Неточные совпадения
Наш маленький господин, пробираясь посреди танцующих и немножко небрежно кланяясь на все стороны, стремился
к хозяину дома, который стоял на небольшом возвышении под хорами и являл из себя, по своему высокому росту, худощавому стану, огромным
рукам, гладко остриженным волосам и грубой, как бы солдатской физиономии, скорее старого, отставного тамбурмажора [Тамбурмажор — старший барабанщик.], чем представителя жантильомов [Жантильом — от франц. gentllhomme — дворянин.].
— Мне повелено было объяснить, — продолжал Марфин, кладя свою миниатюрную
руку на могучую ногу Крапчика, — кто я,
к какой принадлежу ложе, какую занимаю степень и должность в ней и какая разница между масонами и энциклопедистами, или, как там выражено, волтерианцами, и почему в обществе между ими и нами существует такая вражда. Я на это написал все, не утаив ничего!
Остроумно придумывая разные фигуры, он вместе с тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы, на что она не без досады возражала: «Ну, да, влюблена, умираю от любви
к нему!» — и в то же время взглядывала и на стоявшего у дверей Марфина, который, опершись на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест
руками, и подняв, по своей манере, глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили, что у него невесело на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова, так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
Приложив
руку к нахмуренному лбу, Марфин что-то такое соображал или сочинял и потом принялся писать на почтовом листе крупным и тщательным почерком...
— Поди, отвези это письмо…
к Людмиле Николаевне… и отдай его ей в
руки, — проговорил Егор Егорыч с расстановкой и покраснев в лице до ушей.
Марфин хоть и подозревал в своем камердинере наклонность
к глубоким размышлениям, но вряд ли это было так: старик, впадая в задумчивость, вовсе, кажется, ничего не думал, а только прислушивался
к разным болестям своим — то в спине, то в
руках, то в ногах.
— О, прелесть моя!.. — воскликнул он, простирая
к ней
руки. — У меня есть белые перчатки!.. Есть!.. И для тебя одной я хранил их!..
— Главные противоречия, — начал он неторопливо и потирая свои
руки, — это в отношении губернатора… Одни утверждают, что он чистый вампир, вытянувший из губернии всю кровь, чего я,
к удивлению моему, по делам совершенно не вижу… Кроме того, другие лица, не принадлежащие
к партии губернского предводителя, мне говорят совершенно противное…
— Он был у меня!.. — доложил правитель дел, хотя собственно он должен был бы сказать, что городничий представлялся
к нему, как стали это делать, чрез две же недели после начала ревизии, почти все вызываемые для служебных объяснений чиновники, являясь
к правителю дел даже ранее, чем
к сенатору, причем, как говорили злые языки, выпадала немалая доля благостыни в
руки Звездкина.
— Ваше высокопревосходительство! — начал он, прижимая
руку к сердцу, но более того ничего не мог высказать, а только, сморгнув навернувшиеся на глазах его слезы, поклонился и вышел.
Нищие, и особенно молодой из них, заметно прислушивались
к этому разговору. Из волокового окна между тем выглянуло заплывшее жиром, сизо-багровое лицо какой-то женщины, которая толстой и до плеча голой
рукой подала им огромный кусище пирога и проговорила при этом...
Наружность владыко имел приятную: полноватый, не совершенно еще седой, с расчесанными бородой и волосами, в шелковой темно-гранатного цвета рясе, с кокетливо-навитыми на
руке янтарными четками, с одним лишь докторским крестом на груди, который тогда имели не более как пять — шесть архиереев, он вышел в гостиную навстречу
к Крапчику, который был во фраке и звезде, и, склонив несколько голову, подошел
к благословению владыки.
— Ну-с, — сказал Егор Егорыч, вставая и предлагая gnadige Frau
руку, чтобы вести ее
к столу, чем та окончательно осталась довольною.
— А вот как мы, — прочти! — отвечал Сверстов, сунув ей в
руки записку, и, повернувшись
к стене, снова закрыл глаза.
Началось прощание; первые поцеловались обе сестры; Муза, сама не пожелавшая, как мы знаем, ехать с сестрой
к матери, не выдержала, наконец, и заплакала; но что я говорю: заплакала! — она зарыдала на всю залу, так что две горничные кинулись поддержать ее; заплакала также и Сусанна, заплакали и горничные; даже повар прослезился и, подойдя
к барышням, поцеловал
руку не у отъезжающей Сусанны, а у Музы; старушка-монахиня неожиданно вдруг отмахнула скрывавшую ее дверь и начала всех благословлять обеими
руками, как — видала она — делает это архиерей.
Сусанна пересела
к ней на постель и, взяв сестру за
руки, начала их гладить. Средству этому научил ее Егор Егорыч, как-то давно еще рассказывавший при ней, что когда кто впадает в великое горе, то всего лучше, если его
руки возьмут чьи-нибудь другие дружеские
руки и начнут их согревать. Рекомендуемый им способ удался Сусанне. Людмила заметно успокоилась и сказала сестре...
Помещавшийся у свечного ящика староста церковный и вместе с тем, должно быть, казначей почтамта, толстый, важный, с Анною на шее, увидав подходящего
к нему Егора Егорыча, тотчас утратил свою внушительность и почтительно поклонился ему, причем торопливо приложил правую
руку к своей жирной шее, держа почти перпендикулярно большой палец
к остальной ручной кисти, каковое движение прямо обозначало шейный масонский знак ученика.
— Мы и не войдем
к ней! — сказала Сусанна и увела мать, поддерживая ее под
руку.
Тогда он воскликнул: «Егда, говорит, не будет тебе, князь, беды на земле за неверие твое, то аз простираю
руку к небу и призываю на тебя суд божий: анафема!»
— Я разумею… но, впрочем, мне удобнее будет ответить на ваш вопрос прочтением письма, которое я когда-то еще давно писал
к одному из друзей моих и отпуск с которого мне, как нарочно, сегодня поутру, когда я разбирал свои старые бумаги, попался под
руку. Угодно вам будет прослушать его? — заключил Михаил Михайлыч.
Избранники сии пошли отыскивать труп и, по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились
к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить слово Иегова тем словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял труп за
руку, то мясо сползло с костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от костей».
Весь следующий день Егор Егорыч провел, запершись в своей комнате, и только
к вечеру спросил чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он этот день провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на своем кресле и, держа свою
руку под ложечкой, потом все более и более стал поднимать глаза
к небу и, видимо, одушевлялся.
— Это я сделал, — сказал управляющий, прижимая
руку к сердцу, — в благодарность памяти Петра Григорьича и из усердия
к будущей моей госпоже, Катерине Петровне.
Катрин, впрочем, помешала ему докончить этот романс, потому что, стоя у него за стулом, она вдруг обхватила его голову своими сильными
руками и заглушила его пение, прильнув губами
к его губам.
Бывали также Ченцовы несколько раз в маскарадах Дворянского собрания, причем Катрин ходила неразлучно с мужем под
руку, так что Валерьян Николаич окончательно увидал, что он продал себя и теперь находится хоть и в золотой, но плотно замкнутой клетке; а потому, едва только наступил великий пост, он возопиял
к жене, чтобы ехать опять в деревню, где все-таки ему было попривольнее и посвободнее, а сверх того и соблазнов меньше было.
— Опять новый сюрприз от племянничка! — воскликнул Егор Егорыч, разводя
руками, и сейчас же торопливо пошел
к Сусанне, которая сидела в своей комнате и вышивала по образцу масонского ковра gnadige Frau точно такой же ковер.
И с этими словами Аггей Никитич вынул слегка дрожащими
руками из столового ящика два небольшие столбика червонцев, которые были им сбережены еще с турецкой кампании. Червонцы эти он пододвинул на столе
к стороне, обращенной
к Миропе Дмитриевне.
— Ваше превосходительство, — начал он, прижимая
руку к своей полуобнаженной груди, — теперича я родитель этой девушки, за что ж так меня и ее обижать?..
В то время еще обращали некоторое внимание на нравственную сторону жизни господ жертвователей, но простодушнейший Артасьев, вероятно, и не слыхавший ничего о Тулузове, а если и слыхавший, так давно это забывший, и имея в голове одну только мысль, что как бы никак расширить гимназическое помещение, не представил никакого затруднения для Тулузова; напротив, когда тот явился
к нему и изъяснил причину своего визита, Иван Петрович распростер перед ним
руки; большой и красноватый нос его затрясся, а на добрых серых глазах выступили даже слезы.
Потом все вошли в гостиную, где сидели вдвоем Егор Егорыч и Сусанна Николаевна, которые, увидав, кто
к ним приехал, без сомнения, весьма удивились, и затем началась обычная сцена задушевных, хоть и бестолковых, деревенских свиданий: хозяева и гости что-то такое восклицали; все чуть-чуть не обнимались; у Сусанны Николаевны оба прибывшие гостя поцеловали с чувством
руку; появилась тут же вдруг и gnadige Frau, у которой тоже оба кавалера поцеловали
руку; все о разных разностях отрывочно спрашивали друг друга и, не получив еще ответа, рассказывали, что с ними самими было.
Тот сел;
руки у него при этом ходили ходенем, да и не мудрено: Аггей Никитич, раздосадованный тем, что был прерван в своих размышлениях о Беме, представлял собою весьма грозную фигуру. Несмотря на то, однако, робкий почтмейстер, что бы там ни произошло из того, решился прибегнуть
к средству, которое по большей части укрощает начальствующих лиц и делает их более добрыми.
Последний прямо подошел
к Сусанне Николаевне, взял ее за
руку и, пощупав пульс, проговорил...
Что касается до Сверстова, то он нервно потирал себе
руки, приготовляясь
к труднейшей для него, но необходимой операции.
Во все это время Сусанна Николаевна, сидевшая рядом с мужем, глаз не спускала с него и, видимо, боясь спрашивать, хотела, по крайней мере, по выражению лица Егора Егорыча прочесть, что у него происходит на душе. Наконец он взял ее
руку и крепко прижал ту
к подушке дивана.
Узнав, что он убил себя и убил от любви
к какой-то крестьянке, она всплеснула
руками и воскликнула...
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения
к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву
к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала
к нему в номер и поселилась с ним в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью на горячую
руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он, взглядывая по временам то на нее, то на небо, произносил...
— Хорошо, — отвечала gnadige Frau и, распростившись окончательно с своим партнером, подошла
к мужу; он взял ее за
руку и, поместившись рядом с нею на самых отдаленных от гостиной стульях, вступил с нею в тихий разговор.
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько раз заезжал
к Артасьеву, которого,
к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже в передней, продевая
руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
Невдалеке от нее сидела такожде особа женского пола, маленькая, черномазенькая — особа, должно быть, пребеспокойного характера, потому что хоть и держала в своих костлявых
руках работу, но беспрестанно повертывалась и прислушивалась
к каждому, кто говорил, имея при этом такое выражение, которым как бы заявляла: «Ну-ко, ну, говори!..
Хозяйка, увидав эту даму, почти со всех ног бросилась
к ней навстречу и, пожимая обе
руки той, воскликнула...
— Вот-с, в этих самых стенах, — стал он повествовать, — князь Индобский подцепил нашего милого Аркашу; потом пролез ко мне в дом, как пролез и
к разным нашим обжорам, коих всех очаровал тем, что умел есть и много ел, а между тем он под
рукою распускал слух, что продает какое-то свое большое имение, и всюду, где только можно, затевал банк…
Оказалось, что с лестницы сходила целая партия скованных по
рукам и ногам каторжников, предназначенных
к отправке по этапу.
— Дружбу? Извольте! — почти с радостью воскликнула Сусанна Николаевна. — Я готова
к вам питать ее и буду вам искренний и полезный друг… Вот вам в том
рука моя!.. — заключила она и, нимало не остерегаясь, сама протянула ему
руку, которую Углаков схватил и начал целовать десять, двадцать, пятьдесят раз.
Ближе всех
к колеснице шла или почти в бессознательном состоянии была ведена под
руки Муза Николаевна Егором Егорычем и Сусанной Николаевной, которые, впрочем, и сами еле брели.
— Об этом-с в нашей губернии, — принялся выпечатывать Егор Егорыч, — началось дело, и у меня в
руках все копии с этого дела; только я не знаю,
к кому мне обратиться.
Когда они вышли от министра, то прежде всего, точно вырвавшись из какого-нибудь душного места, постарались вздохнуть поглубже чистым воздухом, и Егор Егорыч хотел было потом свезти доктора еще
к другому важному лицу — Сергею Степанычу, но старый бурсак уперся против этого
руками и ногами.
— А я вас не прощаю и не извиняю, — ответила та ему, — и скажу прямо: если вам не угодно будет дать сегодня же бумагу, которую я требую от вас, то я еду
к генерал-губернатору и расскажу ему всю мою жизнь с вами, — как вы развращали первого моего мужа и подставляли ему любовниц, как потом женились на мне и прибрали
к себе в
руки весь капитал покойного отца, и, наконец, передам ему те подозрения, которые имеет на вас Марфин и по которым подан на вас донос.
Пока происходил у них этот спор, Егор Егорыч в отличнейшем расположении духа и с палкою в
руке шел по замерзшей дорожке
к отцу Василию для передачи ему весьма радостного известия.
— Я пришел
к вам, отец Василий, дабы признаться, что я, по поводу вашей истории русского масонства, обещая для вас журавля в небе, не дал даже синицы в
руки; но теперь, кажется, изловил ее отчасти, и случилось это следующим образом: ехав из Москвы сюда, я был у преосвященного Евгения и, рассказав ему о вашем положении, в коем вы очутились после варварского поступка с вами цензуры, узнал от него, что преосвященный — товарищ ваш по академии, и, как результат всего этого, сегодня получил от владыки письмо, которое не угодно ли будет вам прочесть.
В один из таких жарких дней кузьмищевское общество сидело на садовой террасе за обедом, при котором, как водится, прислуживал и Антип Ильич, ничего, впрочем, не подававший, а только внимательно наблюдавший, не нужно ли чего-нибудь собственно Егору Егорычу. В настоящее время он увидел, что одна молодая горничная из гостиной звала его
рукой к себе. Антип Ильич вышел
к ней и спросил, что ей надобно.