Неточные совпадения
— Ну, нет!.. Нет!.. — заговорил Бегушев, замотав головой и каким-то трагическим голосом. — Пусть лучше сойдет
на землю огненный дождь, потоп, лопнет кора земная, но я этой курицы во щах, о которой мечтал Генрих Четвертый [Курица во щах, о которой мечтал Генрих Четвертый. — Имеется в виду французский король Генрих IV (1553–1610), якобы выражавший желание, чтобы у каждого французского крестьянина
была к
обеду курица.], миру не желаю.
— Кому же он дает?.. Лицам, от которых сам в зависимости. Впрочем, Хмурин
будет у меня
на обеде… Попробуйте, скажите ему об этом! — проговорил Янсутский. — Он нежен с дамами.
— Je comprends, mon cher! [Я понимаю, дорогой мой! (франц.).] — отвечал он тоже негромко и вместе с тем продолжая
есть, а потом, накушавшись, строго приказал лакею пять разоренных тарелок переменить
на новые; накануне Хвостикову удалось только в целый день три раза
пить кофе: ни
на обед, ни
на ужин он не попал ни к одному из своих знакомых!
За
обедом уселись следующим образом: m-me Мерова
на месте хозяйки, по правую руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и
был в отчаянии, когда действительно уха оказалась несколько остывшею. Он каждого из гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
— Может
быть, вы и меня угощаете
обедом, чтобы подкупить
на что-нибудь? — заметил ядовито Тюменев.
— Но главное, — возразила Домна Осиповна, пожимая плечами, —
на обеде у Янсутского ничего такого не
было, что бы могло женщину шокировать!.. Все
было очень прилично!
Тогда она и посмотрит, как с нею
будет равняться стрекоза Мерова; слова Бегушева об ее наряде
на обеде у Янсутского не выходили из головы Домны Осиповны.
Тюменеву Янсутский сначала
было издали поклонился; но тот
на этот раз сам протянул ему руку. Янсутский объяснил эту благосклонность Тюменева тем, что он покормил его
обедом.
— Может
быть, она уж не совсем посторонняя ему женщина! Он давно влюблен в нее — с первой же встречи
на обеде у Янсутского.
В первый день приезда мужа Домна Осиповна успела только заметить, что он
был сверх обыкновения важен и гораздо солиднее, чем прежде, держал себя, чему она и порадовалась; но
на другой день Олухов приехал домой к
обеду после завтрака в «Славянском Базаре» и
был сильно
выпивши. Усевшись с прежнею важностью за стол, он прямо объявил Домне Осиповне, что желает с ней жить, как муж с женой.
— Нет, отобедаемте здесь,
на чистом воздухе; у нас
есть превосходная зелень, свежее молоко, грибы, вообще ты встретишь, благодаря хозяйству Елизаветы Николаевны,
обед недурной, — проговорил он.
Обед хоть и
был очень хороший и с достаточным количеством вина, однако не развеселил ни Тюменева, ни Бегушева, и только граф Хвостиков, выпивший стаканов шесть шампанского, принялся врать
на чем свет стоит: он рассказывал, что отец его, то
есть гувернер-француз, по боковой линии происходил от Бурбонов и что поэтому у него в гербе белая лилия — вместо черной собаки, рисуемой обыкновенно в гербе графов Хвостиковых.
Если бы эта прежняя Домна Осиповна в настоящую минуту сидела около него в экипаже — пусть бы даже так же глупо, как сидела она некогда, ехавши с ним по Москве
на обед к Янсутскому, — то Бегушеву и тогда
было бы приятно.
К
обеду возвратился граф Хвостиков.
На него жаль
было смотреть: он как сел
на поставленный ему стул перед прибором
на столе, так сейчас же склонил свою голову
на руки и заплакал.
Аделаида Ивановна, действительно, после скудного
обеда, который она брала от дьячка, попав
на изысканный стол Бегушева, с большим аппетитом и очень много кушала: несмотря
на свое поэтическое и сентиментальное миросозерцание, Аделаида Ивановна, подобно брату своему,
была несколько обжорлива. Бегушев не спешил платить доктору. Тот отчасти из этого, а потом и по другим признакам догадался, что ему не следовало уезжать, ради чего, не кладя, впрочем, шляпы, сел.
Бегушев — потому, что последнее время он как будто бы разучился говорить; граф Хвостиков
был, видимо, чем-то серьезным занят: он целые утра писал, а потом после
обеда пропадал
на всю ночь...
Неточные совпадения
Но Прыщ
был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал
обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил
на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть
на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Сам Каренин
был по петербургской привычке
на обеде с дамами во фраке и белом галстуке, и Степан Аркадьич по его лицу понял, что он приехал, только чтоб исполнить данное слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый долг.
День скачек
был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего
обеда он поедет
на дачу к жене и оттуда
на скачки,
на которых
будет весь Двор и
на которых ему надо
быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе бывать у нее в неделю раз для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно
было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку,
на расход деньги.
«Да, да, как это
было? — думал он, вспоминая сон. — Да, как это
было? Да! Алабин давал
обед в Дармштадте; нет, не в Дармштадте, а что-то американское. Да, но там Дармштадт
был в Америке. Да, Алабин давал
обед на стеклянных столах, да, — и столы
пели: Il mio tesoro, [Мое сокровище,] и не Il mio tesoro, a что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины», вспоминал он.
В затеянном разговоре о правах женщин
были щекотливые при дамах вопросы о неравенстве прав в браке. Песцов во время
обеда несколько раз налетал
на эти вопросы, но Сергей Иванович и Степан Аркадьич осторожно отклоняли его.