Уроки Литературы

Таяна Нестер, 2021

Две ученицы и два учителя. Две судьбы и две жизни. Две драмы и две истории. А между ними – бесчисленное множество слез, предательств и разочарований. Маргарите Зуевой всего семнадцать лет. У нее ангельский взгляд и сердце, полное поклонения красивому преподавателю физики. Загнанная и несчастная Маша Окулова, ученица 11 класса, страдающая от разбитого сердца, оказывается неравнодушной к учителю русского языка, который, кажется, видит ее насквозь и умеет читать мысли девушки. Что будет, если те, кому не положено влюбляться друг в друга, пойдут наперекор условным запретам? Две сюжетные линии и два разных времени, два глубоких переживания и одна любовь. Встреча и разлука, триумф и поражение, честность и жестокий урок – все переплетено в единый клубок из чувств и смыслов. Комментарий Редакции: Когда горькая математика заставляет подчиняться незыблемым аксиомам, на помощь приходит самая настоящая лирика, убеждающая, что истинная любовь растворяет любые запреты. Нехитрый подсчет доказывает: разбитое сердце плюс сильное чувство минус боль сожаления умножить на неизбежную трагедию первого чувства равняется… Впрочем, любопытный читатель и сам узнает исход этой нежно-горькой истории, если осмелится долистать до финальных строк.

Глава 20

Рита

Суббота и воскресенье были серьезным испытанием, но то, что будет дальше, могло оказаться еще страшнее.

Все валилось из рук Риты, и все шло не так. Она прожгла дыру в любимой блузке, вылила на спешащего отца чай и положила в сумку не те учебники, что требовало сегодняшнее расписание.

— Агнесса Илларионовна заболела ведь, — напомнил ей Егор, когда увидел ярко-красную обложку. — И не она одна.

Действительно, после Дня Учителя некоторые педагоги свалились с простудой, и школьному диспетчеру пришлось полностью перекраивать расписание, новый вариант которого абсолютно не учитывал физические и интеллектуальные способности учащихся.

Две алгебры, две геометрии, биология и физика — худший понедельник в жизни 11В.

— Зуева! — рявкнул математик, когда девушка вывела знак «равно». — У тебя миллион ошибок!

Рита внимательно вгляделась в стройный ансамбль чисел и букв, но ничего не увидела. Матвей Николаевич, бросив на нее возмущенно-вопросительный взгляд, велел Рите сесть на место.

— Два, — отчеканил он, выводя оценку в журнале. — И это — претендентка на медаль!

Егор ободряюще похлопал одноклассницу по плечу, но та даже не шелохнулась. Посмотрев в ее тетрадь, Соколов с удивлением обнаружил, что Рита не смогла решить правильно ни одного уравнения.

— Рит, — шепнул Егор, — у тебя тут ошибки.

— Где? — безразличным тоном спросила девушка.

— Знаешь, — протянул Егор, — вообще-то, везде.

К его удивлению, Рита просто кивнула в ответ, даже не взглянув в свою тетрадь. Она безучастно смотрела на доску, где ее ошибки исправляла Оксана Фадеева. Матвей Николаевич все также ворчал, но уже более миролюбиво.

— Соколов, — позвал он Егора, когда Оксана вернулась за парту, получив заслуженную четверку. — К доске.

С уравнением он справился быстро — занятия с репетитором не проходили даром, но Егора не радовала его оценка. Стоя у доски, он то и дело бросал вороватые взгляды в сторону Риты, которая на протяжении уже второго урока выглядела так, словно страдала за весь мир.

Когда прозвенел звонок на перемену, Егор переставил стул так, чтобы сесть к девушке лицом, и спросил:

— Что произошло?

— Где? — безжизненным голосом ответила Рита.

— У тебя.

— Все в порядке, — неожиданно уверенно произнесла Зуева. — Егор, прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем.

Соколов, дернувшись, словно по нему пустили разряд тока, накрыл руку Риты своей ладонью.

— Я же вижу, что-то не так, — не сдавался парень. — Ты можешь рассказать мне, и я придумаю, как помочь тебе.

Рита, горько усмехнувшись, покачала головой. Егор, такой добрый и такой хороший; ей следовало бы влюбиться в него. Тогда бы не пришлось со страхом отсчитывать время до начала урока физики; тогда бы что-то внутри не жгло каленым железом.

Тогда бы не пришлось просить Игоря Сергеевича о том, о чем Рита попросила его.

— Все пройдет, — шепнула девушка. — И это — тоже.

Она даже смогла улыбнуться, чем окончательно сбила Егора с толка. Он видел, что Рита находится на грани, но не мог понять, что стало причиной, и не знал, как помочь однокласснице.

— Сейчас будет звонок, — сказала Рита. — Так что садись обратно.

* * *

Две геометрии и биология тянулись, кажется, целую вечность. Вымотанные и даже немного злые, одиннадцатиклассники почти синхронно опустились на стулья в кабинете физики, который сегодня явно не проветривали.

Игорь Сергеевич, судя по всему, тоже чертовски устал. Бросив ученикам едва слышное «здравствуйте», он уткнулся взглядом в тетради параллельного класса, не удостоив 11В своим вниманием.

— Открывайте задачник на девятнадцатой странице, — не отрываясь от тетрадей, сказал физик. — Делаете все задания по порядку до звонка. Тетради на проверку не сдаете, будет домашнее задание.

Тяжело вздохнув, одиннадцатиклассники раскрыли задачники. Рита, не удержавшись, бросила взгляд на учителя, который, не посмотрел на нее ни разу.

Как и обещал.

Выписав в тетрадь первую задачу, Рита вдруг осознала, в каких именно местах она сделала ошибки на сегодняшних уроках алгебры и геометрии. Словно проснувшись, девушка с каким-то остервенением принялась за выполнение заданий.

Егор, изредка поглядывая в сторону одноклассницы, видел, что в этот раз Рита не делает ошибок, но это и смутило его. Какая-то совсем очевидная мысль начала прятаться в его собственных мыслях, но Соколов, как бы не старался, так и не смог поймать ее за хвост.

Упражнение за упражнением, задача за задачей… Рита выводила условия, решения и ответы в своей тетради на автомате, даже не задумываясь. Она знала, что делает все без ошибок — обычная, стандартная ситуация. Проверяя тетради, взгляд Игоря Сергеевича ни за что не зацепится, а именно это было нужно им обоим.

Рита старалась не думать о том, что у нее в запасе было всего лишь три недели, а потом, после каникул, нельзя будет прятаться от Игоря Сергеевича, олимпиад и конференций. Они вдвоем будут выбирать тему, готовить ее, репетировать выступление. Бесконечное множество минут, часов, дней, подаренных им школьными обязательствами. В каждом из этих временных отрезков Риту, кроме всего прочего, ждала ужасающая боль.

— Рита. — Егор похлопал ее по плечу. — Что с тобой?

Вырвавшись из плена собственных мыслей, Зуева посмотрела на свою правую руку, с силой вдавливающую ручку в тетрадь.

— Задумалась, — солгала Рита. — Какая-то странная задача на движение.

Егор кивнул, а девушка вдруг подумала о том, что кроме русского, английского и французского языков она в скором времени овладеет еще одним.

Ложь отныне станет ее вечной спутницей.

* * *

А время бежало вперед. День становился все короче, а погода — все хуже. Любимое пальто пришлось сменить на утепленную куртку, а вместе с сумкой теперь приходилось носить пакет со сменной обувью. Егор, постоянно забывающий об этом, часто нарывался на скандал с завучем по воспитательной работе, которая славилась своим строгим характером.

До каникул оставалось полторы недели. Многие контрольные работы были написаны, оставалось сделать только работу над ошибками. Рита, написавшая контрольную по алгебре на твердую пятерку и тем самым исправившая свою оценку, была великодушно отпущена с урока Матвеем Николаевичем.

Учеников во время уроков не пускали в столовую, библиотека была закрыта из-за того, что работающей в ней Ирине Павловне приходилось заменять уроки в младших классах, поэтому Рита села в коридоре на подоконник, надеясь, что не наткнется на завуча.

Достав первый том «Тихого Дона», девушка принялась за чтение, периодически поглядывая в окно. На улице шел мелкий, противный дождик, и Рита поежилась, а затем снова уткнулась в книгу.

— Я свободен! — заявил Егор, появившись в коридоре через несколько минут. — Четверка в четверти мне обеспечена!

Рита, бегло улыбнувшись однокласснику, вернулась к судьбе Григория Мелехова. Ей нравилась литература, и до появления в их школе Игоря Сергеевича Рита думала о том, чтобы связать свою жизнь именно с книгами, но глупое сердце, покоренное взглядом сапфировых глаз, велело поступить по-другому.

— О! Это же Игорь Сергеевич! — воскликнул Егор, всматриваясь в окно.

Это действительно был он. Рита, не отрываясь, теперь смотрела не в книгу, а за тем, как физик обошел свою машину и открыл дверь с пассажирской стороны.

— Охмурила все-таки! — восторженно объявил Егор, увидев, кому Игорь Сергеевич подал руку.

Ольга Александровна улыбалась, физик — тоже. Они стояли у машины, не обращая внимания на моросящий дождь. Рита, молясь, чтобы не расплакаться при Егоре, титаническими усилиями заставила себя вернуться к чтению.

Ей было страшно думать о том, что могло последовать за их улыбками. Она бы умерла, если бы увидела, как Игорь Сергеевич целует Ольгу Александровну.

Он сдерживал свое обещание. За полторы недели Рита ни разу не поймала на себе взгляд учителя, не услышала от него ни единого слова в свой адрес. За самостоятельную работу она получила ожидаемую пятерку, которая согрела ей сердце. Но больше ничего не было.

Рита старалась изо всех сил. Потеряв внимание Игоря Сергеевича, она попыталась притвориться, что его вообще нет, и никогда не было в ее жизни. Она улыбалась, встречалась с одноклассниками и вела себя так, как раньше.

А по ночам Рита рыдала в подушку, комкая одеяло. Каждое утро, замазывая толстым слоем тонального крема синяки под глазами, она думала о том, как одного-единственного безумного поступка хватило для того, чтобы сломить ее.

* * *

Контрольная работа по физике была назначена на понедельник.

С тех пор, как Рита увидела Игоря Сергеевича и Ольгу Александровну в прошлую среду, она не подходила к окнам и не слушала разговоры одноклассников, переходя из кабинета в кабинет в компании наушников и смартфона. В пятницу, в лучших традициях глупых комедий, она поскользнулась на банановой кожуре, кем-то брошенной в столовой. Сдерживая слезы, Рита категорически отказалась идти в медкабинет, сославшись на то, что ей не больно, хотя колено горело огнем. Словно Русалочка из детской сказки, она весь оставшийся день передвигалась по школе с улыбкой на лице, несмотря на то, что чувствовала, будто бы идет по разбитому стеклу.

— Рит, слушай, — окликнула ее после алгебры Олеся. — Передашь в приемную директора эту бумажку? Я уже убегаю, меня мама ждет, а с утра занести забыла.

Рита кивнула, поспешив в сторону приемной. Перемена, хоть и была большой, все же длилась не вечно. Постучавшись, девушка открыла дверь, но никого не увидела. Положив бумажку Олеси на стол секретарю, Рита уже собиралась уйти, как из-за едва приоткрытой двери в кабинет директора услышала голос Игоря Сергеевича.

— Еще раз спасибо за новое оборудование.

Директор, хмыкнув в ответ, сказал:

— Ты все со своими лампочками, да схемами, Игорь. Личной жизнью когда займешься? Женишься, глядишь, и девчонки слезы по тебе лить перестанут!

Рита, понимая, что не имеет никакого права подслушивать чужой разговор, почему-то не могла сдвинуться с места.

— Алексей Андреевич, — начал физик, но директор его перебил.

— Я уже знаешь, сколько лет Алексей Андреевич? — мужчина хохотнул. — Ты мне скажи, Игорь, влюбишься-то когда?

Рита ожидала что угодно, кроме того, что услышала:

— Да я, вообще-то, уже влюбился.

* * *

Что-то внутри Риты умерло. По пути к кабинету физики она смотрела в каждое из окон, потому что бояться больше было нечего.

Все самое страшное уже случилось. Игорь Сергеевич кого-то любит. Точнее, Игорь Сергеевич любит Ольгу Александровну — навязчивую, но невероятно красивую женщину.

Дышать было трудно. Воздух застревал где-то внутри, скапливаясь там давящим грузом. Рита шла, обнимая себя руками, ежась, словно от холода и ненавидя себя за то, что посмела влюбиться в человека, в которого влюбляться было категорически нельзя.

На что она надеялась, когда затеяла эту игру в «сделайте вид, что меня нет»? Рита теперь не могла дать точного ответа на этот вопрос. Она просто брела к кабинету, в котором, как ей казалось, прошли лучшие моменты ее жизни, каждый из которых больше никогда не повторится.

Боль в груди расцветала все сильнее, и Рита надеялась только на то, что однажды все-таки наступит день, в который она перестанет страдать от неразделенной любви.

«Все пройдет, и это — тоже».