В самом деле, здесь разум может по крайней мере дойти до
определения воли и всегда имеет объективную реальность постольку, поскольку это зависит от воления.
Практические основоположения суть положения, содержащие в себе общее
определение воли, которому подчинено много практических правил.
Здесь, следовательно, первый вопрос таков: достаточно ли одного лишь чистого разума самого по себе для
определения воли, или же он может быть определяющим основанием её, только будучи эмпирически обусловленным?
Этот action, в котором человек себя обнаруживает, артикулируется в сознательных
определениях воли (volonté voulue), преследующих свои особенные, разнообразные цели.
Неразбериха в понятиях, относящихся к
определению воли, отчётливо видна у ряда авторов: с одной стороны, воля не сводится только к волевому усилию, а с другой стороны – она не совпадает и с произвольным действием.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: зарубцованный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Если допускают, что чистый разум может заключать в себе практическую основу, т. е. достаточную для
определения воли, то имеются практические законы; а там, где этого нет, все практические основоположения будут только максимами.
При этом, однако, проявляется постоянная несоразмерность между первичной динамикой и конкретными
определениями воли: изначальное волеизъявление не находит себя полностью ни в одном из конкретных целеполаганий, оно, в конечном счёте, не может быть удовлетворено и всеми ими вместе.
Но как только на основании полного анализа последнего убеждаются, что мыслимая здесь реальность вовсе не сводится к теоретическому определению категорий и расширению познания до сверхчувственного, а этим только имеют в виду, что в практическом отношении им всегда присущ какой-то объект, так как они или a priori содержатся в необходимом
определении воли, или неразрывно связаны с его предметом, – то эта непоследовательность исчезает, так как применение этих понятий не такое, в каком нуждается спекулятивный разум.
Это содержание или различённое
определение воли ближайшим образом – непосредственно.
Поскольку
определения воли суть её собственные определения, вообще её рефлектированное внутрь себя обособление, они суть содержание.
Свобода, именно, представляет собою основное
определение воли, подобно тому как тяжесть представляет собою основное определение тела.
Говорят: какая надобность в объективном
определении воли, то есть в определении её безусловного предмета, – достаточно, чтобы воля была добрая.
Неправильно истолковать акцент на ценностном характере формы этической законности как означающий, что на основании формального этического
определения воля не должна иметь содержания, – значит неверно оценить факты, не только упустить из виду двойное определение содержания волящим и волимым, но и не признать, что волящее и волимое находятся в совершенно иной сфере, именно в сфере ценности, чем действительная воля, которая находится в сфере реальности как с волящим, так и с волимым.
С этого момента, обозначу своё личное
определение воли.
Определение воли носит общий характер и является свойством психики.
В самом деле, по какому же праву можем мы к тому, что, быть может, имеет силу только при случайных условиях человечества, внушить беспредельное уважение как всеобщему предписанию для всякого разумного естества и каким образом законы определения нашей воли могли бы приниматься за законы
определения воли разумного существа вообще и только как таковые считаться законом и для нашей воли, если бы они были только эмпирическими и не брали своё начало совершенно a priori в чистом, но практическом разуме?
Не будет этическим долг, который не имеет отношения ни к какой-нибудь цели (материи, объекту произвола), ни к формальномув нравственном
определении воли (например, что сообразный с долгом поступок должен быть совершён также из чувства долга).
–Но так как человек есть свободное(моральное) существо, то понятие долга не может содержать никакого иного принуждения, кроме самопринуждения(посредством одного лишь представления о законе), когда принимают в соображение внутреннее
определение воли (мотивы), ибо только так становится возможным соединять принуждение(если бы оно даже было внешним) со свободой произвола, но в таком случае понятие долга будет этическим понятием.
Так, многие члены предлагали указанный в 36-й ст. критерий заменить – нужно сознаться, гораздо более туманными и неопределёнными выражениями: «свободное
определение воли» и «способность самоопределения воли».
Определение воли и эмоций как «внечувственных» феноменов может вызвать недоумение – ведь, по крайней мере, эмоции сопровождаются специфическими ощущениями или чувственными представлениями.
В этих
определениях воли не учитывается главный фактор, определяющий саму возможность её проявления – понимание умом способа достижения цели.
Как же так? Нам всегда казалось, что это противоположные по смыслу слова?… Тогда, может быть, дав
определение воле, мы сможем разрешить дилемму?
Если же разум сам по себе недостаточно определяет волю, если воля подчинена ещё и субъективным условиям (тем или иным мотивам), которые не всегда согласуются с объективными, – одним словом, если воля сама по себе не полностью сообразуется с разумом (как это действительно имеет место у людей), то поступки, объективно признаваемые за необходимые, субъективно случайны и определение такой воли сообразно с объективными законами есть принуждение; т. е. хотя отношение объективных законов к не вполне доброй воле представляется как
определение воли разумного существа основаниями разума, но эта воля по своей природе послушна им не с необходимостью.