Неточные совпадения
Дошло дело
и до квасу на семи солодах
и до того, как надо печь папушники, чтоб были они повсхожее да попышнее, затем перевели речь на поварское дело — тут уж ни конца, ни краю не виделось разговорам хозяюшек.
— Нисколько мы не умничаем, господин купец, — продолжал нести свое извозчик. — А ежели нашему брату
до всех
до этих ваших делов
доходить вплотную, где то́ есть каждый из вас чаи распивает аль обедает, так этого нам уж никак невозможно. Наше дело — сказал седок ехать куда, вези
и деньги по такцыи получай. А ежели хозяин добрый, он тебе беспременно
и посверх такцыи на чаек прибавит. Наше дело все в том только
и заключается.
Бывал Доронин
и в косных, был мастак
и на дерево лазить,
и по райнам ходить,
и бечеву ссаривать; но
до дяди, за пьянством, не
доходил, ни разу в шишках даже не бывал.
— Спрыски-то уж больно хороши были, — молвил Петр Степаныч. —
До того, слышь, кантовали, что иные
до извозчика четверней ехали.
И шуму было достаточно —
дошли до того, что хоть гору на лыки драть.
До того
дошли крики, что стало невозможно слова понимать. Только
и было слышно...
Тогда, сударь, помаленьку да потихоньку все
дойдет до наших рук —
и зéмли
и господские дома, все.
И в меркуловском бухарском халате, в запачканной фуражке на голове, с грязным платьем под мышкой, со свечкой в руках пошел он вдоль по коридору. Немного не
доходя до своего номера, увидал Дмитрий Петрович — кто-то совсем раздетый поперек коридора лежит… Пришлось шагать через него, но, едва Веденеев занес ногу, тот проснулся, вскочил
и, сидя на истрепанном войлоке, закричал...
В пять лет не устроишь нового хозяйства, а в пять-то годов можно
и до сумы
дойти…
И половины речей многоглаголивой Ираиды не слыхал Петр Степаныч. Теперь как день стало ему ясно, что Фленушка
дошла до отчаянья ввиду неизбежной черной рясы.
Нельзя — от келейниц ничего не укроется, пойдут толки да пересуды,
дойдут до Фленушки, тогда
и не подступайся к ней, на глаза не пустит, станет по-прежнему дело затягивать…
Тут
и громкий говор,
и споры, иной раз
до ссоры даже
дойдет, но
и бранятся чинно, степенно.
От Дорониных вести про Петра Степаныча
дошли и до Марка Данилыча. Он только головой покачал, а потом на другой аль на третий день — как-то к слову пришлось, рассказал обо всем Дарье Сергевне. Когда говорил он, Дуня в смежной комнате сидела, а дверь была не притворена. От слова
до́ слова слышала она, что отец рассказывал.
Взяв за руки девочек, Аграфена Петровна стала переходить кипевшую народом улицу
и уж
дошла было
до подъезда гостиницы, как вдруг с шумом, с громом налетела чья-то запряженная парой бо́рзых коней коляска.
Воротясь в Сосновку, тщетный искатель истины по-прежнему стал называться Герасимом Силиным Чубаловым, а
до того, меняя имена при каждом новом перекрещиванье, бывал он
и Никифором,
и Прокопием,
и Савельем,
и Никитою, Иринархом
и Мефодием. Оттого прежние друзья единоверные, теперь возненавидевшие его за отступничество, называли его «десятиверным» да «семиименным».
До Сосновки об этом слухов не
дошло.
Замолчала Пелагея, не понимая, про какого Ермолаича говорит деверь. Дети с гостинцами в подолах вперегонышки побежали на улицу, хвалиться перед деревенскими ребятишками орехами да пряниками. Герасим, оставшись с глазу на глаз с братом
и невесткой, стал расспрашивать, отчего они
дошли до такой бедности.
Тяжба шире да дальше, дело
дошло до окружного,
до палаты, но как у опекуна ничего не оказалось, то праведные судьи решили: на нет
и суда нет.
Скоро
до того
дошел Абрам, что
и пахать перестал.
Горьким для души, тяжелым для совести опытом
дошел он
до убеждения, что правой веры не осталось на земле, что во всех толках,
и в поповщине,
и в беспоповщине,
и в спасовщине, вера столько же пестра, как
и Никонова.
Дело
дошло и до драки встречных извозчиков.
Дошел наконец
до платочных рядов, там посвободней вздохнул
и маленько поуспокоился. Отыскал поскорости
и лавку Чубалова.
— А Господь их знает. Шел на службу, были
и сродники, а теперь кто их знает. Целый год гнали нас
до полков, двадцать пять лет верой
и правдой Богу
и великому государю служил, без малого три года отставка не выходила, теперь вот четвертый месяц по матушке России шагаю, а как
дойду до родимой сторонушки, будет ровно тридцать годов, как я ушел из нее… Где, чать, найти сродников? Старые, поди, подобрались, примерли, которые новые народились — те не знают меня.
— С бабьем в Польше сладу нет, никоим способом их там к рукам не приберешь, — отвечал кавалер. — Потому нельзя. Вот ведь у вас ли в Расеи, у нас ли в Сибири баба мужика хоша
и хитрее, да разумом не
дошла до него, а у них, у эвтих поляков, баба
и хитрей,
и не в пример умнее мужа. Чего ни захотела, все на своем поставит.
Старики его слову не вняли, других ходоков в Петербург послали там хлопотать
и, ежели случай доведется,
дойти до самого царя.
Стал я расхваливать Мокея Данилыча:
и моложе-то он, говорю, меня,
и сильнее-то, а ежели
до выкупа дело
дойдет, так за него, говорю, не в пример больше дадут, чем за меня.
— Еще не знаю, — отвечала Марья Ивановна, — пока
до меня не
доходило. Да я, впрочем,
и разыскивать не стану. Не такое время теперь. Долго ли
до беды?
— Без надежной поруки того дела открыть тебе нельзя, — сказал Созонович. — Нельзя
и в соборе праведных оставаться. Оставьте нас, Дмитрий Осипыч. Одно могу позволить вам — посмотрите, чем занимаемся мы, слушайте, что читаем… Кого же, однако, ставите порукой, что никому не скажете о нашей тайне, хотя бы
до смертной казни
дошло?
Но, слушая его песнопения в церкви, слушая чтение возвышающих душу псалмов Давида
и молитв, сложенных древними учителями, Кислов
доходил до отчаянья.
До того места
доходит Таифа, где собор отцов хулит
и порицает пляски, скаканья, плещевания руками, ножной топот
и клич неподобный.
Хоша его дело
и чисто, да у дяди, надо думать, рука сильна, не миновать, слышь, Петру Степанычу, чтоб
до московского сената не
дойти, — посудят ли там по-божески — один Господь ведает, а теперь покамест все закрыто.
Доходили слухи
до Луповиц, что там, где-то у подножья Арарата, явился царь, пророк
и первосвященник, что он торжественно короновался
и, облачась в порфиру, надев корону с другими отличиями царского сана, подражая Давиду, с гуслями в руках, радел середи многочисленной толпы на широкой улице деревни Никитиной.
Доходило до Луповиц
и то, что царь Комар, опричь плотской жены, взял еще духовную
и что у каждого араратского святого есть по одной, по две
и по три духовные супруги.
И дошло у нас
до бедноты,
до того
дошло, сударыня, что в доме теперь хоть шаром покати.
— А вино-то на что? — перервал ее речи Колышкин. — Сперва шампанское да венгерское, потом сладенькие ликерцы, а потом дело
дошло и до коньяка… Теперь не
дошло ли уж
и до хлебной слезы, что под тын человека кладет… Совсем скружилась девка
и стыд
и совесть утопила в вине, а перед Марьей Гавриловной, в угоду любовнику, стала дерзка, заносчива, обидлива. Терпит Марья Гавриловна, пьет чашу горькую!
Всяк умствует по-своему,
и до какой чепухи ни
дойдет, все-таки отыщет учеников себе, да таких, что на костер либо на плаху пойдут за бредни своего учителя…
— Ничего, благодетель, не знаю, никогда
до этого не
доходила, — отвечала Дарья Сергевна. — Где бы, кажись, кончить?.. В прежни годы к Покрову да на Казанскую работников отпускали, а теперь еще
и Вздвиженье не пришло
и хлеб с поля на гумна еще не двинулся. Поговорите с приказчиком, с Васильем Фадеевым, он должен знать. Сегодня же велю ему побывать к вам.
А как при них бывало, так, видно,
и до нас
дошло.
Иные, получив деньги, прочь было пошли. Давненько не пивали зелена вина, каждого в кабак тянуло, но Патап Максимыч сказал, чтобы покуда оставались они на месте, что ему надо еще с ними потолковать
и, ежели хоть один кто уйдет, другим денег раздавать он не станет. Все остались,
и те,
до кого не
дошла еще очередь раздачи, зорко караулили, чтобы кто-нибудь тягу не задал.
Больше всех хочется Дуне узнать, что такое «духовный супруг». Вот уж год почти миновал, как она в первый раз услыхала о нем, но
до сих пор никто еще не объяснил ей, что это такое.
Доходили до Луповиц неясные слухи, будто «араратский царь Максим», кроме прежней жены, взял себе другую, духовную, а последователям велел брать по две
и по три духовные жены. Егор Сергеич все знает об этом, он расскажет, он разъяснит. Николай Александрыч
и семейные его мало верили кавказским чудесам.
Когда
дошел он
до того, что не стало у него за душой ни копейки, смирился духом
и пустился в набожность.
Все верные-праведные считали ее уже достигшею полного совершенства, все надеялись, что вот на соборе она
дойдет до исступления, заиграет в струны золотые, затрубит в трубу живогласную,
и живыми реками польются из уст ее чудные пророчества.
Как могла сделаться участницей нелепых их обрядов,
доходить до забвенья самой себя, говорить, сама не знаю что
и потом не помня ничего сказанного…
Боялся он, чтобы какие-нибудь неосторожные, спроста сказанные речи не
дошли в превратном виде
до Луповицких… Перетолкуют ему во вред
и поставят в трудное положение по хозяйству. Прощай тогда довольство в жизни, впереди нищета, озлобления, а пожалуй,
и хуже того, ежель вздумают господа пожаловаться. Помолчал отец Прохор
и, будто в оправданье себе, сказал...
— Авдотья Марковна, — после долгого молчанья сказал отец Прохор, —
доходили до меня вести, что хотя ваши годы
и молодые, а в Писании вы довольно сведущи. Не от себя
и не от человеческих писаний предлагаю вам, а сказанное самим истинным Христом возвещаю. Божественные словеса неизмеримо выше всяких слов, всяких писаний
и всяких деяний человеческих. Веруете ли вы во святое Евангелие?
А голос отца Прохора раздается в ушах: «Берегись его!..» Зазеленело в очах Дуни; не помня себя, едва
дошла она
до постели
и ринулась на нее…
Бывало, говаривала она
и сестрице Машеньке
и Вареньке, находило на нее забытье, дух отрешался от мира,
и не раз
доходила она даже
до ясновиденья.
—
И до нас об этом пожаре вести
дошли,
и про то еще рассказывают, что сколько-то богомольцев тут сгорело, — сказал Сивков.
Весело было мне
и радостно, как поехала с ней,
и вот радость
и веселье
до какой беды
дошло.
По уходе лекаря все сели вокруг чайного стола. Немножко успокоенная, но еще вполне не понимавшая опасности, в какой был отец, грустная, печальная Дуня рассказала о своем с ним свиданье.
Дошла речь
и до сундука.
—
Дошли до меня слухи, что у вас с покойником какие-то дела были
и он сколько-то вам должен остался.
До Патапа Максимыча такие толки не
доходили. А
и дошли бы, плюнул бы только, да
и прочь от сплетников.