Неточные совпадения
— Дослушайте, пожалуйста, и дайте договорить, а там уж и делайте ваши замечания, — произнес он досадливым
голосом и продолжал прежнюю свою речь: — иначе и не разумел, но… (и Марфин при этом поднял свой указательный палец) все-таки желательно, чтоб
в России не было ни масонов, ни энциклопедистов, а были бы только истинно-русские люди, истинно-православные, любили бы свое отечество и оставались бы верноподданными.
— А скажите, что вот это такое? — заговорила она с ним ласковым
голосом. — Я иногда, когда смотрюсь
в зеркало, вдруг точно не узнаю себя и спрашиваю: кто же это там, — я или не я? И так мне сделается страшно, что я убегу от зеркала и целый день уж больше не загляну
в него.
— Библия! — произнес он, открыв первую страницу и явно насмешливым
голосом, а затем, перелистовав около трети книги, остановился на картинке, изображающей царя Давида с небольшой курчавой бородой,
в короне, и держащим
в руках что-то вроде лиры. — А богоотец оубо Давид пред сенным ковчегом скакаше, играя!
Оставшись один, Марфин впал
в смущенное и глубокое раздумье:
голос его сердца говорил ему, что
в племяннике не совсем погасли искры добродетели и изящных душевных качеств; но как их раздуть
в очищающее пламя, — Егор Егорыч не мог придумать.
— О, боже мой!.. — произнес, несколько возвысив
голос, сенатор. — Вы даже то, что сыновья губернатора служат
в гвардии, и то ставите ему
в вину.
— Я-с человек частный… ничтожество!.. — заговорил он прерывчатым
голосом. — Не мое, может быть, дело судить действия правительственных лиц; но я раз стал обвинителем и докончу это… Если справедливы неприятные слухи, которые дошли до меня при приезде моем сюда, я опять поеду
в Петербург и опять буду кричать.
— Дело по жалобе на устройство городничим Надеждиным рыбных садков
в свою пользу! — заговорил он ровным и бесстрастным
голосом.
— Madame, me parmettrez vous de prendre place aupres de vous? [Мадам, вы позволите мне занять место возле вас? (франц.).] — говорил он почти раболепным
голосом, выбежав к ней
в настоящее утро на рундучок своего крыльца.
Оба нищие
в один
голос вопили: «Подайте, Христа ради, слепому, убогому!»
В это время на крыльце присутственных мест, бывших как раз против мещанского домика, появился чей-то молодой, должно быть, приказчик
в мерлушечьем тулупчике и валяных сапогах.
И вообще, — продолжал Евгений с несколько уже суровым взором, — для каждого хлыста главною заповедью служит: отречься от всего, что требуют от него церковь, начальство, общежитие, и слушаться только того, что ему говорит его внутренний
голос, который он считает после его радений вселившимся
в него от духа святого, или что повелевает ему его наставник из согласников,
в коем он предполагает еще большее присутствие святого духа, чем
в самом себе.
— Батюшка, Сергей Николаич!.. Вот кого бог принес!.. — воскликнул Иван Дорофеев, узнав по
голосу доктора Сверстова, который затем стал вылезать из кибитки и оказался
в мерлушечьей шапке, бараньем тулупе и
в валяных сапогах.
— Как, сударь, не узнать, — отвечал тот добрым
голосом, и оба они обнялись и поцеловались, но не
в губы, а по-масонски, прикладывая щеку к щеке, после чего Антип Ильич, поклонившись истово барину своему и гостю, ушел.
— Но ты забываешь, что я опять впаду
в гнев и озлобление! — возражал ему тем же тоскливым
голосом Егор Егорыч.
— Хоть князю, по крайней мере, напишите, — произнес покорным
голосом Крапчик, — и главная моя просьба
в том, чтобы вы, не откладывая времени, теперь же это сделали; а то при ваших хлопотах и тревогах, пожалуй, вы забудете.
Красота ее все более и более поражала капитана, так что он воспринял твердое намерение каждый праздник ходить
в сказанную церковь, но дьявольски способствовавшее
в этом случае ему счастье устроило нечто еще лучшее:
в ближайшую среду, когда капитан на плацу перед Красными казармами производил ученье своей роте и, крикнув звучным
голосом: «налево кругом!», сам повернулся
в этом же направлении, то ему прямо бросились
в глаза стоявшие у окружающей плац веревки мать и дочь Рыжовы.
— Ах, у нее очень сложная болезнь! — вывертывалась Юлия Матвеевна, и она уж, конечно, во всю жизнь свою не наговорила столько неправды, сколько навыдумала и нахитрила последнее время, и неизвестно, долго ли бы еще у нее достало силы притворничать перед Сусанной, но
в это время послышался
голос Людмилы, которым она громко выговорила...
Юлия Матвеевна осталась совершенно убежденною, что Егор Егорыч рассердился на неприличные выражения капитана о масонах, и, чтобы не допустить еще раз повториться подобной сцене, она решилась намекнуть на это Звереву, и когда он, расспросив барышень все до малейших подробностей об Марфине, стал наконец раскланиваться, Юлия Матвеевна вышла за ним
в переднюю и добрым
голосом сказала ему...
— Да, батюшка, разве вы
в таком близком родстве нам? — начала Юлия Матвеевна заискивающим
голосом. — Валерьян Людмиле троюродный брат, а вы четвероюродный, да и то дядя ей!.. Бог, я думаю, различает это.
— Но вы мне прежде не говорили, чтобы она была
в таком уж положении! — проговорил он явно недовольным
голосом.
— Ну, что? — спросили ее все
в один
голос.
С Невского Крапчик свернул
в Большую Морскую, прошел всю ее и около почтамта, приближаясь к одному большому подъезду, заметно начал утрачивать свое самодовольное выражение, вместо которого
в глазах его и даже по всей фигуре стала проглядывать некоторая робость, так что он, отворив осторожно тяжелую дверь подъезда, проговорил ласковым
голосом швейцару...
— La table est servie! [Кушать подано! (франц.).] — раздался
голос вошедшего метрдотеля, очень жирного и
в ливрее.
Егор Егорыч приехал, наконец,
в Петербург и остановился
в одном отеле с Крапчиком, который немедля прибежал к нему
в нумер и нашел Егора Егорыча сильно постаревшим, хотя и сам тоже не помолодел: от переживаемых
в последнее время неприятных чувствований и при содействии петербургского климата Петр Григорьич каждодневно страдал желчною рвотою и
голос имел постоянно осиплый.
Но все эти недостатки и странности Мартына Степаныча сторицею выкупались развитым почти до сократовских размеров лбом и при этом необыкновенно мечтательными серыми глазами, которым соответствовал мягкий, убеждающий
голос, так что, кто бы ни слушал Мартына Степаныча, никогда никто не мог усомниться
в том, что говоримое им идет из глубины его сердечного убеждения.
Но по тону его
голоса нетрудно было догадаться, что хлыстовский способ верчения и кружения казался ему юнее, живее, человечнее и, может быть, даже вернее для призвания
в свое нравственное бытие божественного духа.
—
В таком виде могу, — проговорил он совсем пьяным
голосом, Катрин взяла его за руку и увела с собой.
— Но как же бы повидать ее и познакомиться с ней? — расспрашивал уже задыхающимся от волнения
голосом Ченцов. — Не могу же я зря ехать
в деревню, не зная, где, что и как?.. Вы поруководствуйте меня!
— Миропа Дмитриевна, скажу вам откровенно, — начал он суровым
голосом, — я человек простой и нехитростный, а потому не знаю хорошенько, гожусь ли я вам
в мужья, а также и вы мне годитесь ли?
— Я статский советник Урбанович-Пилецкий и, по распоряжению правительства, возвращаюсь
в Петербург обратно! — проговорил заискивающим
голосом Мартын Степаныч, подходя к Аггею Никитичу.
Те все
в один
голос объявили, что они тоже ничего не слыхали.
Совершить прием Сусанны Николаевны
в ложу между моими кузьмищевскими масонами положено было
в половине филипповского поста, и посвящение это произошло гораздо торжественнее, чем предполагалось. Часов
в десять вечера
в одну из суббот Сусанна Николаевна должна была доехать на лошади, заложенной
в одиночку, вместе с своим поручителем Сверстовым до церкви, отстоящей от дому, по крайней мере,
в полуверсте. Однако, сойдя с лестницы, Сусанна Николаевна объявила решительным
голосом, что она желает идти пешком.
Сусанна Николаевна с умыслом пожелала не иметь повязки на глазах, потому что остаться с открытыми глазами
в полутемном храме было, как ей думалось, страшнее; а она этого именно и желала, чтобы испытать свою волю. Сверстов не ушел, впрочем, совсем из церкви, а удалился только ко входным дверям ее. Сусанна Николаевна услышала это и повторила ему еще раз, и недовольным
голосом...
— Ваши мужественные поступки, Сусанна Николаевна, — продолжал Егор Егорыч дрожащим
голосом, — и благое о лас, масонах, понятие удостоверяют меня, что не свойственное женщинам любопытство, не детское вещей воображение руководит вами и заставляет вас стремиться поступить
в наши сочлены, но чувства более серьезные, ценя которые, мы опешим вас принять
в наше братство. Господин секретарь, внесите имя Сусанны Николаевны
в список членов нашей ложи!
— Аминь! — воскликнули на это братья
в один
голос, а Егор Егорыч
в заключение произнес...
— Что такое с вами, мое прелестное существо? — воскликнула испуганным
голосом сидевшая у нее
в комнате gnadige Frau и бросилась к Сусанне Николаевне, чтобы поддержать ее.
— А где же и
в чем вы тут находите грех ваш? — спросил отец Василий уже величавым
голосом.
— Здесь? — воскликнул как бы и радостным
голосом губернский предводитель. — Где ж она остановилась?.. Опять
в гостинице Архипова?
—
В таком случае я непременно приеду сам успокоить ее и извиниться перед нею, — произнес смущенным
голосом предводитель.
— Чем беспощаднее, тем лучше, — воскликнул на это почти ожесточенным
голосом Аггей Никитич, — потому что если наказать Миропу Дмитриевну, чего она достойна по вине своей, так ее следует, как бывало это
в старину, взять за косу да и об пол!
— Аггей Никитич недоволен
в этой ревизии не столько своими подчиненными, сколько вами! — рубнул напрямик Егор Егорыч и тем же неумолимо-строгим
голосом.
По деревенским обычаям, обоим супругам была отведена общая спальня,
в которую войдя после ужина, они хоть и затворились, но комнатная прислуга кузьмищевская, долго еще продолжавшая ходить мимо этой комнаты, очень хорошо слышала, что супруги бранились, или, точнее сказать, Миропа Дмитриевна принялась ругать мужа на все корки и при этом, к удивлению молодых горничных, произнесла такие слова, что хоть бы
в пору и мужику, а Аггей Никитич на ее брань мычал только или произносил глухим
голосом...
Супруги скоро уехали;
в дороге между ними ссора продолжалась до такой степени сильно и такими
голосами, что везшие их ямщики и стоявший на запятках почтальон по временам ожидали, что господа начнут драться, и все больше барыня, которая так и наскакивала на барина.
— Не можете ли вы мне дать с этого билета копию? — сказал он, сильно опасаясь, что письмоводитель откажет ему
в его просьбе, но тот, быв, видно, столь же простодушен, как и начальник его, отвечал покорным
голосом...
— Понимаю вас и, будучи столько обязан Катерине Петровне, конечно, я стою за вас и буду всегда стоять; но что ж мне делать, когда все почти
в один
голос мне возражают: «Положим, мы его выберем, а он не внесет денег?»
В собрании между тем происходил шум. Все уже успели узнать, что вместо Тулузова Егор Егорыч пожертвовал пятьдесят тысяч на пансион, и когда губернский предводитель подошел к своему столу и объявил, что господин Тулузов отказался от баллотировки, то почти все закричали: «Мы желаем выбрать
в попечители гимназии Марфина!» Но вслед за тем раздался еще более сильный
голос Егора Егорыча...
— Чем? — спросил мрачным
голосом и немного краснея
в лице Максинька.
— Тебя, Лябьев, я не пущу пока туда наверх; ты сыграй мне, соловушка, — пропеть мне смертельно хочется!.. Давно не певала!.. А вы, младшая команда, марш туда к себе!.. — приказала было Аграфена Васильевна детям, но те не слушались и
в один
голос завопили...
Чем дальше она вела своим
голосом, тем сильнее и сильнее распалялся ее цыганский огонь, так что местами она вырывалась и хватала несколько
в сторону, но Лябьев, держа ее, так сказать, всю
в своем ухе, угадывал это сейчас же и подлаживался к ней.
— Qui est се monsieur [Кто это Тулузов? (франц.).] Тулузов? — сказали
в один
голос Лябьев и Муза Николаевна.
— Но зачем это, для чего? — проговорил каким-то трепетным
голосом Углаков, слышавший совещание сестер. — У меня моя лошадь здесь со мною… Позвольте мне довезти вас до вашего дома… Надеюсь, что
в этом ничего не будет неприличного?