Времена. От Цезаря до Путина

Игорь Анатольевич Карпусь

Новая книга историка-педагога уникальна по содержанию и охвату – более двух тысячелетий. Это занимательная лента политики и истории знаменитых и неизвестных, литературы и искусства, общественных нравов и природы, лирических заметок…Автор поднимает жгучие проблемы современности и пишет о них вдумчиво, живо, искренне. Перед читателем разворачивается яркая панорама российской действительности с глубоким выходом в прошлое.

Благослови больницу

Последние годы я прочно освоил больничную койку и пропитался духом больницы. Скажу сразу: чтобы вынести обычную российскую больницу, нужно обладать завидным здоровьем и выносливостью — настолько тяжёл и изнурителен больничный быт. Эти перенаселённые палаты, убогая обстановка, изношенный инвентарь и бельё, суровый режим, скудное питание, суета и шум, полная зависимость от капризов и настроения недобросовестного медперсонала.

В какой-то степени эти провалы искупают искусные врачи, добрые няньки и сёстры, и всё же пребывание в больнице остаётся тяжким испытанием и наказанием, расплатой за хвори, легкомыслие и несчастья. Не раз бессонными ночами я думал: за что наказан? Можно ли жить без больницы? И если больница — это школа, то, перефразируя Пушкина, хочется воскликнуть: жизнь без больницы — это университет.

Разумеется, лучше не знать этого учреждения, не дышать его тревожной атмосферой. И такие счастливчики есть. Однако я видел другое: людей самых разных возрастов, от детей до глубоких старцев, разделявших со мной жёсткую больничную койку. А ведь они, как и я, тоже надеялись избежать больницы, целыми и невредимыми пройти по жизни. Не получилось, вмешался злой рок, случай, наследственность, неосторожность… что там ещё? И если больницы не избежать, то впору задуматься: зачем она дана, чем обогащает жизнь?

Ответ для меня очевиден: научиться страдать самому, разделить страдания других. В больнице неизбежны длительные телесные страдания, боли, пронизывающие днём и ночью. Но они, как правило, усугубляются страданиями моральными при виде рядом лежащих больных. Стоны, вскрики, метания, вскакивания, плач, беспомощность, слёзы… к ним невозможно привыкнуть, они удесятеряют собственные муки. Самому тяжело, но видишь, что ближнему так же тяжело и ещё хуже, и боль растекается, становится общей.

Нигде не встречал я такой взаимопомощи и коллективизма, как в больничной палате. Тот, кто способен передвигаться, выполнит любую вашу просьбу. Да и нельзя без этого в беде: сегодня помогаешь ты, а завтра протянут руку тебе. Обычный вопрос в палате: «Мужики, кому что надо?» Это спрашивает кто-нибудь из ходячих, хоть на костылях, хоть вприпрыжку. И тотчас отзываются со всех коек: подать воды, подтянуть тюфяк, убрать еду в холодильник, подставить утку, вызвать сестру… Здесь все равны, никакого чинопочитания и возрастного ценза, потому что быстро приходит понимание: болеть в самоизоляции и одиночестве невозможно. Надо общаться, помогать, откликаться, слушать, вникать.

Только в больнице проникаешься сознанием общего страдания, общего горя, и облегчить его можно только соучастием, сопереживанием. Этому и учит больница. Пожалуй, только она одна. И как бы ни хотелось, я не стал бы закрывать госпитали — это бесценная школа выживания, милосердия и братства.