— Задумчив?.. Да знаешь ли ты, о чем я думал? — начал Эльчанинов. — Я думал о тебе, о твоей будущности, думал, как бы окружить тебя всеми удобствами, всеми благами жизни, думал
сделать себя достойным тех надежд, которые ты питаешь ко мне. А ты меня ревнуешь к этим мыслям?.. Это горько и обидно! — И он снова обнял ее и посадил с собою на диван.
Неточные совпадения
Посещая, вместе с мужем, соседей, она вела
себя как-то странно: после обычных приветствий, которые исполняются при новых знакомствах и которые, надо отдать справедливость, Мановская высказывала довольно ловко и свободно, во все остальное время она молчала или только отвечала на вопросы, которые ей
делали, и то весьма коротко.
Есть люди, в душе которых вы никакой любовью, никаким участием, никакой преданностью с вашей стороны не возбудите чувства дружбы, но с которыми довольно сказать два — три слова наперекор, для того, чтобы
сделать их
себе смертельными врагами.
— Сядемте, — проговорила Анна Павловна, указывая на сухое дерево. Голос ее дрожал. Видно было, что она
делала над
собой усилие. — Я хочу с вами поговорить, — продолжала она, — опросить вас, не изменились ли вы? Любите ли вы еще бедную Веру?
Кроме того, он очень был искусен в разных ремеслах: собственными руками выстроил
себе мельницу,
делал телеги, починивал стенные часы и переплетал, наконец, книги.
Иван Александрыч вышел из кабинета не с такой поспешностью, как
делал это прежде, получая от графа какое-либо приказание. В первый раз еще было тягостно ему поручение дяди, в первый раз он почти готов был отказаться от него: он без ужаса не мог представить
себе минуты, когда он будет рассказывать Мановскому; ему так и думалось, что тот с первых же слов пришибет его на месте.
Грустный и растерзанный, возвратился он домой. «Что мне
делать, что мне предпринять? — говорил он сам с
собою, — нельзя ли послать человека, но где и как лакей может ее видеть?» Тут он вспомнил о поручении, которое
сделал Савелью: может быть, он исполнил его, может быть, он был там и что-нибудь ему скажет.
— Кажется, или по крайней мере я это на
себе очень чувствовал, — подхватил Эльчанинов. — Меня
сделали сверхштатным писцом, тогда как я и сносного почерка не имею.
— Ах, боже мой! Я очень люблю сельское хозяйство, хочу даже у
себя сделать эту шестипольную систему. Это очень удобно и выгодно. — Клеопатра Николаевна, видимо, хотела похвастать перед графом своими агрономическими сведениями.
— Оставить вам ее нет никакой опасности. Мановский ничего не может
сделать, когда вас не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с
собою ее брать не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и
себя свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое время разлучиться совершенно, чтобы дать позатихнуть всей этой истории.
— У меня, ваше сиятельство, есть удостоверение господина предводителя дворянства, — отвечал исправник, — как мне было тут
делать, а, собственно, я ничего, спросите хоть Валерьяна Александрыча, я бы никогда не позволил
себе так
сделать. Я третьи выборы служу, и ни один дворянин от меня никакой обиды не видал…
— Господи боже мой! — вскричал граф. — Что вы с нею
делаете! Вы хотите просто ее уморить! Это ужасно! Сегодня же, сейчас же перевезу ее к
себе.
— Ваше дело будет жаловаться, а мое будет отвечать, — возразил на это губернатор с заметною сухостью, и Мановский, поклонившись ему гордо, вышел. Несмотря на свою свирепую запальчивость, он на этот раз
себя сдержал, насколько мог, понимая, что губернатор не захочет да и не может даже ничего
сделать тут. Выйдя из губернаторского дома и проходя бульваром, он, как бы желая освежиться, шел без шапки и все что-то хватался за голову.
Граф между тем рассуждал сам с
собой: «Что
делать?..
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще
сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе бывать у нее в неделю раз для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку, на расход деньги.
Про Захара и говорить нечего: этот из серого фрака
сделал себе куртку, и нельзя решить, какого цвета у него панталоны, из чего сделан его галстук. Он чистит сапоги, потом спит, сидит у ворот, тупо глядя на редких прохожих, или, наконец, сидит в ближней мелочной лавочке и делает все то же и так же, что делал прежде, сначала в Обломовке, потом в Гороховой.
— Зачем я не раньше почувствовала… ужас своего положения — хотите вы спросить? Да, этот вопрос и упрек давно мы должны бы были
сделать себе оба и тогда, ответив на него искренно друг другу и самим себе, не ходили бы больше! Поздно!.. — шептала она задумчиво, — впрочем, лучше поздно, чем никогда! Мы сегодня должны один другому ответить на вопрос: чего мы хотели и ждали друг от друга!..
Я действительно был в некотором беспокойстве. Конечно, я не привык к обществу, даже к какому бы ни было. В гимназии я с товарищами был на ты, но ни с кем почти не был товарищем, я
сделал себе угол и жил в углу. Но не это смущало меня. На всякий случай я дал себе слово не входить в споры и говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить; главное — не спорить.
Неточные совпадения
Стародум. Поверь мне, всякий найдет в
себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не
делать того, за что б совесть угрызала.
Стародум(видя в тоске г-жу Простакову). Сударыня! Ты сама
себя почувствуешь лучше, потеряв силу
делать другим дурно.
Степени знатности рассчитаю я по числу дел, которые большой господин
сделал для отечества, а не по числу дел, которые нахватал на
себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и делами.
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о
себе хорошего мнения не имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека, а потом
делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Вот в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все
делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка, взять на
себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?