Жизнь 
сознания героя не только не сокращалась в спектакле – она парадоксально и чудовищно преувеличивалась.        
    
        Они же и оттеняют, словно по контрасту, стремительный скачок, происходящий в гражданском 
сознании героя.        
    
        Фантастическое у него оказывается неразрывно связанным с болезненным 
сознанием героя.        
    
        Следует череда блестяще выстроенных сцен, диалогов, откликающихся в 
сознании героев укорами совести и прочими психологическими переживаниями.        
    
        Вот и получается, что сон этот отражает мучительную раздвоенность 
сознания героя.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: перепряжка — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        Впрочем, об этом и написана книга, я ничего не хочу предвосхищать, моя задача в том, чтобы попытаться как можно достовернее передать саму эволюцию 
сознания героя, изменявшегося во времени и вместе с ним.        
    
        Сознание героя дано как другое, чужоесознание, но в то же время оно не опредмечивается, не закрывается, не становится простым объектом авторского сознания.        
     
            
        Всепоглощающему 
сознанию героя автор может противопоставить лишь один объективный мир – мир других равноправных с ним сознаний.        
    
        Первое же прикосновение к 
сознаниям героев моря показало, что долгое одинокое блуждание вдоль далёких берегов ничего не изменило в их душах.        
    
        Двойник родился (появился ли он в действительности или всего лишь в больном 
сознании героя, не меняет существа ситуации).        
    
        На мессианские черты 
сознания героя обращали внимание многие исследователи.        
    
        Однако это преодоление не изнутри единичного 
сознания героя, а как результирующее различных сознаний, в итоге чего в горизонт читательских ожиданий и входит евангельская ингредиента.        
    
        Деградация героя фаустовского типа в литературе связывается с происходящим в 
сознании героя процессом подмены ценностей, влекущим за собой трансформацию образа – от шпенглеровского бесприютного «непонятого художника» – до лицедея-комедианта, от всесильного завоевателя – до маргинала, от облечённого высокой героической идеей массового сознания – до пещерного жителя.        
    
        В результате переноса энергии вашего сознания на виртуальную структуру персонажа, возникает фантомное 
сознание героя: вы живёте его интересами – развиваете его, улучшаете его навыки, защищаете его, беспокоитесь о нём – так, будто вы и есть этот персонаж и ваши интересы реальны, хотя на самом деле они всего лишь фрагменты скрипта – сценарного кода игры.        
    
        Факты, хронология и даже сюжет исторического романа основываются на исторических источниках, однако индивидуальное 
сознание героев и общественное сознание, которое их породило, автор находит только в своей эпохе.        
    
        Предметом изображения в таком романе становится именно 
сознание героя, находящегося в поиске истины, мир его чувств, переживаний, его философия жизни.        
    
        Противоречие (антиномия), содержащееся в парадоксе, актуализирует старое знание, «остраняет» новую идею и вовлекает читателя в орбиту 
сознания героя.        
    
        Нерасторжимое единство лермонтовского романа достигнуто не извне, как в циклах повестей, а изнутри, определено единством ищущего 
сознания героя.        
    
        Овнешнение напрямую связано с завершением, поскольку зримое для читателя расположение деталей пространства трансгредиентно 
сознанию героя.        
    
        Из конкретных и цельных 
сознаний героев (и самого автора) вылущивались идеологические тезисы, которые или располагались в динамический диалектический ряд, или противопоставлялись друг другу как неснимаемые абсолютные антиномии.        
    
        Такой образ строится в объективном по отношению к 
сознанию героя авторском мире; построение этого мира – с его точками зрения и завершающими определениями – предполагает устойчивую позицию вовне, устойчивый авторский кругозор.        
    
        Его драматическая сущность усиливается в тоталитарном государстве, так как этот конфликт не может выйти за пределы 
сознания героя и внешне проявляется в самых незначительных подробностях.        
    
        Основное повествование закономерно перемещается в сферу 
сознания героя – мир его мыслей и чувств.        
    
        Поэтому авторское слово предваряет объективное изображение 
сознания героя, уточняя его состояние.        
    
        Множество вопросов возникало в воспалённом 
сознании героя, и не на один из них он не знал ответа.        
    
        Мне нравятся истории о неподвижности, где трансформации подвергается 
сознание героя, а не его физическое тело.        
    
        В любом случае, теоретик вы или практик, прочитав «путь развития 
сознания героя книги», вы расширите своё сознание, оно уже не останется в прежних границах.        
    
        Сплошной текст на шести страницах – это срез 
сознания героя, высвечивающий его прошлое, настоящее, планы на будущее, но, что важнее, его внутреннее состояние, горе и ужас постигшей его беды, мужество и любовь к близким.        
    
        Но в этой беззвучной, безголосой толпе находились единицы, способные обойти этот барьер, созданный 
сознанием героя, кажется, ненавидевшем себя.        
    
        Лежащих без 
сознания героев отнесли к местному лекарю.        
    
        Под этим прикрытием нечистая сила реализует в 
сознании героев романа подмену евангельской истории на ершалаимскую.        
    
        И поскольку это мнение алгоритмически генерируется из повседневных информационных потоков, оно достаточно не завуалированно и не тождественно 
сознанию герою, а лишь иносказательно, так сказать.        
    
        Когда я поднимаюсь по лестнице, мне кланяется горничная, и я чувствую, что 
сознание героев направлено на меня.        
    
        Она тесно связана с психологическим состоянием героя и может вести себя вполне своевольно – то убыстряя, то замедляя ход, а может и вообще выпасть из болезненного 
сознания героя, что и происходит постоянно в последних пяти частях романа.