Неточные совпадения
Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой привязан к жизни. Ты должна делать утешение моей старости, а мои попечении твое счастье. Пошед в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но
не мог
иначе основать твоего состояния, как разлучась с твоей матерью и с тобою.
Прежде всего замечу, что градоначальник никогда
не должен действовать
иначе, как чрез посредство мероприятий.
Сверх того, допускалось употребление латинских названий; так, например, персидская ромашка называлась
не персидской ромашкой, a Pyrethrum roseum,
иначе слюногон, слюногонка, жгунец, принадлежит к семейству Compositas и т. д.
Как ни тяжело мне было убедиться в этом, я вижу, что это так и
не может быть
иначе.
Если б Левин мог понять, как он понимал, почему подходить к кассе на железной дороге нельзя
иначе, как становясь в ряд, ему бы
не было обидно и досадно; но в препятствиях, которые он встречал по делу, никто
не мог объяснить ему, для чего они существуют.
— Зачем я еду? — повторил он, глядя ей прямо в глаза. — Вы знаете, я еду для того, чтобы быть там, где вы, — сказал он, — я
не могу
иначе.
Долли утешилась совсем от горя, причиненного ей разговором с Алексеем Александровичем, когда она увидела эти две фигуры: Кити с мелком в руках и с улыбкой робкою и счастливою, глядящую вверх на Левина, и его красивую фигуру, нагнувшуюся над столом, с горящими глазами, устремленными то на стол, то на нее. Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «тогда я
не могла
иначе ответить».
— Поди, поди к Mariette, — сказала она Сереже, вышедшему было за ней, и стала ходить по соломенному ковру террасы. «Неужели они
не простят меня,
не поймут, как это всё
не могло быть
иначе?» сказала она себе.
— Пожалуйста,
не объясняй причины! Я
не могу
иначе! Мне очень совестно перед тобой и перед ним. Но ему, я думаю,
не будет большого горя уехать, а мне и моей жене его присутствие неприятно.
У всех было то же отношение к его предположениям, и потому он теперь уже
не сердился, но огорчался и чувствовал себя еще более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною силой, которую он
иначе не умел назвать, как «что Бог даст», и которая постоянно противопоставлялась ему.
— Да, да, — отвернувшись и глядя в открытое окно, сказала Анна. — Но я
не была виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть
иначе? Ну, как ты думаешь? Могло ли быть, чтобы ты
не была жена Стивы?
Мы все, как разумные существа,
не можем
иначе жить, как для брюха.
Он называл Вронского — ваше сиятельство и никогда, несмотря на приглашения Анны и Вронского,
не оставался обедать и
не приходил
иначе, как для сеансов.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально,
не любя свою дочь, любить чужого ребенка. Что он понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это желание сделать мне больно! Нет, он любит другую женщину, это
не может быть
иначе».
Как бы пробудившись от сна, Левин долго
не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь
иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут другие.
Хотя он и должен был признать, что в восточной, самой большой части России рента еще нуль, что заработная плата выражается для девяти десятых восьмидесятимиллионного русского населения только пропитанием самих себя и что капитал еще
не существует
иначе, как в виде самых первобытных орудий, но он только с этой точки зрения рассматривал всякого рабочего, хотя во многом и
не соглашался с экономистами и имел свою новую теорию о заработной плате, которую он и изложил Левину.
— Нисколько, нисколько. Ни разу еще
не было с тех пор, как я женат, чтоб я сказал, что лучше было бы
иначе, чем как есть…
Дела эти занимали его
не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он
не мог
иначе.
Агафья Михайловна, которой прежде было поручено это дело, считая, что то, что делалось в доме Левиных,
не могло быть дурно, всё-таки налила воды в клубнику и землянику, утверждая, что это невозможно
иначе; она была уличена в этом, и теперь варилась малина при всех, и Агафья Михайловна должна была быть приведена к убеждению, что и без воды варенье выйдет хорошо.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что
не раз думала, —
иначе бы это
не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, — сказала она вставая, и по дороге Долли обняла Анну. — Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.
Левин
не поверил бы три месяца тому назад, что мог бы заснуть спокойно в тех условиях, в которых он был нынче; чтобы, живя бесцельною, бестолковою жизнию, притом жизнию сверх средств, после пьянства (
иначе он
не мог назвать того, что было в клубе), нескладных дружеских отношений с человеком, в которого когда-то была влюблена жена, и еще более нескладной поездки к женщине, которую нельзя было
иначе назвать, как потерянною, и после увлечения своего этою женщиной и огорчения жены, — чтобы при этих условиях он мог заснуть покойно.
Но она
не слушала его слов, она читала его мысли по выражению лица. Она
не могла знать, что выражение его лица относилось к первой пришедшей Вронскому мысли — о неизбежности теперь дуэли. Ей никогда и в голову
не приходила мысль о дуэли, и поэтому это мимолетное выражение строгости она объяснила
иначе.
«Всё это было прекрасно, — думала Кити, слушая эти слова, — всё это и
не может быть
иначе», и улыбка радости, сообщавшаяся невольно всем смотревшим на нее, сияла на ее просветлевшем лице.
— Так, усыновила. Он теперь
не Landau больше, а граф Беззубов. Но дело
не в том, а Лидия — я ее очень люблю, но у нее голова
не на месте — разумеется, накинулась теперь на этого Landau, и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего
не решается, и поэтому судьба вашей сестры теперь в руках этого Landau,
иначе графа Беззубова.
— Всё
не то. Я
не могу
иначе жить, как по сердцу, а вы живете по правилам. Я вас полюбила просто, а вы, верно, только затем, чтобы спасти меня, научить меня!
— Ну, этого я
не понимаю, — сказал Сергей Иванович. — Одно я понимаю, — прибавил он, — это урок смирения. Я
иначе и снисходительнее стал смотреть на то, что называется подлостью, после того как брат Николай стал тем, что он есть… Ты знаешь, что он сделал…
Ну, я приеду к Анне Аркадьевне; она поймет, что я
не могу ее звать к себе или должна это сделать так, чтобы она
не встретила тех, кто смотрит
иначе: это ее же оскорбит.
Но она видела его
не извне, а изнутри; она видела, что он здесь
не настоящий;
иначе она
не могла определить себе его состояние.
И я этим желанием возбуждаю в нем отвращение, а он во мне злобу, и это
не может быть
иначе.
— Это
не могло быть
иначе, — сказал он,
не глядя на нее.
Все эти дни Долли была одна с детьми. Говорить о своем горе она
не хотела, а с этим горем на душе говорить о постороннем она
не могла. Она знала, что, так или
иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала мысль о том, как она выскажет, то злила необходимость говорить о своем унижении с ней, его сестрой, и слышать от нее готовые фразы увещания и утешения.
Агафья Михайловна знала все подробности хозяйственных планов Левина. Левин часто со всеми тонкостями излагал ей свои мысли и нередко спорил с нею и
не соглашался с ее объяснениями. Но теперь она совсем
иначе поняла то, что он сказал ей.
— Я
не сержусь на тебя, — сказал он так же мрачно, — но мне больно вдвойне. Мне больно еще то, что это разрывает нашу дружбу. Положим,
не разрывает, но ослабляет. Ты понимаешь, что и для меня это
не может быть
иначе.
— Mon cher, — отвечал я ему, стараясь подделаться под его тон: — je meprise les femmes pour ne pas les aimer, car autrement la vie serait un melodrame trop ridicule. [Милый мой, я презираю женщин, чтобы
не любить их, потому что
иначе жизнь была бы слишком нелепой мелодрамой (фр.).]
Я
не мог полагать, чтоб это существо сбежало по отвесу берега; однако
иначе ему некуда было деваться.
— Mon cher, je hais les hommes pour ne pas les mepriser, car autrement la vie serait une farce trop degoutante. [Милый мой, я ненавижу людей, чтоб их
не презирать, потому что
иначе жизнь была бы слишком отвратительным фарсом (фр.).]
Правда, теперь вспомнил: один раз, один только раз я любил женщину с твердой волей, которую никогда
не мог победить… Мы расстались врагами, — и то, может быть, если б я ее встретил пятью годами позже, мы расстались бы
иначе…
Объявляю вам в заключение, что
иначе я
не буду драться.
— Вы черкешенок
не знаете, — отвечал я, — это совсем
не то, что грузинки или закавказские татарки, совсем
не то. У них свои правила: они
иначе воспитаны. — Григорий Александрович улыбнулся и стал насвистывать марш.
У нас
не то: у нас есть такие мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести душ, будут говорить совсем
иначе, нежели с тем, у которого их триста, а с тем, у которого их триста, будут говорить опять
не так, как с тем, у которого их пятьсот, а с тем, у которого их пятьсот, опять
не так, как с тем, у которого их восемьсот, — словом, хоть восходи до миллиона, всё найдутся оттенки.
— Мне странно, право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия,
иначе я
не могу себе объяснить… Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит? кому нужен?
— Да-с, — прибавил купец, — у Афанасия Васильевича при всех почтенных качествах непросветительности много. Если купец почтенный, так уж он
не купец, он некоторым образом есть уже негоциант. Я уж тогда должен себе взять и ложу в театре, и дочь уж я за простого полковника — нет-с,
не выдам: я за генерала,
иначе я ее
не выдам. Что мне полковник? Обед мне уж должен кондитер поставлять, а
не то что кухарка…
— А согласны ли вы, — сказал он вслух, — погостить у брата денька два?
Иначе он меня
не отпустит.
Начал он заводить между ними какие-то внешние порядки, требовал, чтобы молодой народ пребывал в какой-то безмолвной тишине, чтобы ни в каком случае
иначе все
не ходили, как попарно.
В других домах рассказывалось это несколько
иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы
не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
Немного спустя принесли к нему, точно, приглашенье на бал к губернатору, — дело весьма обыкновенное в губернских городах: где губернатор, там и бал,
иначе никак
не будет надлежащей любви и уважения со стороны дворянства.
«Нет, я
не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и пространств, — нет, я
не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем
иначе: будет у меня и повар, и дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!
— А уж у нас, в нашей губернии… Вы
не можете себе представить, что они говорят обо мне. Они меня
иначе и
не называют, как сквалыгой и скупердяем первой степени. Себя они во всем извиняют. «Я, говорит, конечно, промотался, но потому, что жил высшими потребностями жизни. Мне нужны книги, я должен жить роскошно, чтобы промышленность поощрять; а этак, пожалуй, можно прожить и
не разорившись, если бы жить такой свиньею, как Костанжогло». Ведь вот как!
Лакей, который с виду был человек почтенный и угрюмый, казалось, горячо принимал сторону Филиппа и был намерен во что бы то ни стало разъяснить это дело. По невольному чувству деликатности, как будто ничего
не замечая, я отошел в сторону; но присутствующие лакеи поступили совсем
иначе: они подступили ближе, с одобрением посматривая на старого слугу.