Неточные совпадения
— О, maman мне
пишет каждую неделю, — отвечала
Мари.
—
Пишут, — отвечала
Мари с вспыхнувшим взором.
— А вот, кстати, — начал Павел, — мне давно вас хотелось опросить: скажите, что значил, в первый день нашего знакомства, этот разговор ваш с
Мари о том, что
пишут ли ей из Коломны, и потом она сама вам что-то такое говорила в саду, что если случится это — хорошо, а не случится — тоже хорошо.
Наконец Еспер Иваныч призвал
Мари и велел
написать к княгине, что он переезжает в Москву.
«
Мари, —
писал он, — вы уже, я думаю, видите, что вы для меня все: жизнь моя, стихия моя, мой воздух; скажите вы мне, — могу ли я вас любить, и полюбите ли вы меня, когда я сделаюсь более достойным вас? Молю об одном — скажите мне откровенно!»
Любовь к
Мари в герое моем не то чтобы прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною, так что ему вспоминать об
Мари было больно, грустно и досадно; он лучше хотел думать, что она умерла, и на эту тему, размечтавшись в сумерки,
писал даже стихи...
Когда он входил в комнату
Мари, она в это время внимательно
писала какое-то письмо, которое, при его приходе, сейчас же поспешила спрятать.
Мари, когда ушел муж, сейчас же принялась
писать прежнее свое письмо: рука ее проворно бегала по бумаге; голубые глаза были внимательно устремлены на нее. По всему заметно было, что она
писала теперь что-то такое очень дорогое и близкое ее сердцу.
По отъезде приятеля Вихров несколько времени ходил по комнате, потом сел и стал
писать письмо
Мари, в котором извещал ее, что с известной особой он даже не видится, так как между ними все уже покончено; а потом, описав ей, чем он был занят последнее время, умолял ее справиться, какая участь постигла его произведения в редакции.
Вихров между тем
написал коротенькую записку к
Мари и объявил ей, что заехать ему к ним нельзя, потому что его везут с жандармом.
Вихров все это время был занят своим расколом и по поводу его именно сидел и
писал Мари дальнейшее письмо.
О своем намерении поступить в актеры (до того оно сильно запало ему в голову) Вихров даже
написал Мари, спрашивая ее, — должен ли он этого желать и следует ли ему о том хлопотать; и в ответ на это получил почти грозное послание от
Мари.
Герой мой тоже возвратился в свою комнату и, томимый различными мыслями, велел себе подать бумаги и чернильницу и стал
писать письмо к
Мари, — обычный способ его, которым он облегчал себя, когда у него очень уж много чего-нибудь горького накоплялось на душе.
Когда Виссарион ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении — и сейчас же принялся
писать письмо к
Мари, в котором он изложил все, что думал перед тем, и в заключение прибавлял: «Вопрос мой,
Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста, ни о каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами.
— Но, наконец, это скучно и несносно становится! — произнес Вихров и, возмущенный до глубины души всем этим, уехал домой и сейчас же принялся
писать к
Мари.
«
Напишу к министру и
Мари, к Плавину, Абрееву, авось что-нибудь и выйдет», — подумал он и сообщил этот план прокурору.
К
Мари он
написал коротенько...
Вихров, проводив гостей, начал себя чувствовать очень нехорошо. Он лег в постель; но досада и злоба, доходящие почти до отчаяния, волновали его. Не
напиши Мари ему спасительных слов своих, что приедет к нему, — он, пожалуй, бог знает на что бы решился.
Никак не ожидая, что
Мари сама приедет, Катишь и не говорила даже Вихрову о том, что
писала к ней.
— Да, — продолжала
Мари, — и
пишет, что они живут решительно в жерле огненном; целые дни на них сыплется град пуль и ядер — ужасно!.. Я к тебе с сыном приехала, — присовокупила она.
Он бы в настоящую минуту ни за что не признался
Мари, что это была та самая девушка, о которой он когда-то
писал, потому что Юлия показалась ему самому на этот раз просто противною.
— От тебя бежала, — отвечала
Мари, — и что я там вынесла — ужас! Ничто не занимает, все противно — и одна только мысль, что я тебя никогда больше не увижу, постоянно грызет; наконец не выдержала — и тоже в один день собралась и вернулась в Петербург и стала разыскивать тебя: посылала в адресный стол,
писала, чтобы то же сделали и в Москве; только вдруг приезжает Абреев и рассказал о тебе: он каким-то ангелом-благовестником показался мне… Я сейчас же
написала к тебе…
Вихров, по приезде своем в Петербург, сейчас же
написал Мари письмо и спрашивал ее, когда он может быть у них.
Вихров, по наружности, слушал эти похвалы довольно равнодушно, но, в самом деле, они очень ему льстили, и он вошел в довольно подробный разговор с молодыми людьми, из которого узнал, что оба они были сами сочинители; штатский
писал статьи из политической экономии, а военный — очерки последней турецкой войны, в которой он участвовал; по некоторым мыслям и по некоторым выражениям молодых людей, Вихров уже не сомневался, что оба они были самые невинные писатели;
Мари между тем обратилась к мужу.
— Как же, так прямо и
пишут: «крути» и «послабляй»? — вмешалась в разговор
Мари.
Неточные совпадения
Она рассказала мне, каким образом Швабрин принудил их выдать ему
Марью Ивановну; как Марья Ивановна плакала и не хотела с ними расстаться; как Марья Ивановна имела с нею всегдашние сношения через Палашку (девку бойкую, которая и урядника заставляет плясать по своей дудке); как она присоветовала Марье Ивановне
написать ко мне письмо и прочее.
— Луиза
пишет, что она пригласила
Мари, а та, должно быть, никак не сможет расстаться с Юлией, почему придется дать им две каюты.
Но Хозаров смотрел на это с другой стороны и хотел действовать в более логическом порядке. Первоначально ему хотелось
написать к
Мари письмо и получить от нее ответ.
Марья Сергеевна. Совершенная правда!.. Два дня потом лежали у меня эти деньги: вечером он, по обыкновению, поздно от меня уехав, побоялся их взять с собою; а на другой день ему что-то нельзя было заехать за ними, он и
пишет мне: «
Мари, будь весь день дома, не выходи никуда и постереги мои триста тысяч!» Так я и стерегла их: целый день все у шифоньерки сидела!
В одном из писем к другу своему, тоже реакционеру, Де-Местру [Местр Жозеф
Мари де (1753–1821) — французский публицист, политический деятель, философ, убежденный роялист и консерватор.], он
писал: „Все скрыто, все неведомо во вселенной.