Часы Замоскворечья

Зоя Межирова

Зоя Межирова, которая выпустила в России две книги стихов, продолжает писать и публиковать их, живя в штате Вашингтон, США. У нее несомненный лирический дар, а то одиночество, на которое она обречена, судя по ее лирическим признаниям, является замечательным допингом для творчества. Как говаривал князь Вяземский: «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет прекрасная струна его лиры». Говоря об одиночестве, имею в виду прежде всего лингвистическое: даже граждане русской диаспоры стараются заменить родной язык благоприобретенным воляпюком. Еще один двигатель поэзии Зои Межировой – бессобытийность ее американской жизни, даже если эта бессобытийность кажущаяся: «Весь мой бессобытийный, на разлуку потраченный год…» Напомню, что один из лучших рассказов Чехова – «Скучная история». Нет, я далек от того, чтобы сравнивать Зою Межирову с великим русским прозаиком, да и темперамент не тот. У нее как раз повышенная, драматическая реакция на мир окрест: именно ввиду этой – все равно, субъективной или объективной – бессобытийности. В этом манок ее поэзии, хоть и не единственный. Владимир Соловьев

Красный форт

В Красном Форте старого Дели,

Чьи сапфиры спят на прилавках

И смеются ветрено изумруды,

У стены глухой и великой

Почти терракотового цвета,

Где автобусы съезжаются на площадь,

С самого утра и до заката

Под шелково-палящим солнцем

Нищая девочка с ребенком

Встречает иностранных туристов.

Она ничего у них не просит,

Что как-то чудно́ и необычно,

Весела и резва в тряпье цветастом.

Но минутами взгляд ее глубокий

Вдруг задумчив, хотя и без грусти,

И тогда становится серьезным.

На руках больного ребенка

Вечно полусонного таскает,

Вовсе, кажется, не замечая

Судорог его улыбки странной.

То к бедру прижав, а то в обнимку

Ходит с ним по площади гудящей,

Возникая то тут, то там без цели,

Радуясь лишь тем, что жизнь встречает,

Никому не нужна в жаре столичной.

Я зашла в раскаленный автобус

И оттуда протянула ей плитку

Чуть подтаявшего шоколада,

Чтобы на меня опять взглянули

Темные глаза, где пламя в пепле.

Радостью такой, какую в лицах

Так нечасто отыскать возможно,

Той, которую теперь вовеки

Позабыть, наверно, не удастся,

Полыхнули они и засветились.

Обхватив поудобней ребенка,

Шоколад под худенькую руку

Сунула ему и так прижала,

Улыбаясь, тихого младенца,

Что сразу стало понятно —

Нет счастливее ее на свете.

Просто так, а не за услугу

Принимая случайный подарок,

Улыбнулась такой улыбкой,

Словно меня и раньше знала,

Будто я ей не чужая,

Постояла несколько мгновений

И снова куда-то исчезла.

Загудел тяжелый автобус,

И стена терракотового цвета

За стеклом поплыла под солнцем мимо.

Красный Форт за спиной оставался.

Только вдруг заглох мотор — как видно,

Вышла какая-то неполадка.

И минуту мы еще стояли.

Я тогда опять к окну прильнула —

Не появится ли где-то рядом?..

Так и есть, смотрю, стоит у стекол

(Все же догнала, чтоб проститься),

Мне в лицо, как прежде, улыбаясь.

Навсегда прощай, уже во веки

Не увидимся больше с тобою!

Все поплыло мимо, только помню —

Смуглая рука еще мне машет.

В тот день у Красного Форта,

В далеких и чужих широтах

Я тогда поняла такое,

Что уже и счастья не надо, —

Жалкая, пустая затея.