Неточные совпадения
При этом ему невольно припомнилось,
как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, — ни в чем не виновного, поставили в полку под ранцы с песком, и
как он терпел, терпел эти мученья, наконец,
упал, кровь хлынула у него из гортани; и
как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец, того на шинели снесли без чувств в лазарет;
как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата с впалыми глазами, с искаженным лицом, и затем солдат этот через несколько дней умер, явно им засеченный…
Куцка!» — кричит Титка, и Куцка, — действительно куцая, дворовая собака, — соскакивает
как бешеная с сеновала, где она
спала, и бежит за ними…
И вдруг ему начинало представляться, что оно у него
как бы внизу, — самые деревья
как будто бы растут вниз, и вершины их словно купаются в воздухе, — и он лежит на земле потому только, что к ней чем-то прикреплен; но уничтожься эта связь — и он
упадет туда, вниз, в небо.
—
Какая она аристократка! — возразил с сердцем Еспер Иваныч. — Авантюристка — это так!.. Сначала по казармам шлялась, а потом в генерал-адъютантши
попала!.. Настоящий аристократизм, — продолжал он,
как бы больше рассуждая сам с собою, — при всей его тепличности и оранжерейности воспитания, при некоторой брезгливости к жизни, первей всего благороден, великодушен и возвышен в своих чувствованиях.
Перед тем,
как расходиться
спать, Михайло Поликарпыч заикнулся было.
Она горячо любила Имплева и презирала мужа, но никогда, ни при
каких обстоятельствах жизни своей, из одного чувства самоуважения, не позволила бы себе
пасть.
— Ну тоже
как и издали лафеты начнут подбивать,
попадет по прислуге.
— Вот бы мне желалось знать, в
какой мой
попадет. Кабы вы были так добры, проэкзаменовали бы его…
Плавин шел по ней привычной ногой, а Павел, следовавший за ним, от переживаемых ощущений решительно не видел, по
какой дороге он идет, — наконец спотыкнулся,
упал в яму, прямо лицом и руками в снег, — перепугался очень, ушибся.
Все, в страхе — зреть святыню,
падают ниц; несколько времени продолжается слегка только трепетное молчание; но хор певчих снова запел, и все,
как отпущенные грешники, поднимаются.
В ночь с субботы на воскресенье в доме Крестовниковых
спать, разумеется, никто не ложился, и,
как только загудел соборный колокол, все сейчас же пошли в церковь.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти. В голове у него все еще шумело и трещало; в глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались. Придя к себе на квартиру, которая была по-прежнему в доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал до самого утра, с открытыми глазами, не
спав и в то же время
как бы ничего не понимая, ничего не соображая и даже ничего не чувствуя.
Макар Григорьев, для первого знакомства, взглянул на него с каким-то презрением и,
как собаке
какой, указав место на осоке, проговорил: «На вот
спи тут: где же тебе больше!»
— Не знаю, — отвечал Макар Григорьев,
как бы нехотя. — Конечно, что нам судить господ не приходится, только то, что у меня с самых первых пор,
как мы под власть его
попали, все что-то неладно с ним пошло, да и до сей поры, пожалуй, так идет.
— Но
как же вы сюда-то
попали? — продолжал расспрашивать Павел.
— Добрый ты у меня будешь, добрый. Это хорошо! — произнес старик. — А вот богу так мало молишься, мало —
как это можно: ни вставши поутру, ни ложась
спать, лба не перекрестишь!
—
Какое же теперь? Он, вероятно,
спать лег, — возразил Вихров.
— Позвольте мне представить,
как барышни поют: «Что ты
спишь, мужичок?» — вмешался вдруг в разговор Петин.
Петин и Замин,
попав в такой богатый дом, тоже
как будто присмирели.
— Да-с, они самые, кажется!.. И
как плакать изволили — ужас: пошли с последним-то лобызанием, так на гроб и
упали; почесть на руках отнесли их потом оттуда.
Он тогда еще был очень красивый кирасирский офицер, в белом мундире, и я бог знает
как обрадовалась этому сватанью и могу поклясться перед богом, что первое время любила моего мужа со всею горячностью души моей; и когда он вскоре после нашей свадьбы сделался болен, я,
как собачонка,
спала, или, лучше сказать, сторожила у его постели.
Писемский сравнивает счет капель Живиным со счетом пуль в опере егерем Каспаром, выливающим их посредством волшебства: по мере того,
как Каспар считает пули, появляются совы, черные вепри, раздается гром, сверкает молния, и при счете «семь» низвергаются скалы.], всякий раз,
как капля сахару
падала.
— Первое-то время, — продолжал зубоскалить Живин, —
как он покинул ее, видеть его не могла; если лошадь его проедет мимо окна, сейчас в обморок
упадет.
Сейчас же улегшись и отвернувшись к стене, чтобы только не видеть своего сотоварища, он решился, когда поулягутся немного в доме, идти и отыскать Клеопатру Петровну; и действительно, через какие-нибудь полчаса он встал и, не стесняясь тем, что доктор явно не
спал, надел на себя халат и вышел из кабинета; но куда было идти, — он решительно не знал, а потому направился, на всякий случай, в коридор, в котором была совершенная темнота, и только было сделал несколько шагов,
как за что-то запнулся, ударился ногой во что-то мягкое, и вслед за тем раздался крик...
— Куда надо было! — отвечал ему лаконически Вихров, снова ложась на постель и отвертываясь к стене; но потом он очень хорошо слышал, что доктор не
спал почти всю ночь и,
как кажется, стерег его.
— Жизнь вольного казака, значит, желаете иметь, — произнес Захаревский; а сам с собой думал: «Ну, это значит шалопайничать будешь!» Вихров последними ответами очень
упал в глазах его: главное, он возмутил его своим намерением не служить: Ардальон Васильевич службу считал для каждого дворянина такою же необходимостью,
как и воздух. «Впрочем, — успокоил он себя мысленно, — если жену будет любить, так та и служить заставит!»
Груша обыкновенно никогда не
спала,
как бы поздно он откуда ни приезжал, — Груша вошла.
— Но если же нет, если нет?! — восклицал Вихров со скрежетом зубов. — Так ведь я убью себя, потому что жить
как свинья, только есть и
спать, я не могу…
— Может быть, и совсем, — ответил Вихров и увидел, что Груша оперлась при этом на косяк,
как бы затем, чтобы не
упасть, а сама между тем побледнела, и на глазах ее навернулись слезы.
В гостинице на меня тотчас,
как я разделся,
напала страшнейшая скука.
Из всех этих сведений я доволен был по крайней мере тем, что старший Захаревский,
как видно, был человек порядочный, и я прямо поехал к нему. Он принял меня с удивлением,
каким образом я
попал к ним в город, и когда я объяснил ему,
каким именно, это, кажется, очень подняло меня в глазах его.
Захаревский на словах лицо политическое, доверие начальства делал заметно насмешливое ударение. Я просил его сказать губернатору, чтобы тот дал мне какое-нибудь дело, и потом полюбопытствовал узнать,
каким образом губернатор этот
попал в губернаторы. Захаревский сделал на это небольшую гримасу.
— А
как вы
спали с ней — на одной постели?
— Убил, ваше благородие,
как легли мы с ней
спать, я и стал ее бранить, пошто она мне лошадь не подсобила отпрячь; она молчит; я ударил ее по щеке, она заплакала навзрыд. Это мне еще пуще досадней стало; я взял да стал ей ухо рвать; она вырвалась и убежала от меня на двор, я нагнал ее, сшиб с ног и начал ее душить.
— Здесь вот и по деревням только этаким способом и
спать могут, — объяснял кучер, — разведут в избе на ночь от мужжевельнику али от других
каких сучьев душину, — с тем только и
спят.
— Видите, что делают!» Прапорщик тоже кричит им: «
Пали!»
Как шарахнули они в толпу-то, так человек двадцать сразу и повалились; но все-таки они кинулись на солдат, думали народом их смять, а те из-за задней ширинги — трах опять, и в штыки, знаете, пошли на них; те побежали!..
— Скажи, пожалуйста,
как ты
попала в это дело разбойничье? — спросил он ее.
— Где он, друг мой любезный? — говорил он, входя почему-то с необыкновенною живостью; затем крепко обнял и поцеловал Вихрова, который при этом почувствовал, что к нему на щеку
упала как бы слеза из глаз Живина.
— Так вот
как мы сделаем, — отвечала ей Катишь, — я вам велю поставить кровать в комнате покойной Александры Григорьевны, — так генеральша генеральшино место и займет, — а малютку вашего положим, где
спал, бывало, Сергей Григорьич — губернатор уж теперь, слышали вы?
Вон Петр Петрович,
как умный человек, скорее
попал на мою слабую сторону: я действительно слаб слишком, слишком мягок; а другим я все-таки кажусь тираном: я требую, чтобы вносили недоимки — я тиран!
При таком душевном настроении он, разумеется, не
спал всю ночь, и только было часам к девяти, страшно утомленный, он начал забываться,
как вдруг услышал женский голос...
— О, глупости
какие! Поезжайте, пожалуйста, домой, ей-богу,
спать хочется! — проговорила Эмма, зевая во весь рот.