Бог, которого не было. Черная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. Многобукаф. Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

У всего есть свой срок годности

— Где тебя носило? — спросил кактус. И это вместо поздравления с днем рождения — и с первым, и со вторым. Ну про второе он, допустим, не знал, но про первое — должен был помнить.

Илья и Майя тоже не поздравили — они пытались одеться; джинсы Ильи нашлись в холодильнике, и они ржали. Не джинсы ржали, естественно, а Илья с Майей. Через алеф. Хотя джинсы тоже ржали. Естественно. Я не стал никому напоминать про свой день рождения — ни кактусу, ни Илье, ни Майе. Я тоже ржал. Странно, что я мог ржать после всего этого, но я ржал. Это помогало забыть про Алекса. Хотя, конечно, не помогало. Должно было помогать. Но не помогало.

Потом Майя кормила меня наверняка вкусным обедом, а я запивал водку водкой. Выяснилось, что я пробыл в больнице три дня, и нам уже пора собираться на фестиваль. Майки с буквами Майя не сделала, потому что они волновались, куда пропал я, и поэтому нам надо придумать другое название группе.

— Теперь это так называется: волновались, — проворчал кактус, снимая наушники.

Илья ничего не сказал — он пытался натянуть на себя заиндевевшие джинсы из холодильника. Майя тоже ничего не стала отвечать кактусу — она с любопытством смотрела, как Илья пытается натянуть на себя замороженные Levis. Это было и вправду забавно.

— А еще, — продолжал кактус ябедничать, — она выкинула из холодильника все твои продукты.

— И положила туда мои джинсы. — Бедный Илья стоя запихивал себя в стоящие «левайсы».

— У всего этого, — Майя показала на полное мусорное ведро, — закончился срок годности.

— И у Канта тоже? — спросил я, увидев два килограмма доказательств твоего существования в мусорке.

— Ага, — совершенно серьезно ответила Майя через алеф. — У Канта — давно уже.

— Но вот эту страницу я спас. — Илюха гордо показал на холодильник, не прекращая битву с начинающими уже таять джинсами.

Магнитик «Эйлат», прихераченный на холодильник, прихерачивал туда же вырванную страничку из Канта. Поперек многобукв красным фломастером было написано: утконос — единственное доказательство существования Бога. Кактус, который знал и помнил все, разъяснил нам: в 1799 году английский натуралист Джордж Шоу открыл утконоса. До встречи с этой тварью Шоу был атеистом, как и положено английскому натуралисту. Но потом уверовал в Господа, потому что решил: эволюция не может сотворить такую нелепую зверушку, тут нужен Бог.

Человек — тоже зверушка. Нелепая зверушка. Странная.

Я смотрел на Илью, который смотрел на Майю, которая смотрела на Илью. Они светились. Не так, как моллюски в Эйлате, — а изнутри. Я смотрел на Илью и Майю и думал, что придет момент, когда кто-то из них откусит яблоко, и все полетит к чертям. Это понимание накапливалось во мне, как радиация, рентген за рентгеном, разрушая меня. Когда доза превысила допустимую, я бросился в туалет и выблевал все: это понимание; непонимание понимания; наверняка вкусный обед, водку, которую я пил; водку, которой я запивал водку; тебя, которого мне вкололи прямо в вену, — всё.

У всего есть срок годности. У йогурта и у Канта. У любви и у утконоса. Ты так придумал этот мир и решил, что это хорошо. Ты — это Бог. Ну если английский натуралист Джордж Шоу прав, и ты все-таки есть.

Скоро закончится и мой срок годности. Через два часа и сорок восемь минут. А утконос и правда нелепая зверушка. Ну и человек тоже.