Жизнь
сознания героя не только не сокращалась в спектакле – она парадоксально и чудовищно преувеличивалась.
Они же и оттеняют, словно по контрасту, стремительный скачок, происходящий в гражданском
сознании героя.
Фантастическое у него оказывается неразрывно связанным с болезненным
сознанием героя.
Следует череда блестяще выстроенных сцен, диалогов, откликающихся в
сознании героев укорами совести и прочими психологическими переживаниями.
Вот и получается, что сон этот отражает мучительную раздвоенность
сознания героя.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: бактерионосительство — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Сознание героя дано как другое, чужое сознание, но в то же время оно не опредмечивается, не закрывается, не становится простым объектом авторского сознания.
Впрочем, об этом и написана книга, я ничего не хочу предвосхищать, моя задача в том, чтобы попытаться как можно достовернее передать саму эволюцию
сознания героя, изменявшегося во времени и вместе с ним.
Первое же прикосновение к
сознаниям героев моря показало, что долгое одинокое блуждание вдоль далёких берегов ничего не изменило в их душах.
Двойник родился (появился ли он в действительности или всего лишь в больном
сознании героя, не меняет существа ситуации).
На мессианские черты
сознания героя обращали внимание многие исследователи.
Однако это преодоление не изнутри единичного
сознания героя, а как результирующее различных сознаний, в итоге чего в горизонт читательских ожиданий и входит евангельская ингредиента.
Деградация героя фаустовского типа в литературе связывается с происходящим в
сознании героя процессом подмены ценностей, влекущим за собой трансформацию образа – от шпенглеровского бесприютного «непонятого художника» – до лицедея-комедианта, от всесильного завоевателя – до маргинала, от облечённого высокой героической идеей массового сознания – до пещерного жителя.
Выбирается одна линия, одна история, внутренний мир и
сознание героя даются через действие, которое зритель может видеть.
Надеюсь, что этот крик
сознания героя нового века не останется незамеченным среди множества психологических и эзотерических текстов.
В результате переноса энергии вашего сознания на виртуальную структуру персонажа, возникает фантомное
сознание героя: вы живёте его интересами – развиваете его, улучшаете его навыки, защищаете его, беспокоитесь о нём – так, будто вы и есть этот персонаж и ваши интересы реальны, хотя на самом деле они всего лишь фрагменты скрипта – сценарного кода игры.
В любом случае, теоретик вы или практик, прочитав «путь развития
сознания героя книги», вы расширите своё сознание, оно уже не останется в прежних границах.
Вроде конфликт существует и есть изменение
сознания героев, во всяком случае, девушки.
Сознание героя полностью погружается в виртуальный мир в выбранном заранее образе: эльф, орк, гном, рыцарь, разбойник, шаман, космонавт…
Факты, хронология и даже сюжет исторического романа основываются на исторических источниках, однако индивидуальное
сознание героев и общественное сознание, которое их породило, автор находит только в своей эпохе.
Предметом изображения в таком романе становится именно
сознание героя, находящегося в поиске истины, мир его чувств, переживаний, его философия жизни.
Противоречие (антиномия), содержащееся в парадоксе, актуализирует старое знание, «остраняет» новую идею и вовлекает читателя в орбиту
сознания героя.
Нерасторжимое единство лермонтовского романа достигнуто не извне, как в циклах повестей, а изнутри, определено единством ищущего
сознания героя.
Из конкретных и цельных
сознаний героев (и самого автора) вылущивались идеологические тезисы, которые или располагались в динамический диалектический ряд, или противопоставлялись друг другу как неснимаемые абсолютные антиномии.
Его драматическая сущность усиливается в тоталитарном государстве, так как этот конфликт не может выйти за пределы
сознания героя и внешне проявляется в самых незначительных подробностях.
Основное повествование закономерно перемещается в сферу
сознания героя – мир его мыслей и чувств.
Поэтому авторское слово предваряет объективное изображение
сознания героя, уточняя его состояние.
Множество вопросов возникало в воспалённом
сознании героя, и не на один из них он не знал ответа.
Мне нравятся истории о неподвижности, где трансформации подвергается
сознание героя, а не его физическое тело.
Сплошной текст на шести страницах – это срез
сознания героя, высвечивающий его прошлое, настоящее, планы на будущее, но, что важнее, его внутреннее состояние, горе и ужас постигшей его беды, мужество и любовь к близким.
Но в этой беззвучной, безголосой толпе находились единицы, способные обойти этот барьер, созданный
сознанием героя, кажется, ненавидевшем себя.
Лежащих без
сознания героев отнесли к местному лекарю.
Под этим прикрытием нечистая сила реализует в
сознании героев романа подмену евангельской истории на ершалаимскую.
И поскольку это мнение алгоритмически генерируется из повседневных информационных потоков, оно достаточно не завуалированно и не тождественно
сознанию герою, а лишь иносказательно, так сказать.
Она тесно связана с психологическим состоянием героя и может вести себя вполне своевольно – то убыстряя, то замедляя ход, а может и вообще выпасть из болезненного
сознания героя, что и происходит постоянно в последних пяти частях романа.