Неточные совпадения
Никто уже
не сомневался в ее положении; между тем сама Аннушка, как ни тяжело ей было, слова
не смела пикнуть о своей дочери — она хорошо
знала сердце Еспера Иваныча: по своей стыдливости, он скорее согласился бы умереть, чем признаться в известных отношениях с нею или с какою бы то ни было другою женщиной: по какому-то врожденному и непреодолимому для него самого чувству целомудрия, он как бы
хотел уверить целый мир, что он вовсе
не знал утех любви и что это никогда для него и
не существовало.
Одно новое обстоятельство еще более сблизило Павла с Николаем Силычем. Тот был охотник ходить с ружьем. Павел, как мы
знаем, в детстве иногда бегивал за охотой, и как-то раз, идя с Николаем Силычем из гимназии, сказал ему о том (они всегда почти из гимназии ходили по одной дороге,
хотя Павлу это было и
не по пути).
— Да, подите, — люди разве рассудят так!.. Никто этого
не знает, да и
знать не хочет!.. Я здесь совершенно одна, ни посоветоваться мне
не с кем, ни заступиться за меня некому! — проговорила m-me Фатеева и заплакала горькими-горькими слезами.
— И сам еще
не знаю! — отвечал Павел, но таким тоном, которым явно
хотел показать, что он —
не то что сам
не знает, а
не хочет только говорить ей об этом.
В последние именины повторилось то же, и
хотя Вихров
не хотел было даже прийти к нему,
зная наперед, что тут все будут заняты картами, но Салов очень его просил, говоря, что у него порядочные люди будут; надобно же, чтоб они и порядочных людей видели, а то
не Неведомова же в подряснике им показывать.
— Хвалю и одобряю! — произнес Салов. — Я сам,
хотя и меняю каждый день женщин, но
не могу, чтобы около меня
не было существа, мне преданного. Наклонность,
знаете, имею к семейной жизни.
Я
знала, что я лучше, красивее всех его возлюбленных, — и что же, за что это предпочтение; наконец, если
хочет этого, то оставь уж меня совершенно, но он напротив, так что я
не вытерпела наконец и сказала ему раз навсегда, что я буду женой его только по одному виду и для света, а он на это только смеялся, и действительно, как видно, смотрел на эти слова мои как на шутку; сколько в это время я перенесла унижения и страданий — и сказать
не могу, и около же этого времени я в первый раз увидала Постена.
«Завален работою, а в собрание, однако, едет!» — подумала Клеопатра Петровна и от такого невнимания Вихрова даже заболела. Катишь Прыхина,
узнав об ее болезни, немедленно прискакала утешать ее, но Клеопатра Петровна и слушать ее
не хотела: она рыдала, металась по постели и все выговаривала подруге...
— Я вот к вам поэтому, полковник, и приехал:
не можете ли вы
узнать, за что я, собственно, обвинен и что, наконец, со мной
хотят делать?
— Прежде всего — вы желали
знать, — начал Абреев, — за что вы обвиняетесь… Обвиняетесь вы, во-первых, за вашу повесть, которая, кажется, называется: «Да
не осудите!» — так как в ней вы
хотели огласить и распространить учения Запада, низвергнувшие в настоящее время весь государственный порядок Франции; во-вторых, за ваш рассказ, в котором вы идете против существующего и правительством признаваемого крепостного права, — вот все обвинения, на вас взводимые; справедливы ли они или нет, я
не знаю.
Миротворский все это записывал. Вихрова, наконец, взорвало это. Он
хотя твердо и
не знал, но чувствовал, что скорее он бы должен был налегать и выискивать все средства к обвинению подследственных лиц, а
не депутат ихний, на обязанности которого, напротив, лежало обстаивать их.
«Черт бы их драл, — что бы они ни выдумывали, я
знаю только, что по совести я прав, и больше об этом и думать
не хочу».
«Что это, — я говорю невиннейшим,
знаете, голосом, — Ивана-то Алексеевича вытурили, говорят, из службы?» — «Да, говорит, он
не хочет больше служить и переезжает в Москву».
Вихров понимал, что приезд ее будет тяжел для Груши, а он
не хотел уже видеть жертв около себя — и готов был лучше бог
знает от какого блаженства отказаться, чтобы только
не мучить тем других.
Он, кажется, все это сам уж очень хорошо
знал и только
не хотел расспросами еще более растравлять своих душевных ран; ходившей за ним безусыпно Катишь он ласково по временам улыбался, пожимал у нее иногда руку; но как она сделает для него, что нужно, он сейчас и попросит ее
не беспокоиться и уходить: ему вообще, кажется, тяжело было видеть людей.
— Ты все сердишься и
не хочешь согласиться со мной, что я совершенно права, — и поверь мне, что ты сам гораздо скорее разлюбишь меня, когда весь мой мир в тебе заключится; мы с тобой
не молоденькие, должны
знать и понимать сердце человеческое.
— Я вот, Павел Михайлович, давно
хотел с вами поговорить об одной вещи, — вы вот и родственник моей жене и дружны с ней очень,
не знаете ли, что за причина, что она по временам бывает очень печальна?
— Нет, не оставлю! Ты меня
не хотел знать, ты неблагодарный! Я пристроил тебя здесь, нашел женщину-клад. Покой, удобство всякое — все доставил тебе, облагодетельствовал кругом, а ты и рыло отворотил. Благодетеля нашел: немца! На аренду имение взял; вот погоди: он тебя облупит, еще акций надает. Уж пустит по миру, помяни мое слово! Дурак, говорю тебе, да мало дурак, еще и скот вдобавок, неблагодарный!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. И
не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его
знает,
не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.