Тетрадь в косую линейку

Марина Колесова, 2021

Дневник главной героини, с помощью которого она пытается разобраться, кто она на самом деле: интроверт с психическими проблемами, или за всеми её странностями и особенностями скрывается нечто большее.

Запись семьдесят четвертая. Я откровенно разговариваю с дочерью босса, и она пытается начать меня шантажировать.

Вечером, когда мы с дочерью босса вернулись домой, я её отвела в сторонку и сказала, что чувствую себя ужасно, она может меня послать, и это будет справедливо, но я пообещала её отцу, что скажу одну вещь. И спросила разрешения.

— Конечно говорите, Алина Викторовна, — разрешила мне Ольга.

— Значит так, Оль, все люди взрослые, все информацией сейчас владеют в полном объёме, и ты прекрасно всё знаешь, но очень настоятельно хочу порекомендовать вопросы контрацепции держать под таким контролем, чтобы появление у тебя ребёнка было ожидаемым радостным событием, а не случайностью. Дети должны приносить радость, и желательно учитывать, что их здоровье во многом зависит от того, насколько оба родителя подготовлены в тот или иной момент зачать ребёнка.

— Я знаю, почему папа попросил Вас это сказать. Ему не нравится, что Генрих много пьёт. Но это временно, у него депрессия сейчас. Его картину отказались принять на выставку и покупателей нет. Кстати, Алина Викторовна, Вы сюрреализмом не увлекаетесь?

— Нет, это не по моей части абсолютно. Кстати, алкоголь неплохой стимулятор для сюрреалистических видений. Ты имей это в виду, многие художники лишь так могут стимулировать своё творчество, а это чревато проблемами. Ты готова быть тем, кто не реализуется сам, а разгребает проблемы другого?

— Не знаю. Я сегодня посмотрела, как работаете Вы, и вот так реализовываться мне расхотелось однозначно.

— Так тебя никто и не заставляет так реализовываться. Найди, что именно тебе интересно.

— Путешествовать интересно. Что-то новое узнавать. Ездить смотреть достопримечательности.

— Значит, тебе надо заняться журналистикой или гидом стать.

— Писать на заказ это не для меня. И ездить с туристами в качестве обслуживающего персонала меня не прельщает.

— Экспедиции в неизведанные места?

— Там сложно, нет удобств. Нет, это тоже отпадает. Быть музой гениального художника намного приятнее.

— С этим не поспоришь. Главное не ошибиться в его гениальности, и ещё при жизни ухватить чуточку славы и признания. А то посмертные регалии мало кого порадовать могут. Если только потомков.

— Папа мог бы Генриху помочь.

— Твой папа, Оль, обладает феноменальным чутьём. В бизнесе без этого никак. Если бы твой Генрих действительно был гениальным, он бы уже его раскрутил, и сам поимел бы на этом столько, что многие от зависти бы упали и не встали. Раз решил не раскручивать, «овчинка выделки не стоит». Поверь мне. Не увидел он в нём «божьей искры», и ты лишь теряешь время. Ты выбрала, как говорят на скачках «не ту лошадь». Время есть, обязательств к счастью, у тебя пока нет, поищи более достойных представителей творческой элиты. И самое главное, не торопись с детьми. Женщину ребёнок связывает по рукам и ногам. Больше свободного выбора у неё не остаётся.

— Это Вы на собственном опыте?

— В том числе.

— Вы можете просто картину Генриха посмотреть?

— Могу. Пошли.

Мы прошли к домику, где я когда-то ночевала. На диване храпел бородатый мужик. Наш визит его не потревожил. Мы прошли в соседнюю комнату, и я на подставке увидела откровеннейшую мазню.

— Это ты его вдохновила?

— Да! А как Вы догадались? Почувствовали? Энергетика всё-таки есть?

— Это логическое предположение. Лишь женщина, которой посвящено такое хаотичное нагромождение мазков, будет пытаться разглядеть талант в авторе подобного творчества. Он не творит, Оль, и не самовыражается. Он малюет, для того, чтобы иметь возможность что-то требовать. Денег, любви, внимания, почитания. С таким же успехом можно восхищаться «сеятелем, разбрасывающим облигации» Остапа Бендера. Он тоже был художником, в душе, и так видел.

— Я не знакома с творчеством Остапа Бендера. Я долгое время за границей жила. Мы в Лондоне с мамой жили.

— Понятно. Лондон, это замечательно, — не став ей ничего пояснять про Остапа Бендера, кивнула я.

— Вы были в Лондоне?

— Нет, мне климат не подходит.

— Обычный там климат. Это больше устоявшийся стереотип, что там сыро и туманно. Нормально там.

— А почему не осталась?

— Работу трудно найти. Дорого всё. Папа сказал, что содержать не будет, а самой мне не по силам достойно там себя обеспечивать. Пришлось вернуться.

— Ты хорошо знаешь два языка. Почему бы тебе не пойти работать переводчицей?

— Стоять при ком-то и тупо переводить? Это занудно. Я жить хочу, а не прозябать.

— Зачем ты вчера согласилась пробовать работать со мной?

— А Вы прикольная очень. Я таких раньше не видела. И с папой зачётно так общаетесь. У меня так не выходит.

— Оль, я так понимаю, ты ради интереса согласилась, и я надеюсь, интерес свой за один день удовлетворила. Давай на этом эксперимент по внедрению тебя в компанию прервём?

— А мне выплатят премию? Ну например за то, что я буду молчать о том, что вы с папой акции скупать будете, хотя на торги не вышли?

— А сколько ты хочешь за молчание?

— Купите картину у Генриха.

— Картину покупать точно не буду. А вот денег дать могу. Озвучивай сколько. Только на одном условии: передавать их при твоём папе буду, чтобы гарантом в случае неисполнения тобой своих обязательств он был.

— Я не хочу, не хочу так, — неожиданно выкрикнула она, а потом бросившись на ближайшую кровать разрыдалась.

— Оль, — я села на край кровати, осторожно коснулась её плеча. — Что с тобой творится? Ты вроде девочка неплохая. Я иначе с тобой бы и пробовать не стала. А шарашит тебя что-то сегодня, того и гляди в разнос пойдёшь. Что случилось?

— Я устала! Почему я всем всё должна?! Не хочу так! Не хочу!

— А можно уточнить кому всем и что ты хоть для кого-то сделала?

— Генрих мозг выносит, что с папой договориться не могу. Папа заставляет всё делать самой. Ещё мама звонит с претензиями, и бабушка тоже. Достали меня все.

— Оль, ты совершеннолетняя. Так на секундочку. И ты почему-то хочешь, чтобы тебя содержали и всё делали к твоему удовольствию, а вот ты по факту ещё ни для кого ничего сама не сделала. На каком основании такие требования? На том, что у папы есть деньги?

— А это неправильно такого хотеть?

— Неправильно. Ты полноценный индивидуум. Ты ценна сама по себе, а не как приложение к папе. Ты ведь вчера обиделась, когда я тебе предложила откровенным приложением к папе стать. Числишься в фирме, получаешь деньги.

— Я знаю его принципы. Эти деньги будут с оклад секретарши и выселит он меня отсюда.

— Многие за оклад секретарши готовы работать с утра до вечера, а тебе их просто так могут дать.

— Я не многие. У меня хорошее образование.

— Найди ему применение. Кто против-то?

— Мне сложно! Я запуталась! И вообще ничего не хочу, — она отвернулась от меня и уткнулась в подушку.

— Похоже я влипла в ещё один воспитательный процесс, — выдохнула я расстроено, после чего погладив её вновь по плечу продолжила: — Оль, я не психолог и не воспитательница. Я бизнесом занимаюсь и градации у меня: выгодно — невыгодно. Имеет смысл — не имеет смысла. Правда, иногда мораль вплетается, как с этим персоналом, которому не хочу дать на бирже труда оказаться, но это частности. Так вот, в жизни каждого индивидуума есть цель. И каждому индивидууму выгодно, как можно раньше понять какие его поступки продвигают его вперёд к цели и имеют смысл, а какие отодвигают от цели, и смысла соответственно не имеют, вот твоя истерика, глупые попытки шантажа смысла явно не имеют. Ты как маленький ребёнок, желание которого не исполнили, готова упасть на пол и биться в истерике лишь бы привлечь внимание и заставить всё же окружающих твои желания исполнять. Ты вышла из этого возраста — раз. Папа твой человек очень жёсткий и на такие провокации не ведётся — два. Скорее ты вообще потеряешь хоть какие-то преференции, которые за его счёт имела. Тебе сейчас надо сесть и подумать, как ты сама можешь реализовать свои желания. И ни в коем случае не забеременеть. Потому что ты сама ещё ребёнок и не хочешь взрослеть, и если на тебе повиснет ещё и собственный, ты не выдержишь. Поэтому никакого незащищённого секса ни с кем. Ты меня услышала?

— Алина Викторовна, я устала, и мне страшно. Вот какой это жених? — сев на кровати, она рукой махнула в сторону соседней комнаты и храпящего мужчины. — Я думала он меня защищать будет, а он лишь претензии мне постоянно высказывает.

— Что тебе мешает с ним расстаться?

— Когда он не пьяный, с ним интересно, и рисует он меня прикольно. Ни чуточку на меня не похоже, но сидеть надо неподвижно, а то у него видение меняется. А ещё секс у нас с ним сногсшибательный.

— Великолепно. Ради всего этого ты согласна его содержать или не содержать и жить впроголодь, друг друга обвиняя в плохих условиях жизни?

— Нет, конечно.

— Тогда почему он ещё здесь?

— Он будет ныть и претензии мне высказывать.

— Попроси папу, его охранники быстро ему вещички соберут, и к тебе на километр не подпустят. Во всех соц. сетях заблокируй и выйди из всех групп, где он есть. Или первая напиши: Я думала, он гений, а он ничтожество. Я в новом поиске. Ничтожества за бортом. Их нытьё меня не трогает. Всё.

— Так просто?

— Да. Всё очень просто, если захотеть. Но лишь до тех пор, пока ты не обременена детьми. Вот с их появлением вся простота заканчивается. И ты себе перестаёшь принадлежать. Если это осознанный выбор — это счастье. Если вынужденный — это жуткая обуза.

— Для Вас это обуза?

— Без комментариев.

Эта моя фраза прозвучала столь жёстко, что Оля моментально стушевалась, а потом немного помолчав, несмело спросила:

— Я могу попросить, папе про мою истерику и шантаж не рассказывать? Я обещаю, что никому ничего говорить не буду про Ваш с ним бизнес. Это я попыталась Вас испугать с дури. Хотя ведь видела, видела сегодня, как Вы сотрудников строите. Вас боятся, кстати. Даже Борис боится. Но при этом очень уважает и очень хочет, чтобы Вы довольны были. Хотя боится, наверное, не совсем правильное слово, скорее, боится рассердить и огорчить. Потерять Ваше уважение. Он мне сегодня о Вас все уши прожужжал. Какая Вы замечательная и справедливая, но очень суровая и скорая на расправу. Но папу все и правда боятся больше. Я так поняла, с любой проблемой идут к Вам, готовы любые Ваши претензии терпеть, а к нему пойдут только если Вы отправите.

— Зачем ему в мелочах разбираться, если я есть? Он глобальные проблемы решает.

— Мне можно будет завтра работать с Вами продолжить?

— А ты ещё этого хочешь?

— Да. Хочу. Мне сложно и некомфортно, но хочу попробовать себя преодолеть. Разрешите мне ещё раз попробовать? Пожалуйста.

— Уж если «волшебное» слово в ход пошло, то как не разрешить, — рассмеялась я и, легко приобняв её за плечи, проговорила: — Олька, ты хорошая девочка, только застряла в детстве. Пора взрослеть, соберись, ты сможешь стать прекрасным человеком, которого будут уважать не за то, какой у тебя папа, а за то, какая ты. Его задача тебе наиболее благоприятный старт дать. Дальше его помощь лишь атрофирует тебе крылья. Надо их использовать и учиться летать самой.

— Почему Вы вчера это не говорили?

— Без твоего желания, смысла тратить на тебя своё время и ресурс я не видела, мне проще было откупиться деньгами. Я и вчера согласилась, лишь когда увидела, что у тебя минимальные собственные амбиции появились. Решила дать шанс. Но особо не расстроюсь, если ты от него откажешься. С тобой не только я кармически не завязана, а даже твой отец. Нет у него перед тобой долгов. И любое его решение с тобой на его карму не повлияет. Вот ты с ним завязана и в твоих интересах пытаться ему что-то отдать, а не взять, а он свободен в выборе.

— Как Вы интересно буддийскую философию в качестве аргументации использовать решили.

— Оль, её можно называть как угодно и какие угодно термины использовать, можно игнорировать и не верить, но это не мешает всем этим процессам иметь место быть. Не веришь, право твоё, тема закрыта.

— Почему не верю? Я верю, но не понимаю как это узнать можно. Вы вот откуда это знаете?

— Чувствую я это. Ты тепло и холод ощущаешь? Ощущаешь. А я ощущаю не только тепло и холод. Я ощущаю потенциал собеседника или его карму. Как хочешь, так и называй. И завязки тоже чувствую. Можешь верить, можешь не верить. Дело твоё.

— А я вот возьму и скажу, что тоже чувствую. И что отец мне как раз обязан, потому что бросил меня. А детей бросать нельзя!

— Говори. Может, кто-то тебе и поверит. Вера дело такое. Можно, например, даже в макаронного монстра верить. У нас свобода воли, и верят все, кто во что хочет. Я тебя не призываю ни во что верить. Я исключительно объяснила свою мотивацию и то, во что я верю. А ты верь в то, во что желаешь.

— Почему он мне ничем не обязан? Он мой отец!

— И что? Он помог тебе встать на ноги, получить образование, даже жильем обеспечил. Всё. Больше ничего не должен. А вот ты должна, отдать должное, что всё это он сделал, что именно благодаря ему ты появилась на свет. Не Петя Иванов, а именно ты.

— Я не просила меня рожать!

— Ещё как просила. Не словами, конечно, а всеми своими действиями. В очереди стояла, и очень-очень хотела, иначе бы не родилась или умерла сразу после родов. Так что твой аргумент не рабочий.

— У Вас на каждый довод десяток возражений в кармане. С Вами очень сложно разговаривать.

— Мною сложно манипулировать. Никому не разрешаю. Единственное исключение это Игорь, но он маленький, и пока я иду ему на уступки.

— Игорю? Да он боится Вас, и выполняет всё. Какие уступки? Я же видела. Вы сына затретировали. Даже папа Вам замечание сделал.

— Спорить не буду. Твоё право считать так, Оль. Ладно, давай прервёмся. Я устала, хочу домой. Если стажировку готова продолжать, завтра с утра позвоню, — я встала.

— Алина Викторовна, не сердитесь. Я не знаю, зачем я Вам всё это говорю, и почему так себя веду с Вами… это жутко глупо… Я практически ни с кем так себя не веду. Для всех я достаточно культурная и воспитанная девочка. Вашей Оксане единственной, наверное, замечание по поводу шума сделала, да и то, потому что Генрих достал, и пьяный хотел идти ругаться. Я подумала, лучше я культурно скажу, чем он орать будет, и папа нас выставит за то, что скандалим. Но вышло не лучше. Я ни с кем не высказываю своё мнение. С мамой бесполезно, с отцом тем более, особенно последнее время. Я устала и сорвалась. Вы мне нравитесь, честно. И чем-то очень цепляете. Я ждала, что мы поругаемся. Бабушка накрутила, когда звонила. А Вы достаточно лояльно со мной. Спасибо Вам. Я знаю, что вела себя не лучшим образом. Извините.

— Что бабушка от тебя хочет?

— Вернуться сюда она хочет. Ей надоело море и санаторий. Она хочет домой. Ты мол его дочь и моя единственная внучка, мы должны жить одной большой семьей, поговори с отцом, он должен понять, что родственные узы это самое главное. Тебе должно быть комфортно в доме, я вернусь и это обеспечу, и так далее. Ну и то, что под Ваше влияние отец попал, и именно в этом корень всех бед. И что лишь на меня вся надежда, что я верну папу в лоно семьи, и мы все будем жить долго и счастливо.

— А ты что?

— Соскочить пыталась, поскольку понимаю, что как только начну подобный разговор с отцом он выставит меня отсюда. И это не в моих интересах ни с Вами ругаться, ни ему претензии высказывать. Да и не настолько тёплые у меня отношения с бабушкой, чтобы повестись на это. Она до сих пор маме простить не может, что отказалась папу поддержать в вопросе усыновления мальчишек. Вы ведь знаете, что Илья и Николай приёмные?

— Знаю.

— Вот, и мне она периодически высказывает, и что мама квартиру отца продала и меня увезла. Ну и при любом удобном случае: «конечно, яблочко от яблони недалеко падает» про меня с намёком на неё. И карами небесными любит всем грозить. Я терпела, поскольку знала, что в случае чего папа на её сторону встанет. А теперь она прям любовью ко мне воспылала. Как же…

— Оль, поведение правильное. Выслушиваешь, на словах ей сочувствуешь, и забываешь, как только заканчиваешь разговор. Хотя она ведь, скорее всего, цепляет хорошо тем, что тебе недодали что-то, ты могла иметь большее, тебя обделили, ты должна восстановить справедливость и потребовать то, чего достойна. Ты ведь единственная дочь, единственный кровный наследник, лишь ты продолжательница династии. И не купиться на такие слова очень сложно.

— Да, Вы правильно суть уловили. Причём я начинаю чувствовать неполноценность и трусость, что не могу отцу это сказать. Мне хочется это сказать.

— Твоя бабушка умелый манипулятор. Но надо учиться смотреть чуть дальше собственного носа. Ты ведь понимаешь, для чего она это говорит? Она не считает эти слова правдой и при другом раскладе никогда бы тебе их не сказала, но сейчас они необходимы, потому что безусловно понравятся тебе. Ей нужно не тебе воздать по заслугам, а себе, через тебя и с твоей помощью. Ей мало того, что делает для неё сын. Ей необходимо большее. Ты слабое звено. Пока не научишься быть сильной, тебя так все использовать и будут. И Генрих, и бабушка.

— Как Вы сумели папу так против неё настроить?

— Я не настраивала. Я вообще твоему отцу ничего не говорила. Он видел всё сам. Весь фокус был в том, что у меня никаких претензий и просьб к твоему отцу не было в принципе. И он об этом знал. Поэтому, когда ему начали рассказывать обратное, он не поверил, и понял, что им пытаются манипулировать. А это он не выносит. Поэтому всё именно так и сложилось. Кстати, запомни на будущее, женщина, чтобы иметь право на отстаивание своего мнения и своих интересов должна ни от кого не зависеть внутренне. Вот когда ты готова в любой момент отказаться от всего и всем пожертвовать, тебя начинают ценить, поскольку очень боятся потерять. Главное, чтобы это было не пустой угрозой, а внутренней уверенностью: я сильная, я справлюсь со всем и сама. Хотите, можете мне помочь, но лишь на моих условиях, а никак не на Ваших.

— Я поняла, что мне в Вас так нравится и цепляет. Это Ваша внутренняя уверенность. Я хотела бы тоже такой стать. Но не знаю, хватит ли у меня сил. Пока я не готова отказаться от всего. Меня даже опен спейс напряг, хотя Борис максимально удобное место мне подобрал. Я не привыкла к трудностям. Но я постараюсь. Я кстати, не жалуюсь, если что. Я ощущениями поделилась. Вам смешно, наверное, а я рыбкой в аквариуме себя ощущала. Все подходят, вопросы задают. А я даже не знаю, как отвечать. Можно ли фамилию говорить, что отвечать, если спросят не родственница ли боссу. Изображала молчаливую куклу или спрашивала: «А с какой целью интересуетесь?» или «Зовут Оля, а фамилия это для отдела кадров. Вы оттуда?». С Борисом труднее всего было. Он вроде бы откровенно со мной, а я ни ме, ни бе.

— Тебе он понравился?

— Не особо. Он фанатик работы. С такими скучно. Я попыталась ему про картинные галереи, а он в ответ: «фигня, зачем время терять», потом про Лондон и англичан, а он: «Эти чопорные снобы тебе по душе? Да зануды с одной извилиной. И юмор у них такой же. Визитная карточка всю их суть отражает: Тауэр и Биг-Бен, топорно, прямолинейно и кондово. Ни за что не поеду. У нас лучше. Одни Кижи чего стоят или Собор Василия блаженного! Это же не архитектура, а песня. Каждая башенка символ, смысл, полёт души». Короче, не сошлись мы с ним в оценке культурного наследия разных народов.

— Прекрасная иллюстрация, как не надо строить разговор. Запомни. Сначала соглашаешься. Да, собор Василия Блаженного шедевр, поднимает настроение одним видом, не могу не согласиться. Потом постепенно расширяешь тему. Наши архитекторы вдохновлялись нашей природой, солнцем, радушностью населения. Англичанам повезло меньше, это факт. Климат более мрачный, потом вечные набеги на их остров и осады крепостей. Они стали замкнутыми и нелюдимыми, и их архитектура тому подтверждение: главное защититься и выжить. Но если чуточку внимательнее присмотреться, то можно открыть для себя очень интересные моменты. И вот тут твой собеседник уже готов воспринять от тебя информацию, которую ты хотела донести. Тебе надо учиться не козырять тем, что имеется, посмотрите, какая я: в Лондоне жила и по выставкам ходила, а заинтересовывать этим. Типа, хотите о тонкостях английского юмора расскажу? Мне он тоже раньше тупым казался, но я столкнулась с ситуацией, благодаря которой поняла, они так подтрунивают сами над собой. И стала к нему относиться немного иначе. Вот знаете к примеру такую шутку? И рассказываешь то, что самой нравится.

— Зачем?

— А зачем ты вообще разговариваешь? Ждёшь восторженных комплиментов от других на пустом месте? Он должен был смотреть на тебя телячьими глазами и рассыпаться в восторженных эпитетах? Вы жили в Лондоне, Ольга? Это так круто! У Вас диплом Оксфорда, ещё круче! Вы неземная нимфа, раз Вас интересуют картинные галереи! Борис действительно фанатик работы. Крутейший компьютерщик. А ещё он обожает русскую поэзию. Как он Есенина читает, заслушаться можно. И архитектурные стили его конёк. Он программу создания графических архитектурных объектов в своё время тестировал. Может много интересного рассказать. А ты: с такими скучно. Ну да, восторгов было недостаточно, поэтому собеседник забракован. Только в итоге не он потерял, а ты упустила возможность узнать много интересного.

— Какая Вы жёсткая. Почему сразу я потеряла, а не он?

— Я тебя учу с людьми общаться. Он умеет. И ему его навыков хватает. Ты себя ищешь. Я показываю новый принцип общения и расположения к себе собеседника. Ты сказала, что хочешь учиться у меня, так учись! И скажи спасибо, а не претензии высказывай. Всё. Пошла я. За сегодняшний день двойка с минусом. Ты отвратная ученица. Ещё две двойки и учить тебя откажусь. Поэтому постарайся с завтрашнего дня пересмотреть своё отношение к своей стажировке со мной.

Не дожидаясь её ответа, я развернулась и ушла.