Бог, которого не было. Черная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. Многобукаф. Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

Всё — это не то, что окажется

В белой бедуинской палатке дети, сидя прямо на земле, играли в плейстейшен, запитанной от какого-то генератора. А мы сидели рядом и пили кофе. Чертовски крепкий кофе. Поцелуй пустыни. И это был чертовски крепкий поцелуй.

Мужик с лицом, похожим на лужу, в которую бросили камень, гадал Майе на кофейной гуще; а я гадал по прямоугольным морщинам на лице этого мужика, похожем на лужу, в которую бросили камень. Илья рассматривал свою ладонь, но не гадал — а просто рассматривал ладонь, а потом сжимал ее в камень. И снова рассматривал. Но уже кулак. Хотя, может, он так гадал. Но ни Майя, ни мужик, похожий на Дэвида Линча в сериале Дэвида Линча, не обращали на это внимания.

— Говорят, на земле есть штуковина под названием Белый Вигвам, — говорил мужик, заглядывая в бездонные глаза Майи через алеф. — Это что-то типа вот этой палатки, только там кофе не продают. А может, и продают — не знаю, не был. Короче, там живут всякие добрые духи.

Майя прикрыла ресницами лицо до подбородка — мол, ну и?

— А есть и его противоположность, — продолжал мужик, ныряя взглядом в вырез на груди Майи, который был еще бездоннее, чем ее глаза. Будь с нами кактус, он бы обязательно съязвил: мол, вот почему Майя заявила, что лифчик ей не понадобится, но, к счастью, кактуса с нами не было.

Но и без реплик кактуса кофе в руках Ильи то застывал от ревности, то вновь превращался в кофе.

— Второе место называется Черный Вигвам, — продолжал мужик, выбираясь из омута декольте Майи. — Там человек встречается с собственной тенью. Место бескрайнего могущества, обитель темных сил и страшных тайн, куда не смеют проникнуть звуки молитв. Ну, так говорят.

— Так, блядь, — отчаялся Илья и отхлебнул горечь отчаяния из чашки. — Нам пора ехать.

Арабские дети заголосили еще громче, перекрикивая игру.

— Вам пора ехать, — заорал мужик Илье, перекрикивая арабских детей и компьютерную игру.

— А вы? — спросила Майя.

— Я же говорил, — развел руками мужик. — Я не знаю, куда я иду.

Арабские дети продолжали играть и орать. Мужик секунду понаблюдал за экраном допотопного компьютера, затем обернулся ко мне и сказал:

— Кстати, плейстейшен — это не то, что кажется.

— Что это значит? — спросил я.

— Да хер его знает, — ответил он и пошел к выходу из палатки. Причем пошел как-то так, что затихли не только мы, затихли арабские дети, плейстейшен и генератор. А на выходе из палатки мужик обернулся и сказал Илье: — Ты прав — все важные дела нужно начинать со слов «так, блядь». — Улыбнулся и добавил: — Вообще все дела надо начинать со слов «так, блядь». — Сделал несколько шагов и не обернулся.

Бархатная темно-красная штора поглотила его фигуру. Или показалось. А плейстейшен — это не то, что кажется. Да и вообще всё — это не то, что кажется.