Часы Замоскворечья

Зоя Межирова

Зоя Межирова, которая выпустила в России две книги стихов, продолжает писать и публиковать их, живя в штате Вашингтон, США. У нее несомненный лирический дар, а то одиночество, на которое она обречена, судя по ее лирическим признаниям, является замечательным допингом для творчества. Как говаривал князь Вяземский: «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет прекрасная струна его лиры». Говоря об одиночестве, имею в виду прежде всего лингвистическое: даже граждане русской диаспоры стараются заменить родной язык благоприобретенным воляпюком. Еще один двигатель поэзии Зои Межировой – бессобытийность ее американской жизни, даже если эта бессобытийность кажущаяся: «Весь мой бессобытийный, на разлуку потраченный год…» Напомню, что один из лучших рассказов Чехова – «Скучная история». Нет, я далек от того, чтобы сравнивать Зою Межирову с великим русским прозаиком, да и темперамент не тот. У нее как раз повышенная, драматическая реакция на мир окрест: именно ввиду этой – все равно, субъективной или объективной – бессобытийности. В этом манок ее поэзии, хоть и не единственный. Владимир Соловьев

«По своей, чужой ли воле…»

Илье Левину

По своей, чужой ли воле —

Дом с окном на Капитолий,

И давно со всех сторон

Влажный важный Вашингтон.

И, надетые с размаху,

Дни совсем иных широт,

Будто новая рубаха

Впору, только ворот жмет.

Он не весь из прежних убыл.

Вдалеке хрустальный купол

(Не Исакий, боже мой!..)

Четко виден в час ночной.

— Каторжная жизнь, — вздыхает.

За окном совсем светает,

Но бессонно факс шуршит

И компьютер порошит.

В зарослях аппаратуры

Не заснуть и не проспать.

Складки штор за креслом хмуры,

Буквы аббревиатуры

Расплываются опять.

Я случайно не нарушу

Этой жизни колею.

Разгадать чужую душу

Так же трудно, как свою.

На каких-то пару суток,

За собой спалив мосты,

В вашингтонский промежуток

Я с судьбой его на ты.

Сердце-устрицу не сложно

Занавесить скорлупой,

Очень скрытной, осторожной,

Слишком хрупкой, но глухой.

Там под ней чужая рана,

Разъедающая грусть.

Я ее ломать не стану,

Даже и не прикоснусь.

Бережно ее не трону.

Буду так же потаенно

Дней плести слепую вязь,

Лишь улыбкой заслонясь.

Через пропасти влекома

Случаем или судьбой

От родимого Содома,

Так любимого и мной,

Принимая все как милость,

Без надежды и мечты,

Я сама сюда вломилась

С пепелища темноты.

И, везенью неудачи

Отдавая все на слом,

Бьюсь, как бабочка, незряче,

В этом городе чужом.

Влажным жаром щеки студит,

Льющимся из тьмы в окно,

И теперь что дальше будет,

В общем как-то все равно.

Может быть, в судьбе помарка,

Может, новая межа.

В медленных и пышных парках

Летняя трава свежа.

К этой жизни прикоснувшись,

Ухожу своим путем,

Мимолетно улыбнувшись,

Потому что ни при чем.

Впрочем, я нечаянно знаю,

Что и горе — не беда.

Не прощаюсь, исчезаю,

Растворяюсь без следа.