Неточные совпадения
С ним как с отцом именно случилось то, что должно было случиться, то есть он вовсе и совершенно бросил
своего ребенка, прижитого с Аделаидой Ивановной, не по злобе к нему или не из каких-нибудь оскорбленно-супружеских
чувств, а просто потому, что забыл о нем совершенно.
На бледных, бескровных губах монашка показалась тонкая, молчальная улыбочка, не без хитрости в
своем роде, но он ничего не ответил, и слишком ясно было, что промолчал из
чувства собственного достоинства. Миусов еще больше наморщился.
Такое горе и утешения не желает,
чувством своей неутолимости питается.
Раз случилось, что новый губернатор нашей губернии, обозревая наездом наш городок, очень обижен был в
своих лучших
чувствах, увидав Лизавету, и хотя понял, что это «юродивая», как и доложили ему, но все-таки поставил на вид, что молодая девка, скитающаяся в одной рубашке, нарушает благоприличие, а потому чтобы сего впредь не было.
И вот даже этот суровый и недоверчивый человек, прочтя нахмурившись известие о «чуде», не мог удержать вполне некоторого внутреннего
чувства своего.
Он проговорил это с самым неприязненным
чувством. Тем временем встал с места и озабоченно посмотрел в зеркало (может быть, в сороковой раз с утра) на
свой нос. Начал тоже прилаживать покрасивее на лбу
свой красный платок.
Ваша жизнь, Катерина Ивановна, будет проходить теперь в страдальческом созерцании собственных
чувств, собственного подвига и собственного горя, но впоследствии страдание это смягчится, и жизнь ваша обратится уже в сладкое созерцание раз навсегда исполненного твердого и гордого замысла, действительно в
своем роде гордого, во всяком случае отчаянного, но побежденного вами, и это сознание доставит вам наконец самое полное удовлетворение и примирит вас со всем остальным…
По необразованности
своей он никакого
чувства не может иметь.
Иван заключил
свою длинную тираду вдруг с каким-то особенным и неожиданным
чувством.
Потом уж я твердо узнал, что принял он вызов мой как бы тоже из ревнивого ко мне
чувства: ревновал он меня и прежде, немножко, к жене
своей, еще тогда невесте; теперь же подумал, что если та узнает, что он оскорбление от меня перенес, а вызвать на поединок не решился, то чтобы не стала она невольно презирать его и не поколебалась любовь ее.
Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад
свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь
чувством соприкосновения
своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие
чувство, то умирает и взращенное в тебе.
Ракитин удивлялся на их восторженность и обидчиво злился, хотя и мог бы сообразить, что у обоих как раз сошлось все, что могло потрясти их души так, как случается это нечасто в жизни. Но Ракитин, умевший весьма чувствительно понимать все, что касалось его самого, был очень груб в понимании
чувств и ощущений ближних
своих — отчасти по молодой неопытности
своей, а отчасти и по великому
своему эгоизму.
Ко всякому другому, явись такой, приревновал бы тотчас же и, может, вновь бы намочил
свои страшные руки кровью, а к этому, к этому «ее первому», не ощущал он теперь, летя на
своей тройке, не только ревнивой ненависти, но даже враждебного
чувства — правда, еще не видал его.
О ревности
своей говорил он горячо и обширно и хоть и внутренно стыдясь того, что выставляет
свои интимнейшие
чувства, так сказать, на «всеобщий позор», но видимо пересиливал стыд, чтобы быть правдивым.
Сойдя вниз, он объявил, что нарочно лежал как без
чувств, чтоб их испугать, но правда была в том, что он и в самом деле лишился
чувств, как и признался потом сам, уже долго спустя,
своей маме.
Надо заметить, что Коля понимал и разгадывал с этой стороны Дарданелова и, уж разумеется, глубоко презирал его за его «
чувства»; прежде даже имел неделикатность выказывать это презрение
свое пред матерью, отдаленно намекая ей, что понимает, чего добивается Дарданелов.
Тиранил же ужасно, обучая ее всяким штукам и наукам, и довел бедную собаку до того, что та выла без него, когда он отлучался в классы, а когда приходил, визжала от восторга, скакала как полоумная, служила, валилась на землю и притворялась мертвою и проч., словом, показывала все штуки, которым ее обучили, уже не по требованию, а единственно от пылкости
своих восторженных
чувств и благодарного сердца.
Это он не раз уже делал прежде и не брезгал делать, так что даже в классе у них разнеслось было раз, что Красоткин у себя дома играет с маленькими жильцами
своими в лошадки, прыгает за пристяжную и гнет голову, но Красоткин гордо отпарировал это обвинение, выставив на вид, что со сверстниками, с тринадцатилетними, действительно было бы позорно играть «в наш век» в лошадки, но что он делает это для «пузырей», потому что их любит, а в
чувствах его никто не смеет у него спрашивать отчета.
Остановясь, он различил в ногах
своих поверженного им мужичонку, все так же лежавшего на том же самом месте, без
чувств и без движения.
В эту речь он вложил все
свое сердце и все сколько было у него ума и неожиданно доказал, что в нем таились и гражданское
чувство, и «проклятые» вопросы, по крайней мере поскольку наш бедный Ипполит Кириллович мог их вместить в себе.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в
свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим
чувствам, не то я смертью окончу жизнь
свою».
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного
чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою
своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю
свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним
чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Алексей Александрович ничего не хотел думать о поведении и
чувствах своей жены, и действительно он об этом ничего не думал.
Слушая столь знакомые рассказы Петрицкого в столь знакомой обстановке
своей трехлетней квартиры, Вронский испытывал приятное
чувство возвращения к привычной и беззаботной петербургской жизни.