Неточные совпадения
— Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба на стену полезем, чуть
не до драки. Я
не понимаю твоих карт, и ты вправе назвать меня невеждой.
Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и картиной, и статуей, и живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я
иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Если в доме есть девицы, то принесет фунт конфект, букет цветов и старается подладить тон разговора под их лета, занятия, склонности, сохраняя утонченнейшую учтивость, смешанную с неизменною почтительностью рыцарей старого времени,
не позволяя себе нескромной мысли,
не только намека в речи,
не являясь перед ними
иначе, как во фраке.
— Да, как cousin! Но чего бы
не сделал я, — говорил он, глядя на нее почти пьяными глазами, — чтоб целовать эту ладонь
иначе… вот так…
— Ах, нет, Борис: больно! — сказал Леонтий, —
иначе бы я
не помнил, а то помню, и за что. Один раз я нечаянно на твоем рисунке на обороте сделал выписку откуда-то — для тебя же: ты взбесился! А в другой раз… ошибкой съел что-то у тебя…
— Странный, своеобычный человек, — говорила она и надивиться
не могла, как это он
не слушается ее и
не делает, что она указывает. Разве можно жить
иначе? Тит Никоныч в восхищении от нее, сам Нил Андреич отзывается одобрительно, весь город тоже уважает ее, только Маркушка зубы скалит, когда увидит ее, — но он пропащий человек.
Райский уже нарисовал себе мысленно эту комнату: представил себе мебель, убранство, гравюры, мелочи, почему-то все
не так, как у Марфеньки, а
иначе.
—
Не так,
иначе! — говорил он, положив ей руки на плеча.
— Что вы такое? — повторил Райский, остановясь перед ним и глядя на него так же бесцеремонно, почти дерзко, как и Марк на него. — Вы
не загадка: «свихнулись в ранней молодости» — говорит Тит Никоныч; а я думаю, вы просто
не получили никакого воспитания,
иначе бы
не свихнулись: оттого ничего и
не делаете… Я
не извиняюсь в своей откровенности: вы этого
не любите; притом следую вашему примеру…
— Вы даже
не понимаете, я вижу, как это оскорбительно! Осмелились бы вы глядеть на меня этими «жадными» глазами, если б около меня был зоркий муж, заботливый отец, строгий брат? Нет, вы
не гонялись бы за мной,
не дулись бы на меня по целым дням без причины,
не подсматривали бы, как шпион, и
не посягали бы на мой покой и свободу! Скажите, чем я подала вам повод смотреть на меня
иначе, нежели как бы смотрели вы на всякую другую, хорошо защищенную женщину?
Этого она ни за что
не скажет ему: молод он, пожалуй, зазнается, а она покажет ему внимание
иначе, по-своему,
не ставя себя в затруднительное положение перед внуком и
не давая ему торжества.
Перед ним было прекрасное явление, с задатками такого сильного, мучительного, безумного счастья, но оно было недоступно ему: он лишен был права
не только выражать желания, даже глядеть на нее
иначе, как на сестру, или как глядят на чужую, незнакомую женщину.
— Да, нужно имя — и тогда только я успокоюсь и уеду.
Иначе я
не поверю, до тех пор
не поверю, пока будет тайна…
Но Марья Егоровна, по свойству своих отношений к сыну,
не могла, как и он, с своей стороны, тоже уступить, а он взять ее согласие
иначе, как с бою, и притом самого упорного и горячего.
Марк, по-своему, опять ночью, пробрался к нему через сад, чтоб узнать, чем кончилось дело. Он и
не думал благодарить за эту услугу Райского, а только сказал, что так и следовало сделать и что он ему, Райскому, уже тем одним много сделал чести, что ожидал от него такого простого поступка, потому что поступить
иначе значило бы быть «доносчиком и шпионом».
— Я
не прячусь…
иначе бы
не остановил вас.
— Я
иначе счастья и
не разумею… — задумчиво сказала она и, остановясь, опустила лоб на его плечо, как будто усталая.
— Я, может быть, объясню вам… И тогда мы простимся с вами
иначе, лучше, как брат с сестрой, а теперь… я
не могу! Впрочем, нет! — поспешно заключила, махнув рукой, — уезжайте! Да окажите дружбу, зайдите в людскую и скажите Прохору, чтоб в пять часов готова была бричка, а Марину пошлите ко мне. На случай, если вы уедете без меня, — прибавила она задумчиво, почти с грустью, — простимтесь теперь! Простите меня за мои странности… (она вздохнула) и примите поцелуй сестры…
На другой день к вечеру он получил коротенький ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать,
не повидавшись с ней, и изъявила полную готовность помочь ему победить страсть (слово было подчеркнуто) — и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает в тот же день, то есть в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала приехать проститься с Татьяной Марковной и со всем домом,
иначе внезапный отъезд удивил бы весь город и огорчил бы бабушку.
—
Не мы виноваты в этом, а природа! И хорошо сделала.
Иначе если останавливаться над всеми явлениями жизни подолгу — значит надевать путы на ноги… значит жить «понятиями»… Природу
не переделаешь!
— Послушайте, Вера, оставим спор. Вашими устами говорит та же бабушка, только, конечно,
иначе, другим языком. Все это годилось прежде, а теперь потекла другая жизнь, где
не авторитеты,
не заученные понятия, а правда пробивается наружу…
— Эти убеждения — сама жизнь. Я уже вам говорила, что живу ими и
не могу
иначе жить… следовательно…
«Посмотреть, что она! Ушла, гордое создание! Что жалеть, она
не любила меня,
иначе бы
не ушла… Она резонерка!..» — думал он, сидя на плетне.
И бабушка, занимаясь гостями, вдруг вспомнит, что с Верой «неладно», что она
не в себе,
не как всегда, а
иначе, хуже, нежели какая была; такою она ее еще
не видала никогда — и опять потеряется. Когда Марфенька пришла сказать, что Вера нездорова и в церкви
не будет, Татьяна Марковна рассердилась сначала.
«Нет,
не могу выносить! Узнаю, что у него на уме…
Иначе я упаду здесь, среди всех, если он еще… взглянет на меня
не так, как всегда…»
Она поручила свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от той свободы, которою он пользовался при ней и своей матери, в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют
иначе — словом, чтоб
не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Она готовилась пока разделить с сестрой ее труды — лишь только, так или
иначе, выйдет из этой тяжкой борьбы с Марком, которая кончилась наконец недавно,
не победой того или другого, а взаимным поражением и разлукой навсегда.
— Она положительно отказывается от этого — и я могу дать вам слово, что она
не может поступить
иначе… Она больна — и ее здоровье требует покоя, а покой явится, когда вы
не будете напоминать о себе. Я передаю, что мне сказано, и говорю то, что видел сам…
В него тихо проникло ядовитое сознание, что Вера страдает действительно
не от страсти к нему, —
иначе она
не открылась бы бабушке, и еще менее Тушину.
Она вздохнула, сокрушаясь, кажется, про себя, что
не любит его больше,
иначе…
— А, это другое дело! — серьезно сказал Райский и начал в волнении ходить по комнате. — Ваш урок
не подействовал на Тычкова, так я повторю его
иначе…
Он слышал от Веры намек на любовь, слышал кое-что от Василисы, но у какой женщины
не было своего романа? Что могли воскресить из праха за сорок лет? какую-нибудь ложь, сплетню? Надо узнать — и так или
иначе — зажать рот Тычкову.
— Я верю, что случится,
иначе быть
не может. Уж если бабушка и ее «судьба» захотят…