Неточные совпадения
— Настоящее блаженство состоит, — отвечал Имплев, — в отправлении
наших высших душевных способностей: ума, воображения, чувства. Мне вот, хоть и не много, а все побольше разных здешних
господ, бог дал знания, и меня каждая вещь, что ты видишь здесь в кабинете, занимает.
— К
барину нашему пожалуйте, сделайте милость! — продолжал тот.
— А что, скажи ты мне, пан Прудиус, — начал он, обращаясь к Павлу, — зачем у нас
господин директор гимназии
нашей существует? Может быть, затем, чтобы руководить учителями, сообщать нам методы, как вас надо учить, — видал ты это?
— В конторщики меня один купец звал! — продолжал он врать, — я говорю: «Мне нельзя — у нас молодой
барин наш в Москву переезжает учиться и меня с собой берет!»
— Здравствуйте, батюшка Михайло Поликарпыч!.. Батюшка
наш, Павел Михайлыч, здравствуйте!.. Вот кого бог привел видеть! — говорила она, отчеканивая каждое слово и подходя к руке
барина и барчика.
—
Господин Сперанский, как, может быть, небезызвестно вам, первый возымел мысль о сем училище, с тем намерением, чтобы
господа семинаристы, по окончании своего курса наук в академии, поступали в оное для изучения юриспруденции и, так как они и без того уже имели ученую степень, а также и число лет достаточное, то чтобы сообразно с сим и получали высший чин — 9-го класса; но богатые аристократы и дворянство
наше позарились на сие и захватили себе…
— Вона, не могу! — воскликнул, в свою очередь, Макар Григорьев. — Знаем ведь тоже: приходилось по делам-то
нашим угощать бар-то, а своему
господину уж не сделать того… Слава тебе господи, сможем, не разоримся, — заключил Макар Григорьев и как-то самодовольно усмехнулся.
—
Барин вы
наш будущий будете, — властвовать над нами станете, — продолжал Макар Григорьев почти насмешливым тоном. — В маменьку только больше будете, а не в папеньку, — прибавил он совершенно уже серьезно.
— Был, брат, я у этих
господ; звали они меня к себе, — сказал Замин, — баря добрые; только я вам скажу, ни шиша
нашего простого народа не понимают: пейзанчики у них все в голове-то, ей-богу, а не то, что
наш мужичок, — с деготьком да луком.
—
Господин вы
наш и повелитель, позвольте вам пожелать всякого счастья и благополучья на все дни вашей жизни и позвольте мне напутствие на дорогу сказать.
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда к нему собралась великая компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости, без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего того, гости разъехались, остался один хозяин дома, и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
— А! — произнес многозначительно полковник. — Ну, этого, впрочем, совершенно достаточно, чтобы подпасть обвинению, — время теперь щекотливое, — прибавил он, а сам встал и притворил дверь из кабинета. — Эти
господа, — продолжал он, садясь около Вихрова и говоря почти шепотом, —
господа эти,
наши старички, то делают, что уму невообразимо, уму невообразимо! — повторил он, ударив себя по коленке.
— Или теперь это письмо
господина Белинского ходит по рукам, — продолжал капитан тем же нервным голосом, — это, по-моему, возмутительная вещь: он пишет-с, что католическое духовенство было когда-то и чем-то, а
наше никогда и ничем, и что Петр Великий понял, что единственное спасение для русских — это перестать быть русскими. Как хотите,
господа, этими словами он ударил по лицу всех нас и всю
нашу историю.
— Погоди, постой, любезный,
господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые делают это;
наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
— Да-с. Ей-богу, люди их смеялись: «Что, говорят, ваш
барин — женится ли на
нашей барышне?.. Она очень влюблена в него теперь».
— А то,
барин, еще умора… — продолжала она, развеселившись, — этта верхний-то хозяин
наш, Виссарион Ардальонович встретил меня в сенях; он наглый такой, ни одной девушки не пропустит…
«Нет уж, говорю, — это извините,
барин наш не в вас!» — «Ну, коли он не такой, так я за тобой стану волочиться».
— Вот видишь, батюшка ты мой, — объяснил староста, — слух был такой попервоначалу… Чиновники тоже кой-какие маленькие нам сказывали, что мы вольные будем, что молодой
барин наш имение маменьки своей не взял, побрезговал им. Однако же вот слышим-прослышим, что молодой
барин в опекуны к нам прислан; так он и правил нами и до сей поры.
— То нам, ваше высокородие, теперь оченно сумнительно, — продолжал староста, — что аки бы от
нашей вотчины прошение есть, чтобы
господину опекуну еще под
наше имение денег выдали, и что мы беремся их платить, но мы николи такого прошения не подавали.
— Вы поправьте лошадьми-то, — сказал он Вихрову. — Наш-то
барин не очень на это складен, — прибавил он уже вполголоса.
— Ничуть не бывало-с! — возразил Петр Петрович. —
Наша полиция точно в насмешку спрашивает меня бумагой, что так как у повара моего в желудке найдено около рюмки вина, то не от вина ли ему смерть приключилась? Я пишу: «Нет, потому что и сам
господин исправник в присутствии моем выпивал неоднократно по десяти рюмок водки, и оттого, однако, смерти ему не приключалось»; так они и скушали от меня эту пилюлю.
— Это все Митька,
наш совестный судья, натворил: долез сначала до министров, тем нажаловался; потом этот молодой генерал, Абреев, что ли, к которому вы давали ему письмо, свез его к какой-то важной барыне на раут. «Вот, говорит, вы тому, другому, третьему расскажите о вашем деле…» Он всем и объяснил — и пошел трезвон по городу!.. Министр видит, что весь Петербург кричит, — нельзя ж подобного
господина терпеть на службе, — и сделал доклад, что по дошедшим неблагоприятным отзывам уволить его…
— Помните ли, как вы угощали меня представлениями милейшего
нашего Замина? — проговорил Плавин. — И я вас хочу угостить тем же: вот
господин Пенин (и Плавин при этом указал на пятого своего гостя, молодого человека, вышедшего тоже в зало), он талант в этом роде замечательный. Спойте, милейший, вашу превосходную песенку про помещиков.
— Зачем же дурной? Захаревский мне говорил, что обед будет хороший, — отвечал тот как-то рассеянно и затем, обращаясь как бы ко всему обществу, громко сказал: — А кто ж,
господа, будет оратором
нашего обеда?
— Хотел было я,
господа, — начал Вихров, снова вставая на ноги, — чтоб в
нашем обеде участвовал старый, израненный севастополец, но он не поехал.
Замин обыкновенно, кроме мужиков, ни в каких других сословиях никаких достоинств не признавал:
барин, по его словам, был глуп, чиновник — плут, а купец — кулак. Покончив с Абреевым, он принялся спорить с Иларионом Захаревским, доказывая, что
наш народный самосуд есть высочайший и справедливейший суд.
Неточные совпадения
Подите кто-нибудь!» // Замялись
наши странники, // Желательно бы выручить // Несчастных вахлаков, // Да
барин глуп: судись потом, // Как влепит сотню добрую // При всем честном миру!
Деревни
наши бедные, // А в них крестьяне хворые // Да женщины печальницы, // Кормилицы, поилицы, // Рабыни, богомолицы // И труженицы вечные, //
Господь прибавь им сил!
Пошли порядки старые! // Последышу-то
нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на
барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А
наша полоса!
«Кушай тюрю, Яша! // Молочка-то нет!» // — Где ж коровка
наша? — // «Увели, мой свет! //
Барин для приплоду // Взял ее домой». // Славно жить народу // На Руси святой!
Бежит лакей с салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Пошел помещик завтракать, // Работы осмотрев. // С реки из лодки грянула // Навстречу
барам музыка, // Накрытый стол белеется // На самом берегу… // Дивятся
наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»