Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я не иначе
хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий. Вам тоже посоветовал
бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь
бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше, потому что я
хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Деньги
бы только были, а жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и все что
хочешь.
Добчинский.То есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как
бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть,
хочу, чтоб он теперь уже был совсем, то есть, законным моим сыном-с и назывался
бы так, как я: Добчинский-с.
Городничий. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник
захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были
бы чистые, и больные не походили
бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как
бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь
бы веселей!
Иван кричит: «Я спать
хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
(Служивый всхлипнул; в ложечки
Хотел ударить — скорчило!
Не будь при нем Устиньюшки,
Упал
бы старина...
Г-жа Простакова. Дай мне сроку
хотя на три дни. (В сторону.) Я дала
бы себя знать…
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого
хочешь, лишь
бы человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене; была
бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет, сестра! Я и своих поросят завести
хочу. Меня не проведешь.
Скотинин. Митрофан! Ты теперь от смерти на волоску. Скажи всю правду; если б я греха не побоялся, я
бы те, не говоря еще ни слова, за ноги да об угол. Да не
хочу губить души, не найдя виноватого.
«Она была привлекательна на вид, — писалось в этом романе о героине, — но
хотя многие мужчины желали ее ласк, она оставалась холодною и как
бы загадочною.
Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на плечах
хотя и не порожний, но все равно как
бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал.
Хотя же и дальше терпеть согласны, однако опасаемся: ежели все помрем, то как
бы бригадир со своей Аленкой нас не оклеветал и перед начальством в сумненье не ввел.
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что
бы я такое наделал и как были
бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне
хотя по одному закону в день издавать предоставлено было!
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся одними негодными злаками, закололи барана и мало того что съели его всего, не пощадив даже копыт, но долгое время скребли ножом стол, на котором лежало мясо, и с жадностью ели стружки, как
бы опасаясь утратить
хотя один атом питательного вещества.
Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было
бы своевременно написано
хотя какого-нибудь закона.
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала не поверил ему. Стали рыться в сенатских указах, но
хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал
бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, — не оказалось.
Ему
бы смешно показалось, если б ему сказали, что он не получит места с тем жалованьем, которое ему нужно, тем более, что он и не требовал чего-нибудь чрезвычайного; он
хотел только того, что получали его сверстники, а исполнять такого рода должность мог он не хуже всякого другого.
Алексей Александрович с испуганным и виноватым выражением остановился и
хотел незаметно уйти назад. Но, раздумав, что это было
бы недостойно, он опять повернулся и, кашлянув, пошел к спальне. Голоса замолкли, и он вошел.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало
бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он,
хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Сдерживая улыбку удовольствия, он пожал плечами, закрыв глаза, как
бы говоря, что это не может радовать его. Графиня Лидия Ивановна знала хорошо, что это одна из его главных радостей,
хотя он никогда и не признается в этом.
И, несмотря на то, он чувствовал, что тогда, когда любовь его была сильнее, он мог, если
бы сильно
захотел этого, вырвать эту любовь из своего сердца, но теперь, когда, как в эту минуту, ему казалось, что он не чувствовал любви к ней, он знал, что связь его с ней не может быть разорвана.
— Ах, кстати, — сказал Степан Аркадьич, — я тебя
хотел попросить при случае, когда ты увидишься с Поморским, сказать ему словечко о том, что я
бы очень желал занять открывающееся место члена комиссии от соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно-железных дорог.
Но нет, ему нужны только ложь и приличие», — говорила себе Анна, не думая о том, чего именно она
хотела от мужа, каким
бы она
хотела его видеть.
— Я очень рада буду, если вы поедете. Я
бы так
хотела вас видеть на бале.
Вронский понял по ее взгляду, что она не знала, в каких отношениях он
хочет быть с Голенищевым, и что она боится, так ли она вела себя, как он
бы хотел.
Когда она увидала опять эти спокойные жесты, услыхала этот пронзительный, детский и насмешливый голос, отвращение к нему уничтожило в ней прежнюю жалость, и она только боялась, но во что
бы то ни стало
хотела уяснить свое положение.
«Вот положение! ― думал он, ― Если б он боролся, отстаивал свою честь, я
бы мог действовать, выразить свои чувства; но эта слабость или подлость… Он ставит меня в положение обманщика, тогда как я не
хотел и не
хочу этим быть».
— К Дарье Александровне вы
хотели ехать, — как
бы понимая, сказала горничная.
— Нет, — сказала она, раздражаясь тем, что он так очевидно этой переменой разговора показывал ей, что она раздражена, — почему же ты думаешь, что это известие так интересует меня, что надо даже скрывать? Я сказала, что не
хочу об этом думать, и желала
бы, чтобы ты этим так же мало интересовался, как и я.
— Он всё не
хочет давать мне развода! Ну что же мне делать? (Он был муж ее.) Я теперь
хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите же за кофеем — ушел; вы видите, я занята делами! Я
хочу процесс, потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему будто
бы неверна, с презрением сказала она, — и от этого он
хочет пользоваться моим имением.
Сергей Иванович вздохнул и ничего не отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он
хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как
бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание на ее последние слова.
— Всё равно, что я
бы искал права быть кормилицей и обижался
бы, что женщинам платят, а мне не
хотят, — сказал старый князь.
Мне, главное, не хотелось
бы, чтобы думали, что я что-нибудь
хочу доказать.
— Я не отдаю потому, что никто этого от меня не требует, и если
бы я
хотел, то мне нельзя отдать, — отвечал Левин, — и некому.
— Я нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается в том, что ты ставишь двигателем личный интерес, а я полагаю, что интерес общего блага должен быть у всякого человека, стоящего на известной степени образования. Может быть, ты и прав, что желательнее была
бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты
хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.
Кроме того,
хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос, знает ли он народ, был
бы в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
Не слыхала ли она его слов или не
хотела слышать, но она как
бы спотыкнулась, два раза стукнув ножкой, и поспешно покатилась прочь от него. Она подкатилась к М-llе Linon, что-то сказала ей и направилась к домику, где дамы снимали коньки.
Он чувствовал, что это независимое положение человека, который всё
бы мог, но ничего не
хочет, уже начинает сглаживаться, что многие начинают думать, что он ничего
бы и не мог, кроме того, как быть честным и добрым малым.
― Никогда, мама, никакой, — отвечала Кити, покраснев и взглянув прямо в лицо матери. — Но мне нечего говорить теперь. Я… я… если
бы хотела, я не знаю, что сказать как… я не знаю…
— Я
бы не удивилась, если
бы вы и не
хотели встретиться со мною. Я ко всему привыкла. Вы были больны? Да, вы переменились, — сказала Анна.
— Нет, я
бы чувствовал
хотя немного, что, кроме своего чувства (он не
хотел сказать при нем — любви)… и счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
— Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только что
хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы
бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали
бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем по душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
Не так, как
бы я
хотела любить, но я его люблю, а Анна не любила своего.
— Для тебя это не имеет смысла, потому что до меня тебе никакого дела нет. Ты не
хочешь понять моей жизни. Одно, что меня занимало здесь, — Ганна. Ты говоришь, что это притворство. Ты ведь говорил вчера, что я не люблю дочь, а притворяюсь, что люблю эту Англичанку, что это ненатурально; я
бы желала знать, какая жизнь для меня здесь может быть натуральна!
― Неужели? ― сказал Вронский. ― Она будет очень рада. Я
бы сейчас поехал домой, ― прибавил он, ― но Яшвин меня беспокоит, и я
хочу побыть тут, пока он кончит.
Можно просидеть несколько часов, поджав ноги в одном и том же положении, если знаешь, что ничто не помешает переменить положение; но если человек знает, что он должен сидеть так с поджатыми ногами, то сделаются судороги, ноги будут дергаться и тискаться в то место, куда
бы он
хотел вытянуть их.