Неточные совпадения
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы
в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой местности, но
в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких новых умственных или нравственных радостей, — ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с разными вопросами о видневшихся
цветах из воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и деревнях.
Затем отпер их и отворил перед Вихровыми дверь. Холодная, неприятная сырость пахнула на них. Стены
в комнатах были какого-то дикого и мрачного
цвета; пол грязный и покоробившийся; но больше всего Павла удивили подоконники: они такие были широкие, что он на них мог почти улечься поперек; он никогда еще во всю жизнь свою не бывал ни
в одном каменном доме.
Тот, оставшись один, вошел
в следующую комнату и почему-то опять поприфрантился перед зеркалом. Затем, услышав шелест женского шелкового платья, он обернулся: вошла, сопровождаемая Анной Гавриловной, белокурая, чрезвычайно миловидная девушка, лет восемнадцати, с нежным
цветом лица, с темно-голубыми глазами, которые она постоянно держала несколько прищуренными.
Что мне
в них —
Я молод был;
Но
цветовС тех брегов
Не срывал,
Венков не вил
В скучной молодости...
Павла покоробило даже при этих словах. Сам он был
в настоящие минуты слишком счастлив, — будущность рисовалась ему
в слишком светлых и приятных
цветах, — чтобы сочувствовать озлобленным мыслям и сетованиям Дрозденко; так что он, больше из приличия, просидел у него с полчаса, а потом встал и начал прощаться.
Павел стал осматривать комнату Еспера Иваныча, которую, видимо, убирало чье-то утонченное внимание. По стенам шли мягкие без дерева диваны, пол был покрыт пушистым теплым ковром; чтобы летнее солнце не жгло, на окна были опущены огромные маркизы; кроме того, небольшая непритворенная дверь вела на террасу и затем
в сад,
в котором виднелось множество
цветов и растений.
Вот этот
цветок, употреби его для обоняния — он принесет пользу; вкуси его — и он — о, чудо перемены! — смертью тебя обледенит, как будто
в нем две разнородные силы: одна горит живительным огнем, другая веет холодом могилы; такие два противника и
в нас: то — благодать и гибельные страсти, и если овладеют страсти нашею душой, завянет навсегда пленительный
цветок».
Одет он был тоже
в черкеске, но только — верблюжьего
цвета, отороченной настоящим серебряным позументом и с патронташами на груди.
Все повернули назад.
В перелеске m-lle Прыхина опять с каким-то радостным визгом бросилась
в сторону: ей, изволите видеть, надо было сорвать росший где-то вдали
цветок, и она убежала за ним так далеко, что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча стояли друг против друга; потом, вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе
в том отчета, протянул руку и проговорил...
Петин явился
в самом оборванном вицмундире; Замин —
в каком-то верблюжьего
цвета пальто, которое он купил на толкучке, и наконец пришел Неведомов
в подряснике.
Павел взглянул
в палисадник и увидел, что
в весьма красивой и богато убранной
цветами беседке сидела Мари за большим чайным столом, а около нее помещался мальчишка, сынишка.
Опытный наблюдатель, конечно бы,
в ее наружности, как и
в наружности ее братьев, заметил нечто не совсем благородное; так, например, черты лица у нее были какие-то закругленные, кожа заметно грубовата, белокурые волосы, как бывает это у горничных, какого-то грязного
цвета.
— Здесь вас ожидают ваши старые знакомые, — говорил Захаревский, идя вслед за ним. — Вот они!.. — прибавил он, показывая на двух мужчин, выделившихся из толпы и подходящих к Вихрову. Один из них был
в черной широкой и нескладной фрачной паре, а другой, напротив,
в узеньком коричневого
цвета и со светлыми пуговицами фраке,
в серых
в обтяжку брюках, с завитым хохолком и с нафабренными усиками.
Все возвратились снова
в зало. Старик Захаревский и Кергель подвели Вихрова к высокой девице
в дорогом платье с брильянтами, видимо, причесанной парикмахером, и с букетом живых
цветов в руке.
Буфет
в столовой она сама убирала
цветами и все фрукты и конфеты укладывала своими руками
в вазы.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и, оставшись
в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову
цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще
в ней были некоторые солдатские наклонности.
Они сели оба. У Вихрова смутно мерцали перед глазами: какая-то серенькая комната, дама на картине, нюхающая
цветок, огромное яйцо, привязанное на ленте под лампадой… Прежняя женщина
в это время принесла две свечи и поставила их на столик; вскоре за ней вошла еще другая женщина, как видно, несколько поопрятнее одетая; она вошла и села невдалеке от Павла. Он осмотрел ее тусклыми глазами… Она ему никакой не показалась.
— Нет,
в последнем акте она является сумасшедшей:
в венчальном, сколько я помню, вуале, с белыми
цветами на голове и с распущенными волосами.
Костюм Офелии Пиколова переменила, по крайней мере, раз пять и все совещалась об этом с Вихровым; наконец, он ее одел для последнего акта
в белое платье, но совершенно без юбок, так что платье облегало около ее ног, вуаль был едва приколот, а
цветы — белые камелии — спускались тоже не совсем
в порядке на одну сторону.
Покуда священник говорил все это суровым голосом, а Вихров слушал его, — они, как нарочно, проезжали по чрезвычайно веселой местности: то по небольшому сосновому леску, необыкновенно чистому и редкому, так что
в нем можно было гулять — как
в роще; то по низким полянам, с которых сильно их обдавало запахом трав и
цветов.
Мужик подъехал
в грязной тележке, на какой-то неопределенного
цвета и сверх того курчавой лошаденке.
Девичники
в то время
в уездных городках справлялись еще с некоторою торжественностью. Обыкновенно к невесте съезжались все ее подружки с тем, чтобы повеселиться с ней
в последний раз; жених привозил им конфет, которыми как бы хотел выкупить у них свою невесту. Добродушный и блаженствующий Живин накупил, разумеется, целый воз конфет и, сверх того, еще огромные букеты
цветов для невесты и всех ее подруг и вздумал было возложить всю эту ношу на Вихрова, но тот решительно отказался.
В маленьком домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и горели большие местные свечи. Войдя
в зальцо, Вихров увидел, что на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была
в белом кисейном платье и с
цветами на голове. Сама с закрытыми глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из кости. Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что
в зале никого не было, он подошел, взял ее за руку, которая едва послушалась его.
Вихров снова возвратился домой каким-то окаменелым. Теперь у него
в воображении беспрестанно рисовался гроб и положенные на него
цветы.
В передней, из которой шла парадная лестница, он не увидел ни жандарма, ни полицейского солдата, а его встретил благообразный швейцар; лестница вся уставлена была
цветами.
Неточные совпадения
Послала бы // Я
в город братца-сокола: // «Мил братец! шелку, гарусу // Купи — семи
цветов, // Да гарнитуру синего!» // Я по углам бы вышила // Москву, царя с царицею, // Да Киев, да Царьград, // А посередке — солнышко, // И эту занавесочку //
В окошке бы повесила, // Авось ты загляделся бы, // Меня бы промигал!..
В течение всего его градоначальничества глуповцы не только не садились за стол без горчицы, но даже развели у себя довольно обширные горчичные плантации для удовлетворения требованиям внешней торговли."И процвела оная весь, яко крин сельный, [Крин се́льный (церковно-славянск.) — полевой
цветок.] посылая сей горький продукт
в отдаленнейшие места державы Российской и получая взамен оного драгоценные металлы и меха".
Дело
в том, что
в это самое время на выезде из города,
в слободе Навозной,
цвела красотой посадская жена Алена Осипова.
Появлялись новые партии рабочих, которые, как
цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть
в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один
в целом городе считал себя свободным от работ, и стали толкать его
в реку. Однако предводитель пошел не сразу, но протестовал и сослался на какие-то права.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции
в своей необыкновенного
цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.