как целует отец своё больное дитя перед сном. Но стоило мне отойти, как раздалось рыдание. Пришлось вернуться, лечь рядом, дождаться пока уснёт.

Куда можно увезти это несчастное существо? Застрявший в кошмарах пережитого разум её увял, подобно цветку. Я старался не думать об этом, чтобы самому не свихнуться. Просто делал то, что мог. Когда она проснулась, покормил её с ложечки, как ребёнка. Слуг она по-прежнему не подпускала к себе, а сама отказывалась есть.

Амато постучал, попросив разрешения войти, я позволил. При виде чужого мужчины, у Патриции вновь началась истерика, успокоить бедняжку стоило огромных сил.

— Дело совсем плохо?

— Хуже некуда! Я — единственный, кого она признаёт, — еле слышно ответил я.

— Нам нужно уходить с рассветом, иначе будет поздно.

— Куда её везти в таком состоянии?

— Здесь у неё вообще не будет шансов, как только явится барон, ни Вы, ни я ничего не сможем поделать. Меня в лучшем случае отправят в Венецию, но по мне лучше погибнуть рядом с Вами.

— Ты прав, Амато, тысячу раз прав. Подготовь всё необходимое в дорогу, отбери людей для охраны, кто сам пожелает и поклянётся оберегать синьору.

Он приступил к исполнению, а мне предстояло уговорить Патрицию.

— Нам нужно ехать, любимая. — я гладил её поверх одеяла, пока она сама не открыла лицо. — Мы не расстанемся больше, обещаю. Я всё сделаю ради тебя, никто больше не причинит нам зла.

— Я тебе верю, — вдруг тихо ответила она, так, словно разум вернулся.

— Патриция, милая, нужно одеться, чтобы тебе было удобно и тепло. Понимаешь?

— Да, — слабая улыбка промелькнула и погасла на её лице.

— Вот и умница. Сейчас придут женщины и помогут тебе, а мне необходимо собрать важные документы и бумаги, которые могут нам помочь. Хорошо?

— Да, иди…

Но стоило мне уйти, как я вновь услышал всхлипы, но обращать на них внимания уже не было ни времени, ни сил. На сборы ушло несколько часов. Мы так и не поспали.

— Глотните, синьор! — Амато достал из своих пожитков небольшую бутыль.

— Что это?

— Этот эликсир я купил когда-то у одного мага. Зелье даёт силы не спать, я использую его в крайних случаях, когда нужно долго держаться на ногах.

Я сделал глоток, и горькая обжигающая настойка прогрела все внутренности.

— Только не увлекайтесь, а то сердце не выдержит, — предупредил Амато, забирая бутылочку. — Прощайтесь с людьми, нам пора!