Воспоминания из неволи

Tem Noor (2024)

Жизнь главного героя, выходца из Казахстана, переворачивается, когда его арестовывают в Сан-Франциско по ордеру Интерпола за махинации, причинившие многомиллионный ущерб. Он оказывается в иммиграционной тюрьме США, а затем его отправляют на родину, где его ждёт жестокая реальность: изоляторы и исправительная колония. Герой сталкивается с криминальными группировками, унижениями и суровыми порядками, но сохраняет свои принципы и внутреннюю стойкость. Это история о человеке, который, несмотря на испытания, сумел сохранить своё достоинство и остаться верным себе в условиях, где каждый день — борьба за выживание.

Глава 23

Наскоро расстелив постель, которая состояла из тонкого, почти прогнившего матраца, пожелтевшей, затвердевшей простыни и пыльного одеяла, я растянулся на койке, надеясь хоть немного забыться сном. Ночь шла тяжело. Я несколько раз просыпался от запаха сигаретного дыма, который сосед шумно выдувал, затягиваясь глубоко и часто, как будто это был единственный способ отвлечься от удушливой атмосферы камеры.

Мир сна постепенно завладел мною, переплетая тревожные обрывки реальности с детскими воспоминаниями. Сначала всё было смутным, словно завеса на грани яви и сна, но вскоре меня унесло в знакомые, давно забытые просторы.

Вот я сижу на балконе детства, за плотными занавесками, которые только едва пропускают свет. Я наблюдаю за двором, прижавшись к проёму между перилами и полом. Электричество тогда в наших домах было роскошью, и большинство вечеров я проводил именно здесь. Самым любимым занятием было следить за жизнью во дворе: женщины в пёстрых домашних халатах, размеренно лузгающие семечки и переговаривающиеся между собой; их малыши, строящие песочные замки, украдкой тянущие грязную воду из арыка, несмотря на постоянные окрики матерей; молодые пары, прячащиеся в тени листвы неподалёку от песочницы, всё сильнее прижимаясь друг к другу, думая, что их никто не видит.

Внезапно двор опустел, и я, словно наощупь, бросился к другому балкону на противоположной стороне дома. Ослеплённый только что покинутым светом, я почти бежал через тьму, охваченный паникой и разочарованием от пустоты перед глазами. В темноте, обнаружив, что никто не вернулся, я с тихим вздохом лег на родительскую кровать, укрывшись шерстяным маминым халатом. Мои детские руки ощущали шерсть на ощупь — мягкую, но немного колючую — и я снова проваливался в дремоту, находя в этом уюте свое спасение.

Мир снова сжимается, свет пульсирует, собирается в плотный пучок и внезапно превращается в яркие очертания комнаты моего детства. Захватывает дыхание — я лежу в своей старой пижаме, на той самой кровати. Меня охватывает лихорадка, бьёт озноб, я укутываюсь плотнее, пытаясь скрыться от пронизывающего холода. На стене висит ковёр, и его витиеватые узоры, которые в детстве всегда казались просто узорами, теперь начинают двигаться, извиваться, превращаясь в странные и пугающие видения. Галлюцинации захватывают меня, смешивая реальность с болезненными фантазиями, пока сон не окончательно поглощает сознание.

На полках напротив меня — множество книг, чьи названия казались знакомыми, но в детстве оставались чуждыми и непонятными. На самой верхней полке книги с выгравированными золотом буквами: «Жан-Жак Руссо», чуть ниже — дюжина томов в зелёных переплётах с именем «А. П. Чехов», рядышком громоздятся произведения «Ф. М. Достоевского». Среди всех выделяется одна книга — ярко-красная с голубыми буквами «Плаха», тут же и «Железный король», и «И дольше века длится день». Эти книги, как застывшие наблюдатели, хранят в себе нечто большее, чем просто текст — миры, в которые я тогда ещё не умел входить.

Вокруг меня царит темнота, как в комнате, так и на улице. Лишь из коридора тянется тонкая полоска света, колышущаяся в дверном проёме — свет, пробивающийся с кухни, откуда доносятся голоса. Услышав знакомые интонации, я непроизвольно улыбаюсь: это родные, собравшиеся за вечерним чаем. Стягиваю с себя одеяло и бегу к ним, окрылённый ощущением детского счастья — вся семья в сборе!

На кухне светло, но не от лампы — на шкафах и столе расставлены горящие свечи, отбрасывающие тёплый, уютный свет. В центре комнаты стоит знакомый квадратный стол, за которым сидят все: отец, мать, сестра, брат. Я привычно сажусь на своё место — маленькую табуретку между братом и сестрой, как всегда. Мама тут же ставит передо мной чашку чая с молоком — именно так, как я любил в детстве. Я хочу что-то сказать, но не могу — только молча, с улыбкой, потягиваю сладкий чай, наслаждаясь атмосферой покоя и безмятежности, слушая их разговоры.

Но вот внезапно в нос снова ударяет запах сигаретного дыма, и тепло семейного очага отступает, растворяясь в этом дыму. Я оказываюсь в другом месте — в городе, с супругой и детьми. Мы идём вместе, но что-то странное происходит: я пытаюсь с ними говорить, но они не слышат меня. На перекрёстке, ожидая зелёного сигнала светофора, я оглядываюсь и вдруг замечаю, что рядом никого нет. Сердце на мгновение сжимается в тревоге, но тут же я вижу их вдали и пытаюсь успокоиться. Однако что-то непонятное тревожит — почему они ушли? Я кричу, пытаюсь позвать их, но они не слышат меня. Я смотрю на прохожих, пытаюсь привлечь их внимание, но все вокруг словно поглощены своей жизнью, оставляя меня невидимым и одиноким.