Тоталитаризм

Тоталитари́зм (от лат. totalis — весь, целый, полный; лат. totalitas — цельность, полнота) — политический режим, подразумевающий абсолютный (тотальный) контроль государства над всеми аспектами общественной и частной жизни.

Тоталитаризм в политологии — форма отношения общества и власти, при которой политическая власть берёт под полный (тотальный) контроль общество, полностью контролируя все аспекты жизни человека. Проявления оппозиции в любой форме жестоко и беспощадно подавляются или пресекаются государством.

Понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Бенито Муссолини. Тоталитарному государству были свойственны неограниченные полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики — в отрицательном. В послевоенные годы попытки объединить сталинизм и фашизм под вывеской тоталитаризма предпринимались как в научных исследованиях, так и в антикоммунистической пропаганде. Вместе с тем, представители франкфуртской школы утверждали, что в тоталитарную систему превратился современный капитализм.

В художественной литературе классиками изображения тоталитарного общества являются О. Хаксли и Дж. Оруэлл; ранее такой образ создал Е. Замятин в романе «Мы».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Сталинистский социализм предстает в современной литературе как имперская идеология, содержание и функции которой в обществе соответствуют поставленным задачам легитимации режима. Ее основные постулаты: новое государство соответствует первому этапу мировой революции, оно есть выражение интересов трудящихся и прежде всего рабочих. От этой идеологии система никак не могла отказаться и создала, наряду с силовыми и карательными структурами, специальный идеологический аппарат. Это не означает, что действительная политика советского государства определялась идеологическими основаниями. Идеология, однако, должна была обосновывать эту политику. Идеология была встроена в данную систему и играла в ней совершенно другую роль, нежели в системах, легитимирующие основания которых коренятся в выборах или монархической харизме. Советская система объективно тяготела к тоталитаризму, идеологические отклонения для нее были смертельно опасны, и она, как показал опыт, не поддавалась реформированию. Марксизм- ленинизм и сталинизм как его продолжение выступают как особый тип государственной идеологии. Характерной чертой этой идеологии, которая выражала интересы господствующих слоев тоталитарного государства, была совершенная неподвижность (окостенелость), соединенная с поразительной пластичностью. Эти две особенности, кажущиеся противоречащими друг другу, на практике прекрасно соотносились друг с другом. Идеология была неподвижна, катехизирована, сведена к собранию неизменных формул. Однако содержание этих формул было настолько туманным, что произвольная политика государства при всех своих изменениях оставалась в соответствии с ними. Парадоксальным результатом этого функционирования советского марксизма была его частичная самоликвидация во время Второй мировой войны, когда национально- патриотические мотивы возобладали над идеологией классового братства и интернационализма.

Андрей Медушевский, Социология права

Практически все члены Евросоюза согласны в том, что именно Европе не нужно: ей не нужны те политические идеологии и стратегии, которые в XIX и первой половине XX в. поставили ее на грань саморазрушения: национализм и шовинизм, тоталитаризм и политическое насилие, диктатура и гегемонистские претензии. Едины европейцы и в том, что эти политические характеристики европейского прошлого должны быть обращены в свою противоположность: мультилатерализм, кооперацию, защиту основных прав, стремление к консенсусу и политическая умеренность. Практически все члены Евросоюза, все политические элиты согласны в том, что Евросоюз должен процветать на основе правового, демократического порядка. С тех пор как процессы интеграции уже не ограничиваются строительством европейских институтов, а стали оказывать обратное воздействие на структуры государств – членов Евросоюза, понятие «Европы совместных целей» начинает вытесняться проектом «утилитаристской Европы». Собственную выгоду противопоставляют интересам других; говоря о Евросоюзе, чаще подразумевают его границы, нежели те шансы, которые он предоставляет. Индикатором этой утилитаристской позиции являются дискуссии о финансах, начавшиеся со встречи Евросовета в 1984 г. в Фонтенбло. Возможные претензии новых восточноевропейских членов после 2004 г. дали утилитаристским рассуждениям о Европе дополнительный стимул.

Светлана Погорельская, Актуальные проблемы Европы №2 / 2010, 2010

Сегодня на фоне общей демократизации тоталитарные режимы приобретают все более исторический характер, уходя в прошлое. Из ныне оставшихся ближе всего к тоталитарному находятся режимы Малави и Заира. Вместе с тем это вовсе не означает, что исследования тоталитарных режимов сегодня не актуальны и не представляют интереса для науки. Напротив, исследования последних лет носили необъективный, политизированный характер, оценки тоталитарных режимов в основном были негативными, что в целом вполне вписывалось в современную политико-правовую реальность. Кроме того, цикличность развития истории отнюдь не исключает возможности возврата некоторых государств к тоталитаризму (разумеется, если сложатся определенные предпосылки). Все это подчеркивает значимость изучения тоталитарных государственных режимов и объясняет необходимость их объективной оценки.

Ю. А. Кудрявцев, Государственные режимы, 2012

Тоталитарные системы. Термин «тоталитаризм» (от позднелат. totalis – весь, целый, полный) стал применяться с середины 20-х гг. XX в. для обозначения политического режима, тяготеющего к установлению абсолютного, всеобъемлющего контроля над всеми сторонами жизни общества. Первоначально его употребляли в положительном значении идеологи фашистского движения в Италии. Тоталитарной они называли политику, целью которой является обеспечение единства личности, партии и государства во имя достижения высшей, национальной идеи. Естественно, в лексиконе антифашистов термин «тоталитарный режим» тотчас же приобрел негативный смысл, став синонимом понятий «антидемократический», «репрессивный». В этом смысле данный термин употребляется и в настоящее время.

Владимир Мельник, Политология, 2014

Автор не пытается при этом оправдать советский строй, но лишь подчеркивает неизбежную логику развития традиционных правовых идеалов русского общества в истории советской государственности. В конце концов, следует признать, что советский тоталитаризм 1927–1953 гг. в отличие от агрессивного тоталитаризма национал-социализма в Германии – своего рода защитная реакция на угрозу войны с Германией. Коллективизация и индустриализация, репрессии, сопровождавшиеся колоссальными людскими потерями, были не в последнюю очередь обусловлены ростом агрессии со стороны антисоветских держав, а позднее и опасностью военного вторжения гитлеровской Германии. Поэтому советский режим, подчиненный единой для отечественной истории логике движения (защиты и выживания народа) носил ярко выраженный защитный характер, выполнял охранительную функцию. СССР не догонял западный капитализм, а пытался выстроить адекватный политический, военный, экономический и правовой режим для противодействия возможным внешним нападениям. Концентрация, централизация власти были вызваны историческими и внешнеполитическими условиями и тем самым обеспечивали сохранение народа и государственности. Эти причины и толкают на необходимость пристального внимания к охранительной стороне советской правовой идеологии.

А. А. Васильев, Охранительная концепция права в России, 2013

Сущность политики как всеобщего организационного начала, ее универсальность, проникающая способность и функциональность порождают проблему ее границ в обществе, допустимых пределов ее распространения. По данному вопросу в литературе также присутствует предельно широкий диапазон утверждений: от отождествления политики со всеми проявлениями жизнедеятельности общества до необходимости полного исключения политики из общественных отношений. Первый подход логически вытекает из того свойства политики, что она проникает во все сферы общества. Как пишет американский политолог Р. Даль, к политическим ассоциациям принадлежат не только такие организации, как государства и партии, но также профсоюзы, частные клубы, коммерческие предприятия, религиозные объединения, группировки граждан и даже отдельные семьи. Такой подход ведет к тоталитаризму, т. е. к всеобъемлющей, тотальной политизации общества. Противоположный, анархистский, подход вытекает из абсолютизации идеи свободы индивида; он предполагает замену политики, связанной с насилием и подавлением личности, добровольным объединением людей снизу доверху в самоуправляющиеся ассоциации. Вся история развития человеческого общества показывает, что ни первый, ни второй подходы не дают удовлетворительного решения проблемы границ политики в обществе. Реальные возможности политики все же ограничены, они имеют пределы; поэтому считается, что политика – это «искусство возможного». Та же история показывает, что границы политики подвижны: в одни периоды общественного развития она может охватывать один круг явлений, вплоть до полного контроля над обществом, в другие – этот круг может сужаться, охватывая явления, которые имеют наибольшее значение в жизнедеятельности общества в данных конкретных условиях. Во всех случаях политика остается инструментом сознательного саморегулирования общества.

В. А. Мельник, Введение в политическую теорию, 2012

Фактически Бжезинский публично провозгласил, что западная демократия становится тормозом для глобалистов на пути установления «нового мирового порядка». При этом Бжезинский выразился предельно откровенно: «Освобожденная от сдерживающего влияния традиционных либеральных ценностей, элита не будет колебаться при достижении своих политических целей, применяя новейшие достижения современных технологий для воздействия на поведение общества и удержания его под строгим надзором и контролем». Если это не новая версия жесточайшего «технотронного тоталитаризма», то что?

Г. А. Зюганов, Глобальное порабощение России, или Глобализация по-американски, 2011

Сегодня, по инициативе Президента страны запущена идея «Большого правительства». По сути это расширенная госструктура, которая с помощью встреч её высших руководителей с представителями разных социальных групп проводит обсуждение и выявляет меры и способы решения актуальных социально-политических и экономикоправовых проектов. В формате «Большого правительства» находят свое продуктивное представительство самые разные социальные группы. Здесь происходит коммуникация, процесс взаимодействия граждан с исполнительной властью. А главное – оценка работы чиновничества, критика стиля их поведения во власти. Режим обратной связи включает в себя разъяснение инициативы, публичного обсуждения, нацеленного на выявление слабых и недостаточно четко аргументированных решений. В современных условиях проблема вертикали власти не утратила своей позитивной роли. Её главное назначение – мобилизовать и стабилизировать общество сохраняется и поныне. Она не исчерпала своих созидательных возможностей, объединяя усилия региональных и муниципальных властей в реализации общегосударственных проектов и программ. Отметим, что в акциях оппозиции эта тема занимает существенное место. Под предлогом борьбы с тоталитаризмом, засильем централизма лидеры оппозиции пытаются компрометировать этот продуктивный государственный механизм. Подобные акции особенно опасны, если учесть трудности нашей собственной модернизации и атмосферу неспокойного глобального мира. Многие здравомыслящие политики и общественные деятели уверены, что вертикаль власти работает на единение российских народов. И если она будет ломаться, то возникнет серьезная угроза существования нашей страны.

А. И. Самсин, Философия управления, 2013

Х. Линц определил авторитаризм как политическую сиcтему, при которой власть ограничивает участие народа в политической жизни, опираясь при этом на традиционализм и политическую апатию населения[52]. Именно опорой на традиционные институты (церковь, патриархальную семью, клановые группы) и на политическую пассивность людей авторитаризм, по Линцу, отличается от тоталитаризма – политического режима, при котором правители государства в пассивности населения не заинтересованы. Напротив, они политически мобилизуют его, идеологически подчиняют себе, манипулируя массовым сознанием и стремясь к тотальному контролю над всеми сферами жизни общества. Только тоталитаризм во всех его локальных проявлениях пытался заменить традиционные формы легитимации власти совершенно новыми, искусственно образованными идеологическими системами, в основе которых лежала идея создания «нового мира», «нового общества» и «нового человека».

Коллектив авторов, Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов, 2011

В центре внимания эмигрантской политической мысли были проблемы революции и сталинского тоталитаризма. Преобладал взгляд на революцию как на безумие, высказывалась мысль о невозможности удачных революций. Многие мыслители считали революцию российским феноменом, обусловленным менталитетом нации. Тоталитарный режим в СССР не был заинтересован в развитии общественных наук, в частности, политической. Объективное знание об обществе ставило бы перед ним ряд нежелательных вопросов: о разделении властей, о многопартийности, о гражданском обществе, об альтернативных выборах и, наконец, о легитимности самого режима. Оно стимулировало бы размышления о явлениях и процессах, которым невозможно найти объяснение в работах классиков марксизма-ленинизма.

А. П. Долгов, Политология. Учебное пособие, 2014

Анархистские концепции являются антиподом тоталитаризма. Они отождествляют политику, всякую организованную власть с насилием, подавлением личности и стремятся заменить ее самоуправлением, добровольным объединением снизу доверху свободных суверенных людей, сохраняющих свободу выхода из ассоциации. Получив значительное распространение в XIX веке, анархизм впоследствии утратил существенное влияние на интеллектуальную и политическую жизнь, не сумев доказать практическую реализуемость своих идей.

В. П. Пугачёв, Политология, 2010

Социальным контекстом работы Поппера стали тоталитаризм в Германии и недемократичные практики государств, которые были широко представлены не только в незападном мире, но и на Западе. Западный мир в период написания его труда находился под мощным интеллектуальным и идейным воздействием невиданного прежде социального эксперимента, проводимого в Советской России. Такой широкомасштабный социальный эксперимент впервые имел место в истории. Западные демократии представляли собой образцы обществ, сложившихся в ходе естественно-исторического процесса, который растянулся на сотни лет. Но XX век явил миру возможность значительных социальных экспериментов по построению «рукотворных» обществ «нового типа». Два основных подхода к построению совершенного общества – марксизм и неолиберализм российской элиты, использующий его как новую версию совершенного общества в противоположность марксизму, но с сохранение революционаризма его российской версии в лозунге 1990-х «Иного не дано!» Идейной основой социальных экспериментов были также и новые научные идеи, революционные утопии, художественные предвидения и новые направления в искусстве. Исключительно важную роль играли социально-философские концепции, в частности идеи К. Маркса и исторический материализм, неолиберализм как его альтернатива и антипод.

В. Г. Федотова, Модернизация и культура, 2015

В значительной мере близкие к либеральным подходы лежат в основе концепции ордолиберализма немецкого ученого В. Ойкена.[56] По его мнению, невмешательство государства в экономику в условиях господства монополий, экономических кризисов, инфляции, диспропорциональности развития ведет к упразднению системы чистой конкуренции и захвату реальной власти «властными группировками», а в результате – к анархии и тоталитаризму. С точки зрения В. Ойкена, государственное вмешательство в социально-экономические процессы необходимо с целью создания и поддержания «конкурентного порядка». В связи с этим В. Ойкен критиковал политику К. Аденауэра как политику laissez-faire. В то же время министр экономики Л. Эрхард всегда ссылался на Ойкена как на мыслителя, предвосхитившего с научной точки зрения его политику.[57]

С. В. Нарижний, Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности, 2004

О «гласе народа» как важнейшем доводе заговорила в середине 1980-х гг. национально ориентированная интеллигенция и те ее представители, кто впоследствии сформировал партии. «Народ» как политически значимое явление они противопоставили тогда еще неприкосновенному «рабочему классу», создав иллюзию, что речь идет о новой и иной политической концепции. Иллюзия новизны основывалась на изображении «народа», который, имея душу и плоть, стенает под тяжестью истории и своей «реальностью» заменяет уже изживший себя, абстрактный «рабочий народ». Замена одной коллективной силы на другую сделала невозможными глубокие политические перемены, а переход от «рабочих» к «сербскому народу» позволил незаметно подменить тоталитаризм во имя класса тоталитаризмом во имя нации.

Коллектив авторов, Сербия о себе. Сборник, -1

Не забывайте, что научно-идеологическое творчество Г.Я.Ракитской пришлось сперва на глухое время застоя и разложения тоталитарного режима в СССР, а далее – на время перестройки и четвёртой русской революции. Революция эта была антитоталитарной и антиимперской, могла бы вывести Россию к социализму, но фактически вывела в периферийно-зависимый капитализм. Такое историческое время порождает обострённую потребность общества в идеологиях, ибо формируются и действуют социальные силы. Г.Я.Ракитская с честью выполнила свой долг учёного и социального мыслителя, оказалась как учёный и идеолог в нужном месте в нужное время. Социальные силы, готовые выступить за демократические преобразования в русле выхода страны из тоталитаризма (фашизма) в социализм, сполна были обеспечены необходимыми и достаточными идеологическими и теоретическими разработками. Но силы эти оказались слишком слабыми, да ещё и дезориентированными (всё никак не могли сообразить, что строй в СССР не имел ничего общего с социализмом, точно так же, как и в гитлеровской «социалистической» Германии).

Г. Я. Ракитская, Основные труды. Том 1. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства, 2017

Итак, важнейшим результатом естественноисторического пути развития человеческой цивилизации является возникновение и становление гражданского общества и правового государства. Возникший еще в первые годы перестройки интерес нашего обществознания к этим проблемам вполне объясним – мы впервые за долгие десятилетия стали предпринимать серьезные попытки расстаться с наследием тоталитаризма (или тирании, по выражению Монтескье) и сформировать условия для свободного демократического общества. Последнее становится реальностью при интегрировании в систему общечеловеческих ценностей и материализации таких идей как гражданское общество и правовое государство.

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

Именно в этих условиях – как никогда ранее с 1920-х годов – актуальными оказались мысли и дела сторонников «Смены вех». Предложенная идеологами данного сложного общественно-политического течения критика пороков ортодоксального большевизма в сочетании с вживанием в советский режим на некоторое время стали казаться панацеей от тоталитаризма «диктатуры пролетариата». Российской интеллигенции конца 1980-х годов на время оказались близки и понятны поиски общественной альтернативы сменовеховской интеллигенцией 1920-х годов. Их идейные поиски, их исторические уроки оказали воздействие на разработку идей Третьего Пути современной отечественной интеллигенцией.

А. В. Квакин, Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути, -1

Другую группу составляют те весьма малые по числу обществоведы и единицы из заметных политиков, кто квалифицирует идеологию КПСС, её режим и всю её общественную практику с конца 20-х годов (после сталинской контрреволюции) как идеологию и практику тоталитаризма, или, говоря яснее, как идеологию и практику диктатуры фашистского типа – антипод демократии, гуманизму, научному коммунизму. Мировоззренческие основы, теоретические концепции и способ мышления (методология) сталинизма и его нынешних преемников оцениваются как не имеющие ничего общего – кроме местами внешне схожей терминологии – с классическим марксизмом и его творческими живыми продолжениями.

Г. Я. Ракитская, Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства, 2017

Это не означает, что не было иных проектов, но преобладающей идеей с самого начала стала федеративная форма объединения. А вот о том, на каких принципах должна строится эта федерация, споры и дискуссии велись не один год. Дело в том, что послевоенный мир Европы, его миропостроение и миропонимание основывались на наличии биполярного мира, в котором на двух полюсах находились противостоящие друг другу, и главное, остальному миру, два гегемона-СССР и США. Поэтому, объединившаяся Европа могла бы оказать противодействие любой экспансии великих держав. Такая ситуация изменила бы и геополитическое положение национальных государств Европы и тем более объединенного континента. Сторонники интеграции, обосновывая свои идеи объединения, иллюстрировали сложившуюся ситуацию и ужасами второй мировой войны, разрухи, а также агрессивностью националистической идеологии и угрозой тоталитаризма. Но интересно другое. Если один из гегемонов – СССР, даже будучи страной европейского континента, не только не попытался участвовать в интеграционном процессе, но и отринул себя от европейского сообщества, добровольно и по своей инициативе отторгнул себя от объединяющейся Европы, то совершенно иначе повела себя другая супердержава! Уже в 1947 г., США проявила не только понимание, но и оказала поддержку европейским странам во всех их интеграционных начинаниях.

Сборник статей, Проблемы европейской интеграции: правовой и культурологический аспекты. Сборник научных статей, 2007

Третья сила – активные консерваторы. Они консолидируются на платформе защиты прежних порядков как якобы социалистических. Их непосредственное влияние в обществе убывает, их не слушают вовсе или воспринимают как экзотику тоталитаризма. Однако они сплочены, в этом их сила и способность к реваншу в случае какой-либо конкретной возможности. Их реваншистские вылазки возбуждают антитоталитаристские силы, помогают им сплотиться, увидеть свою подлинную значимость (яркий пример – демонстрации и митинги в Москве 4 и 25 февраля 1990 г.). Но вылазки и вся деятельность консерваторов углубляют ошибку отождествления тоталитаризма с социализмом. В итоге социалистический идеал (тем более идеология марксизма-ленинизма) утрачивают свои былые позиции в общественном сознании. Деятельность консерваторов, рекламирующих себя как поборников социализма и марксизма-ленинизма, постепенно сводит на нет шансы подтверждения народом социалистического выбора.

Б. В. Ракитский, Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том II. Становление науки о социальной политике, 2017

Гораздо более интересен, однако, феномен превращения антиправовых феноменов в правовые. В преступных сообществах, например, разбойничьих, пиратских, воровских шайках и т. п., – полагал Л.И. Петражицкий, – действует свое право: вырабатываются и беспрекословно исполняются свои специфические нормы (например, определяющие организацию, раздел добычи и пр.). Так, можно допустить существование некоторого права в пиратской шайке или революционной партии, которая, захватив власть в результате революции, может создать новое право, построенное на совершенно иных принципах, нежели предшествующее. Данный подход, очевидно вытекавший из ценностно-нейтрального отношения к праву, может рассматриваться как своеобразное предчувствие крушения либеральной системы позитивного права в эпоху тоталитаризма.

А. Н. Медушевский, Политические сочинения, 2015

«Коммунистической идеологией считается система концептуально оформленных представлений, идей и взглядов на политическую жизнь, основанных на нетерпимости одного социального класса (социального слоя) по отношению к другому, антигуманизме и тоталитаризме, предусматривает развитие идеи о превосходстве одного социального класса над другим, верховенстве одного класса и государства над личностью, отрицание права народов и наций на самоопределение, отрицание права частной собственности на средства производства, любые силовые действия на установление диктатуры одного слоя, агрессию к другому социальному слою, нетерпимость к другим мыслям, установление однопартийной системы управления. Под коммунистической идеологией также понимается трактовка ее разных форм в изложении ее основных представителей: В. Ленина, И. Сталина, М. Цзэдуна, К. Маркса».

А. А. Манчук, Кровь Донбасса, 2014

В 1950-60-х годах интерес к проблемам гражданской культуры и гражданского общества был обусловлен стремлением Запада создать идейный базис противодействия тоталитаризму. В данный период появилась широко известная работа Г. Алмонда и С. Верба, в которой подчёркивалась важность политической и гражданской культуры для оптимального функционирования свободного общества [124].

С. В. Остроумов, История идеи гражданского общества в англо-американской либеральной политической традиции, 2013

Говоря о «Нациократии» Сциборского нельзя не сказать несколько слов о самом термине «нациократия». Термин «нациократия»[85] в 1930-е гг. уже активно использовался в польской политической мысли. В некоторых случаях использование слово «нациократия» было близко к современному использованию слова «национализм». Так, польский мыслитель, экономист Ф. Млинарский, рассуждая о национализме, называл нациократией идеологию, согласно которой мировой порядок должен основываться на национальных государствах, относя зарождение «нациократии» к концу XIX в.[86]. Однако для него нациократия была неразрывно связана с парламентарной демократией и противоположна тоталитаризму, который Млинарский рассматривал как антинациональное явление.

А. И. Баканов, «Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг., 2014

Тоталитаризм – одна из форм государственного режима (тоталитарное государство), характеризующаяся тотальным контролем над целыми областями жизни общества, фактическим устранением конституционных прав и свобод, репрессиями по отношению к оппозиционно настроенным и инакомыслящим (в частности, различные формы тоталитаризма можно наблюдать в фашистской Италии, нацистской Германии и др.).

Наталья Бурханова, Экономическая география, -1

4. Тоталитарный режим характеризуется абсолютным контролем государства над всеми областями общественной жизни. В основе тоталитаризма могут лежать различные идеи: расового (национального) превосходства, харизматического лидера, диктатуры пролетариата и пр.

Коллектив авторов, Конституционное право зарубежных стран. Краткий курс, 2016

Все зависит, следовательно, от характера государства в переходный период, степени его приверженности интересам страны, народа, от уважения им традиций, достижений, культуры страны, уходящей от тоталитаризма. Реальная возможность проводить практически любую социальную политику делает остро актуальным вопрос об исторической ответственности государственных властей за перемены в социальном положении населения страны в целом и всех составляющих его групп и общностей.

Б. В. Ракитский, Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том I. Энциклопедические статьи по проблемам социальной политики, 2017

История движения, которое соучредитель Конгресса за культурную свободу Джон Дьюи называл «гуманизмом», а Бертран Рассел – «рационализмом», включает выход в свет двух культовых философских трудов: «Авторитарная личность» Т. Адорно и Э. Брунсвик и «Происхождение тоталитаризма» Ханны Арендт. Их ключевой месседж – отрицание авторитаризма независимо от идей, лежащих в его основе, в том числе проведение параллели Сталин – Гитлер, входящей в современную аксиоматику международного правозащитного движения.

К. А. Черемных, Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба, 2014

Мы должны вести наступление не только открытыми, но и тайными операциями… Курс на подстрекательство к расколу внутри коммунистического мира следует вести сдержанно, ибо этот курс всего-навсего тактическая необходимость, и нельзя никак упускать из виду, что он не должен заслонить нашу конечную цель – создание нетоталитарной системы в Восточной Европе. Задача состоит в том, чтобы облегчить рост еретического коммунизма, не нанеся в то же время серьезного ущерба нашим шансам заменить этот промежуточный тоталитаризм терпимыми режимами, входящими в западный мир. Мы должны всемерно увеличивать всю возможную помощь и поддержку прозападным лидерам и группам в этих странах» [1].

Э. Ф. Макаревич, Филипп Бобков и пятое Управление КГБ: след в истории, 2015

С другой стороны, направленность учения славянского папы на антропологизм, точная констатация порабощенности современного индивидуального и общественного духа материалистическим и, главное, потребительским подходом, приводящим к дисбалансу душевных сил человека и к распространенному ощущению несчастья и страха перед будущим, – свидетельствуют о воплощении в этом учении многовековой подлинно гуманной христианской мудрости и искренней печали о существующем положении дел. Угроза возвращения тоталитаризма и автократии, нарастание в обществе потребительских отношений и возникновение новых форм религиозного и идеологического фундаментализма названы Иоанном-Павлом II в энциклике 1991 г. “Centesimus annus”, посвященной столетию “Rerum novarum”, главными угрозами современности, и последовавшее развитие событий показало правоту этого вердикта.69

Ю. В. Зудов, Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий, 2011

Петровская эпоха, расширяет и корректирует Федотов свои представления о ней, являлась не только изменой, но и «обретением собственной сущности в заимствованных формах культуры». Запад способствовал пробуждению и мужанию России, а также формированию свободы. Советское время прервало связи России и Европы вместе с истреблением культурного слоя, хранящего эти связи. «Думается… – писал Федотов, – что и после освобождения России от сталинизма ей не жить цветущей культурной жизнью, если она сохранит китайскую стену, отделяющую ее от Запада»[56]. «Моральной болезнью» Федотов характеризовал евразийство за отречение от Запада и идеи автаркии, младороссов за принятие тоталитаризма и фашизма.

М. Г. Вандалковская, Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.), 2015

Авторитаризм – политический режим, выступающий как форма политической власти, которая сконцентрирована в руках одного человека или органа власти. Наиболее жесткой формой авторитаризма, которая допускает автономию личности в неполитической сфере, является тоталитаризм, характеризующийся абсолютным контролем власти над общественной и частной жизнью. К авторитарным правителям обычно относят И. Сталина, Б. Муссолини, А. Гитлера, А. Пиночета.

Издательство Европа, Словарь текущей политики, -1

Тоталитаризм определяется тем, что «диктатуру» олицетворяет собой идеология и партаппарат. А при авторитаризме – персонификация власти привязывается к деятельности конкретной личности или группы людей, олицетворяющих собой «диктатуру» (т. е. «не демократию»). Дихотомия «диктатура-демократия» явно взята из надуманного сочинения К. Поппера «Открытое общество и его враги», где он доказывает, что существуют лишь две формы государственного устройства:

Кирилл Мямлин, Высокий Коммунитаризм как Русская Идея, 2011

По мнению ученого, множественность, несомненно, представляет собой характерную черту плюрализма. Вместе с тем подчеркивается, что плюрализм не может быть сведен к одной этой черте. Обосновывая данное положение, В. А. Кулинченко, стремится наполнить множественность реальным содержанием. История становления Российской Федерации свидетельствует о том, что к окончательному решению каких-то проблем власть приходит не сразу, а путем многократного повторения поиска вариантов и всесторонней оценки возможностей их реализации с учетом объективных и субъективных факторов. Не требует доказательства утверждение о том, что плюрализм привлекает внимание исследователей не столько различием и многообразием своих форм, сколько тем, что с его помощью можно вполне определенно охарактеризовать любое политико-правовое явление. К примеру, в философии плюралистический подход к определению того или иного понятия исключает монизм, в социально-политической сфере – противостоит однопартийности и тоталитаризму. Возможно, именно это стало основанием для вывода В. А. Кулинченко: множественность как феномен обусловливает плюрализм мнений и существование многопартийности.

К. В. Старостенко, Конституционно-политическое многообразие, 2008

У законодательного введения конфискации имущества коррупционерам в России есть и свои сторонники, и противники. Последние считают, что этот «отживший тоталитаризм» может привести при несовершенстве судебной системы в России к непоправимым ошибкам. Конечно, совершенствование судебной системы – одна из основных задач нашей современной юридической истории и практики. Однако проблема несовершенства судебных структур достаточно традиционна для любого государства, и, тем не менее, отказа от наказания преступников ни одно из них в истории в принципе не допускало. Противники конфискации имущества коррупционеров ставят в пример России «цивилизованную Европу», которая в целом отказалась от конфискации имущества коррупционеров и их смертной казни. Однако во многих штатах Америки конфискация имущества коррупционеров является законодательной практикой. Также дело обстоит и во всех странах Юго-Восточной Азии, включая Китай, и уровень коррупции в этих странах – один из самых низких в мире. Таким образом, оба аргумента противников наказания ни в коей мере не могут стать призывом к тому, чтобы давать законодательную свободу преступникам, включая коррупционеров.

Коллектив авторов, Социально-психологические исследования коррупции, 2017

И если в рамках «некоммунистического тоталитаризма» возможно существование частной собственности, конкуренции и рыночных отношений, неизбежно порождающих дифференциацию экономической элиты и межэлитарный конфликт, то полновластие коммунистов позволяет длительное время сохранять «элитарный монолит».

Коллектив авторов, Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга, 2008