Неточные совпадения
Егор Егорыч промолчал на это. Увы, он никак уж не мог быть тем, хоть и кипятящимся, но все-таки смелым и отважным руководителем, каким являлся перед Сверстовым прежде, проповедуя обязанности христианина, гражданина, масона. Дело
в том, что
в душе его ныне горела иная, более активная и, так сказать, эстетико-органическая страсть, ибо хоть он говорил и сам
верил в то, что желает жениться на Людмиле, чтобы сотворить из нее масонку, но красота ее была
в этом случае все-таки самым могущественным стимулом.
Адмиральша и обе ее дочери невольно заинтересовались рассказом капитана, да и Егор Егорыч очутился
в странном положении: рассказ этот он давно знал и почти
верил в фактическую возможность его; но капитан рассказал это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и решился разъяснить этот случай посерьезнее.
А Людмиле тотчас же пришло
в голову, что неужели же Ченцов может умереть, когда она сердито подумает об нем? О,
в таком случае Людмила решилась никогда не сердиться на него
в мыслях за его поступок с нею… Сусанна ничего не думала и только безусловно
верила тому, что говорил Егор Егорыч; но адмиральша — это немножко даже и смешно — ни звука не поняла из слов Марфина, может быть, потому, что очень была утомлена физически и умственно.
— Говорите совершенно откровенно! — поддержал его князь и тут же присовокупил Сергею Степанычу: — Егор Егорыч
в письме своем просит меня
верить господину Крапчику, как бы мы
верили ему самому!
Державство этому,
поверьте, нисколько не помеха, ибо я не знаю ни одного государственного учреждения, которое не могло бы быть сведено к духу евангелия; мудрые государственные строители: Хименесы [Хименес Франциско (1436—1517) — испанский государственный деятель, с 1507 года кардинал и великий инквизитор.], святые Бернарды [св. Бернард Клервосский (1090—1153) — деятель католической церкви аскетического направления.], святые Людовики [св. Людовик — король Франции
в 1226—1270 годах, известный под именем Людовика IX.], Альфреды [св. Альфред.
— Будут!.. Об этом не следует ни себя, ни других спрашивать, а надобно
верить в это!.. — бормотал Егор Егорыч.
— Нет, он
верил и
верил очень сильно
в своего только бога —
в Разум, и ошибся
в одном, что это не бог, принимая самое близкое, конечное за отдаленное и всеобъемлющее.
—
Верю вам! — произнесла gnadige Frau и, поцеловав с нежностью свое «прелестное существо», приступила к ответам на вопросы. — Вы интересовались, где и кто учил учеников масонских?.. Это делалось обыкновенно
в ложах, при собрании многих членов и под руководством обыкновенно товарища, а иногда и мастера.
— Что же вас так удивило это?.. — сказал тот. — Я говорю это на том основании, что Татарино-Никитовцы имели весьма сходные обряды с хлыстами, так же
верят в сошествие на них духа святого… Екатерина Филипповна у них так же пророчествовала, как хлыстовки некоторые.
— Ну, когда говорят ангелы, то им должно
верить, — пробормотал Егор Егорыч и хотел было поцеловать руку у жены, но воздержался: подобное выражение того, что происходило
в душе его, показалось ему слишком тривиальным.
Аксинья
поверила, и он, обещав ей прийти на другой же день поутру
в их деревню, отправился домой, неся
в душе бешеный гнев против супруги своей за ее подсматриванье.
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я
верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь
в близких, сердечных отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас
в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
— Значит, и вы, как Егор Егорыч,
верите в масонство? — воскликнул Углаков.
— Виноват, если я тут
в чем проговорился; но, как хотите, это вот я понимаю, что отец мой
в двадцать лет еще сделался масоном, мать моя тоже масонка; они поженились друг с другом и с тех пор, как кукушки какие, кукуют одну и ту же масонскую песню; но чтобы вы… Нет, я вам не
верю.
— Почти совершенно собственная: его главное положение выражается
в такой формуле, что все рациональное реально и все реальное рационально, и что человек должен
верить в один только ум, ибо он сам есть ум!
[На мой взгляд, это — небрежность, если мы, утвердившись
в вере, не стараемся понять того, во что мы
верим (лат.).]
— Муж мой тоже, когда бывает не
в духе, говорит иногда, что он дурной человек, но разве я
верю ему?
— Его не осудят,
поверьте мне! — воскликнула Екатерина Петровна. — Он меня послал к вам за тем только, чтобы попросить вас не вмешиваться
в это дело и не вредить ему вашим влиянием на многих лиц.
Заступаясь во всей предыдущей сцене за мужа, она почти
верила тому, что говорил про Тулузова Егор Егорыч, и ее кидало даже
в холодный пот при мысли, что она, все-таки рожденная и воспитанная
в порядочной семье, разделяла ложе и заключала
в свои объятия вора, убийцу и каторжника!..
— Нет, я не отказываюсь ни от того, ни от другого, — произнес мрачным тоном отец Василий, — я тот же остаюсь масон и
в придаток к тому — православный поп; но уразумейте меня, gnadige Frau: я человек и потому не вполне себе
верю; не могу, например, утверждать, что исповедуемое мною вероучение непогрешимо: напротив того, я верую и, вместе с тем, ищу.
— Что, не
веришь?.. Поди вон, спроси мужа!.. Он тут же
в карете едет!
— Князь тут ни
в чем не виноват,
поверьте мне! — стал его убеждать Углаков. — Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это — правда; я потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость князя к Тулузову и за что? Тот объяснил, что князь главным образом полюбил Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за Тулузова, один из любимцев князя.
— Не то, что не
верит вам, — возразил Углаков, — но полагает, что вы введены
в заблуждение.
— Не захотела, потому что ей нельзя оставить сестру, которая, как вы знаете,
в страшном горе, — объяснил Егор Егорыч и начал потом подробно расспрашивать m-me Углакову, чем, собственно, был болен ее сын, и когда та сказала, что у него была нервная горячка, Егор Егорыч не
поверил тому и подумал по-прежнему, что молодой повеса, вероятно, покутил сильно.
Конечно, ваше сиятельство, это была ошибка моя, но ошибка невинная!» Маститый властитель,
поверив, что это
в самом деле была невинная ошибка со стороны частного пристава, позволил ему остаться на службе, строго наказав ему, чтобы впредь подобных ошибок он не делал.
— Сомневаюсь
в том! — произнес с злобной усмешкой камер-юнкер. — Что он мужчина здоровый, это я вижу, но честности его не вполне
верю.
— Аггею Никитичу, я думаю, ни тепло, ни холодно оттого,
верите ли вы
в его честность или нет! — заметила с полупрезрением Екатерина Петровна.
Немало также ставило
в тупик и откупщицу все, что она слышала об Аггее Никитиче и пани Вибель, тем более, что она не вполне
верила, чтобы у той было что-нибудь серьезное с Аггеем Никитичем, и простодушно полагала, что Марья Станиславовна, как объяснила та ей, екав с нею
в возке
в Синьково, разошлась с мужем по нестерпимости характера его.
Успокоенная сими точными сведениями, Миропа Дмитриевна решилась
поверить камер-юнкеру десять тысяч, о чем и объявила ему, когда он приехал к ней вместе с Максинькой. Решением сим камер-юнкер и Максинька были обрадованы несказанно, так как они никак не ожидали выцарапать у Миропы Дмитриевны столь крупную цифру.
В гражданской палате, когда стали писать заемное письмо, то Миропа Дмитриевна должна была назвать свою фамилию, услыхав которую камер-юнкер точно как бы встрепенулся.
— Чем же не очищена душа твоя будет, — продолжала возражать gnadige Frau. — Ты пытался, ты доносил, тебе не
поверили, и
в грехе будут виноваты они, а не ты.