Майя через алеф
Как говорил тот ненормальный таксист из Питера, нормальных людей не бывает. Еще меньше, чем не бывает, нормальных в шесть пятнадцать утра. Нормальные люди в это время спят, спал и я, притворяясь нормальным; рядом спала Даша, вернее, мне снилось, что Даша спит рядом, и я не хотел ее никуда и ни за что отпускать, я обещал Володе Бурдину, что н-н-никогда и н-н-ни за что ее не отпущу, а Бодров обещал мне, что я с ней обязательно встречусь; вот мне и снилось, что она рядом; нормальный сон ненормального человека, и только ненормальный может мешать такому сну, трезвоня в дверь в шесть пятнадцать утра. Да еще в шабат.
Я открыл глаза и уставился на шабат. Шабат, в свою очередь, уставился на меня. Пока мы играли с ним в глазелки, в дверь продолжали звонить, подтверждая, что нормальных людей не бывает. Ненормальные начали стучать в дверь. Стук, копыта, всадники, Апокалипсис — простроил логическую цепочку мой непроснувшийся мозг. «Блядь», — сказал непроснувшийся я и моргнул. «Продул, — захлопал в ладоши шабат, — проигравший открывает». Пришлось встать с кровати и проснуться.
Кстати, когда ты затеешь этот твой апокалипсис, то пусть его начало сыграет Дживан Гаспарян. Я помню, что у тебя там в ТЗ труба прописана, но поверь — никто другой не справится. Под звуки старой абрикосовой дудочки Гаспаряна Христос прошел «Последнее искушение» Мартина Скорсезе, а потом еще разок поднялся на Голгофу у Мела Гибсона. Гладиатор Рассела Кроу любил и сражался под дудук Дживана Гаспаряна. Говорят, что даже ты откликался на его звуки. Но тут не уверен. Не в Гаспаряне, естественно, — в тебе. Ну потому что если бы ты его послушал — не было бы всей этой херни. Но если уж кто-то и может тебя оправдать — и за апокалипсис, и за это мое пробуждение в шесть пятнадцать утра в шабат, — то только Дживан Гаспарян.
Но в тот шабат дудука не было. А вот апокалипсис был. Прямо за дверью моей полуторакомнатной квартиры на Дорот Ришоним, 5. Апокалипсис и два его всадника — Илья и девушка. Всадник Илья был пьян, лица на нем не было. У второго всадника лицо было. Симпатичное, даже красивое. Бледное, с кровавым подбоем губ и ресницами до подбородка. «Майя, — представилась она сквозь ресницы, — через алеф. — И повторила, как будто записывала со всеми огласовками справа налево в разлинованную тетрадь: — Через алеф, не через айн».
Нормальных людей не бывает. По крайней мере, среди моих друзей, тем более в шесть пятнадцать утра в шабат. Илья и не был нормальным, но он был хорошим. А с хорошими людьми случается всякое. Трудно объяснить это всякое. Словом «любовь» это не опишешь. Другими словами — тоже. С Ильей случилась Майя. Через алеф.
