Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в
свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим
чувствам, не то я смертью окончу жизнь
свою».
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного
чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою
своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю
свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним
чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Алексей Александрович ничего не хотел думать о поведении и
чувствах своей жены, и действительно он об этом ничего не думал.
Слушая столь знакомые рассказы Петрицкого в столь знакомой обстановке
своей трехлетней квартиры, Вронский испытывал приятное
чувство возвращения к привычной и беззаботной петербургской жизни.
— Ну вот ей-Богу, — улыбаясь сказал Левин, — что не могу найти в
своей душе этого
чувства сожаления о
своей свободе!
Действительно, Кити таила от матери
свои новые взгляды и
чувства.
Но ему стало стыдно за это
чувство, и тотчас же он как бы раскрыл
свои душевные объятия и с умиленною радостью ожидал и желал теперь всею душой, чтоб это был брат.
С бодрым
чувством надежды на новую, лучшую жизнь, он в девятом часу ночи подъехал к
своему дому.
Чувство гнева на жену, не хотевшую соблюдать приличий и исполнять единственное постановленное ей условие ― не принимать у себя
своего любовника, не давало ему покоя.
Туман, застилавший всё в ее душе, вдруг рассеялся. Вчерашние
чувства с новой болью защемили больное сердце. Она не могла понять теперь, как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый день с ним в его доме. Она вошла к нему в кабинет, чтоб объявить ему
свое решение.
Левин слушал молча, и, несмотря на все усилия, которые он делал над собой, он никак не мог перенестись в душу
своего приятеля и понять его
чувства и прелести изучения таких женщин.
Со смешанным
чувством досады, что никуда не уйдешь от знакомых, и желания найти хоть какое-нибудь развлечение от однообразия
своей жизни Вронский еще раз оглянулся на отошедшего и остановившегося господина; и в одно и то же время у обоих просветлели глаза.
Левин, глядя на это крошечное жалкое существо, делал тщетные усилия, чтобы найти в
своей душе какие-нибудь признаки к нему отеческого
чувства.
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей и
чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о книгах, которые он читал, и в особенности идею
своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых сочинений о хозяйстве.
Одно, чего он не мог вырвать из
своего сердца, несмотря на то, что он не переставая боролся с этим
чувством, это было доходящее до отчаяния сожаление о том, что он навсегда потерял ее.
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал
свои мысли и
чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Вронский в первый раз испытывал против Анны
чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание
своего положения.
Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину
своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать
свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
Левин никогда не называл княгиню maman, как это делают зятья, и это было неприятно княгине. Но Левин, несмотря на то, что он очень любил и уважал княгиню, не мог, не осквернив
чувства к
своей умершей матери, называть ее так.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в
своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый
своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство
своею деятельностью и смутная надежда найти поправку всему этому — всё это сливалось в
чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Разве не молодость было то
чувство, которое он испытывал теперь, когда, выйдя с другой стороны опять на край леса, он увидел на ярком свете косых лучей солнца грациозную фигуру Вареньки, в желтом платье и с корзинкой шедшей легким шагом мимо ствола старой березы, и когда это впечатление вида Вареньки слилось в одно с поразившим его
своею красотой видом облитого косыми лучами желтеющего овсяного поля и за полем далекого старого леса, испещренного желтизною, тающего в синей дали?
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому
чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление
своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Несмотря на испытываемое им
чувство гордости и как бы возврата молодости, когда любимая дочь шла с ним под руку, ему теперь как будто неловко и совестно было за
свою сильную походку, за
свои крупные, облитые жиром члены. Он испытывал почти
чувство человека неодетого в обществе.
Но
чувство это заменилось другим: желанием, чтоб она не только не торжествовала, но получила возмездие за
свое преступление.
У них шел
свой разговор с Левиным, и не разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою минутой всё ближе связывало их и производило в обоих
чувство радостного страха пред тем неизвестным, в которое они вступали.
Когда Анна вышла в шляпе и накидке и, быстрым движением красивой руки играя зонтиком, остановилась подле него, Вронский с
чувством облегчения оторвался от пристально устремленных на него жалующихся глаз Голенищева и с новою любовию взглянул на
свою прелестную, полную жизни и радости подругу.
Достигнув успеха и твердого положения в жизни, он давно забыл об этом
чувстве; но привычка
чувства взяла
свое, и страх за
свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в каком случае не будет драться.
Этот Левин возбуждал в ней теперь
своею привычкой подёргиваться головой непреодолимое
чувство отвращения.
Он сразу перенесся в то
чувство, которое руководило им, которое было связано с этими мыслями, и нашел в душе
своей это
чувство еще более сильным и определенным, чем прежде.
Адвокат почтительно поклонился, выпустил из двери клиента и, оставшись один, отдался
своему радостному
чувству. Ему стало так весело, что он, противно
своим правилам, сделал уступку торговавшейся барыне и перестал ловить моль, окончательно решив, что к будущей зиме надо перебить мебель бархатом, как у Сигонина.
Он не думал, что тот христианский закон, которому он всю жизнь
свою хотел следовать, предписывал ему прощать и любить
своих врагов; но радостное
чувство любви и прощения к врагам наполняло его душу.
Кто не знал ее и ее круга, не слыхал всех выражений соболезнования, негодования и удивления женщин, что она позволила себе показаться в свете и показаться так заметно в
своем кружевном уборе и со
своей красотой, те любовались спокойствием и красотой этой женщины и не подозревали, что она испытывала
чувства человека, выставляемого у позорного столба.
Он всю эту неделю не переставая испытывал
чувство, подобное
чувству человека, который был бы приставлен к опасному сумасшедшему, боялся бы сумасшедшего и вместе, по близости к нему, боялся бы и за
свой ум.
Когда народ с песнью скрылся из вида и слуха, тяжелое
чувство тоски зa
свое одиночество, за
свою телесную праздность, за
свою враждебность к этому миру охватило Левина.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о
своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному
чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за
свое мнимое спасение.
Не вспоминая ни
своих, ни его слов, она
чувством поняла, что этот минутный разговор страшно сблизил их; и она была испугана и счастлива этим.
Она вспоминала этот робкий, умиленный взгляд, которым он смотрел на нее, и странное
чувство сострадания и неловкости и потом сознания
своей добродетельности, которое она испытывала при этом.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о
своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же
чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Теперь он испытывал
чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, возвратившийся домой и находящий дом
свой запертым.
— Входить во все подробности твоих
чувств я не имею права и вообще считаю это бесполезным и даже вредным, — начал Алексей Александрович. — Копаясь в
своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. Твои
чувства — это дело твоей совести; но я обязан пред тобою, пред собой и пред Богом указать тебе твои обязанности. Жизнь наша связана, и связана не людьми, а Богом. Разорвать эту связь может только преступление, и преступление этого рода влечет за собой тяжелую кару.
Левин во всё время исполнения испытывал
чувство глухого, смотрящего на танцующих. Он был в совершенном недоумении, когда кончилась пиеса, и чувствовал большую усталость от напряженного и ничем не вознагражденного внимания. Со всех сторон послышались громкие рукоплескания. Все встали, заходили, заговорили. Желая разъяснить по впечатлению других
свое недоумение, Левин пошел ходить, отыскивая знатоков, и рад был, увидав одного из известных знатоков в разговоре со знакомым ему Песцовым.
И Левин видел, что Егор находится тоже в восторженном состоянии и намеревается высказать все
свои задушевные
чувства.
Эта внимательность лакея к стеклам и равнодушие к совершавшемуся у Левина сначала изумили его, но тотчас, одумавшись, он понял, что никто не знает и не обязан знать его
чувств и что тем более надо действовать спокойно, обдуманно и решительно, чтобы пробить эту стену равнодушия и достигнуть
своей цели.
И теперь у себя за столом, празднуя выбор Неведовского, он испытывал приятное
чувство торжества за
своего избранника.
Несмотря на то, что в этих словах было то умиление пред
своими высокими
чувствами и было то, казавшееся Алексею Александровичу излишним, новое, восторженное, недавно распространившееся в Петербурге мистическое настроение, Алексею Александровичу приятно было это слышать теперь.
Он, этот умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять
свое настоящее положение, и он в душе
своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его
чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Сердясь на самого себя за это гадкое
чувство, Левин сбежал в переднюю. Как только он вблизи увидал брата, это
чувство личного разочарования тотчас же исчезло и заменилось жалостью. Как ни страшен был брат Николай
своей худобой и болезненностью прежде, теперь он еще похудел, еще изнемог. Это был скелет, покрытый кожей.
Вспомнив еще раз об Алексее Александровиче, она вспоминала и время
своей болезни после родов и то
чувство, которое тогда не оставляло ее.
Но потом, разгоревшись работой и увидав, как старательно усердно Весловский тащил катки за крыло, так что даже отломил его, Левин упрекнул себя за то, что он под влиянием вчерашнего
чувства был слишком холоден к Весловскому, и постарался особенною любезностью загладить
свою сухость.
Всё, что постигнет ее и сына, к которому точно так же как и к ней, переменились его
чувства, перестало занимать его. Одно, что занимало его теперь, это был вопрос о том, как наилучшим, наиприличнейшим, удобнейшим для себя и потому справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она зaбрызгала его в
своем падении, и продолжать итти по
своему пути деятельной, честной и полезной жизни.