Свободный заключённый

Александр Киреев

Молодой спортсмен из Сибири отправляется покорять Америку. Но вместо американской мечты он оказывается в американской тюрьме, где ему грозит 80 лет заключения.Это исповедь сильного, но одновременно уязвимого и честного мужчины. Книга — глубокий диалог о том, на что способен человек, когда выбор стоит между совестью и деньгами. Она исследует мужскую уязвимость, хрупкость и умение принимать свою слабость. Но может быть, именно в этих качествах и скрывается истинная сила. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4. Арест

Громкий лязг тяжёлой металлической двери, толчок в спину и глухой, грубый звук закрывающегося засова за спиной. Всё, я внутри. Только сейчас я осознал, что свобода осталась где-то далеко позади, за этими стенами.

Я — тот, кто ещё несколько часов назад вальяжно расположился на сиденье Боинга, летевшего в Москву. Хорошо одетый, с деньгами в сумке, полный уверенности в себе и мире вокруг. Гордый, наглый, самоуверенный и вольный делать всё, что хочется, двадцатилетний пацан. Сейчас я стоял посреди тюремной камеры. А за моей спиной вместе с закрывающейся дверью оборвалась тонкая нить, связывающая меня и мою свободу.

Глаза закрыты, в ушах непроходящий звон, чувствую затхлый запах сырости, ржавчины и чего-то ещё, неприятного, заношенного. Это мой комбинезон.

Открываю глаза, звон в ушах исчезает, туман рассеивается, появляется картинка, я вижу всё чётко и ясно. Плохо освещённое помещение не больше 5 квадратных метров. Справа от меня металлическая конструкция причудливой формы. Это соединённое воедино зеркало, переходящее в раковину, которая в свою очередь переходит в унитаз. В полуметре от него двухъярусная металлическая кровать. Из угла, где кровать касается стены, тонкой струйкой льётся лучик дневного света. Я не поверил, что это окно. Окна большие, в них видно улицу, небо, людей. В этом же окне не было видно ни чёрта. В ширину оно было не больше 10 сантиметров. Мутное, исцарапанное, оно еле пропускало что-то, напоминающее о свободе.

Я подошёл к нему вплотную и увидел очертания улицы, на которой закат играл тенями идущих по своим делам свободных людей. Всем своим нутром я захотел к ним. Это желание было сильнее меня и я, словно обезумев, собрал всю силу в руках и упёрся ими в стены, обрамляющие окно. Что есть мочи я стал раздвигать их, тужась изо всех сил, крепко сжав зубы, мыча от злости и бессилия. Я пытался раздвинуть бетонные плиты…

На долю секунды я даже поверил, что стены поддались мне, но нет. Обессилев, я сполз по стене вниз. В горле стоял ком. Сдержусь и на этот раз, подумал я. И не такое терпел. Но мокрые глаза уже стали искажать реальность вокруг. Я не стал их вытирать, ибо чистым, незатуманенным взглядом смотреть на беспечный нью-йоркский закат было невыносимо.

Нет, я не заплакал. Я зарыдал, захлёбываясь своим бессилием перед реальностью, которую ещё не принял. Я ныл, скулил, бил по стенам, орал, размазывал сопли и слюни по своему лицу. А когда силы кончились, бесчувственным мешком рухнул на пол возле этого недо-окна и ушёл из камеры в воспоминания сегодняшнего раннего утра.

— Pavel, bro, thanks for everything, you are my brother!

— You are a good man, Alex, take care!¹

Крепкое рукопожатие русского и польского народа. Два друга, два упрямых маленьких мальчика, которых жизнь закинула в Америку, чтобы проверить характеры на прочность.

Разворачиваюсь, иду к стойке регистрации, в голове приятные воспоминания. Как я заселился к Павлу в квартиру в Бруклине, как тренировались на крыше, как по ночам ездили на стройку, чтобы заработать хоть какие-то деньги, как закусывали водку мною приготовленным борщом, в который я случайно добавил макароны, как пьяные боролись, проверяя, кто сильнее: тайский боксёр или польский борец, а потом с синяками шли в бар знакомиться с девчонками…

Хочется обернуться, но не оборачиваюсь. Я никогда не оборачиваюсь. Это воспоминание навсегда останется в моём сердце. Но время идти дальше.

Подхожу к стойке регистрации, подаю документы на вылет. Чувствую что-то неопределённое, наверное, переживаю, ведь в России не был почти 2 года.

Мои документы берут с улыбкой. Но через несколько мгновений доброжелательность исчезает с лица работницы аэропорта, она смотрит на меня подозрительно.

— Поднимите глаза на экран монитора.

Потом опять переводит взгляд на меня. С натянутой улыбкой произносит: «One second!» и уходит. Но я уже всё понял. Позади раздаётся крик: «Alex, what’s up?»² Это Павел не смог уйти сразу, переживает. Знаю, что он догадывался, что все эти вещи и деньги появились не просто так. Я съехал от него в другой район и стал менять квартиры и номера телефонов как перчатки.

— Алекс, беги, пока не поздно, они найдут тебя! — напряжённо произносит друг. Я знаю, но лучше так, чем прятаться всю жизнь, это не мой путь. Молча смотрю на него, отвечая взглядом. Он понимающе кивает головой. Ещё раз крепко сцепились руками и попрощались.

Работница аэропорта возвращается, с улыбкой протягивает документы.

— Всё хорошо, вы можете идти дальше.

Заманивают в ловушку, понимаю я. В голове ещё тешу мысль, что мне повезет, и всё обойдется. Прохожу все предпосадочные процедуры и поднимаюсь на борт самолёта, думая, как же я удачно всё провернул в этой стране и улетаю безнаказанным. Сажусь рядом с симпатичной девушкой, приветливо улыбаюсь.

— Куда летите?

— Так в Москву, куда же ещё, — удивляясь, отвечает она.

— Правда? И я тоже. Вот это совпадение!

— Значит, вместе полетим, — ловлю улыбку в ответ.

Хорошая брендовая одежда приятно касается моего тела, карманы брюк греют купюры. В ручной клади тоже есть зелёные банкноты. Хорошо я тут поработал, думаю про себя. От удовольствия прикрываю глаза и улетаю в размышления о своей дальнейшей жизни. 5 минут до вылета. Может, в Москве останусь или домой в Иркутск, пока не знаю. Знаю точно, что первым делом двину на Байкал, соскучился по его спокойной силе.

Резкий железный голос вырывает меня из приятных мечт.

— Александр Киреев, это FBI, вы арестованы, не сопротивляйтесь, медленно встаньте и пройдите с нами.

Шестеро здоровых мужиков перекрыли проход со всех сторон.

— Извините, но я не говорю по-английски, — выдавливаю из себя корявые слова на английском. Оцениваю ситуацию.

— Не шути с нами, мы знаем, кто ты такой, — слышу жёсткий ответ.

Да, что тут оценивать, приехал. Весь самолёт смотрит на меня.

— Вставай медленно, руки перед собой, так, чтобы мы видели.

Медленно поднимаюсь с места, руки ловко перехватывают за спиной, надевают наручники. Знакомый звук закрывающегося замка, звонкий и лишающий надежды на свободу. Ловлю ошеломлённый взгляд девушки с соседнего сиденья.

— Видимо, в другой раз в Москву полетим, — пытаюсь пошутить я. Меня толкают в спину, держа за наручники, проводя через весь салон самолёта.

Дальше как в кино: молодой, спортивный, хорошо одетый парень, совсем не похожий на нарушителя правопорядка, в окружении шести агентов FBI быстро двигается через весь аэропорт навстречу неизвестному. Заднее сидение большого чёрного джипа, мои попытки оправдаться, в ответ серьёзные взгляды. И вот я тут. Нет никакой ошибки. Эту реальность сотворил только я.

Примечания

1

— Павел, бро, спасибо за всё, ты мой брат! — Ты классный чел, Алекс, береги себя!

2

«Алекс, что случилось?»