Неточные совпадения
— Княгиня может ненавидеть Москву, но я все-таки не поеду отсюда по одному тому, что в Москве вы
живете, — заключил
князь, произнеся последние слова несколько тише, чем прочие.
— Это не пустые слова, Елена, — возражал, в свою очередь,
князь каким-то прерывистым голосом. — Я без тебя
жить не могу! Мне дышать будет нечем без твоей любви! Для меня воздуху без этого не будет существовать, — понимаешь ты?
— Затем, что в одном будет
жить княгиня, а в другом я, — отвечал флегматически
князь.
Он уже давно узнал Елену, возвращавшуюся из Москвы. О том, что Жиглинские будут в Останкине
жить и даже переехали с ними в один день,
князь до сих пор еще не говорил жене.
Ей казалось, что он тогда, по необходимости, будет больше бывать дома и не станет каждый день скакать в Москву для свидания с предметом своей страсти, а таким образом мало-помалу и забудет Елену; но, по переезде на дачу,
князь продолжал не бывать дома, — это уже начинало княгиню удивлять и беспокоить, и тут вдруг она узнает, что Елена не только что не в Москве, но даже у них под боком
живет: явно, что
князь просто возит ее за собой.
Впервые напечатана А.И.Герценом в «Полярной звезде» в 1856 году.]; потом стал ей толковать о русском мужике, его высоких достоинствах; объяснял, наконец, что мир ждет социальных переворотов, что так
жить нельзя, что все порядочные люди задыхаются в современных формах общества; из всего этого княгиня почти ничего не понимала настоящим образом и полагала, что
князь просто фантазирует по молодости своих лет (она была почти ровесница с ним).
— Вот вам,
жив и невредим — ваше сокровище! — сказал Миклаков, подводя к ней
князя.
С настоящей минуты она начала серьезно подумывать, что, в самом деле, не лучше ли ей будет и не легче ли
жить на свете, если она разойдется с
князем и уедет навсегда в Петербург к своим родным.
— Что же вы в гостинице, что ли, где-нибудь будете
жить? — продолжал
князь и при этом мельком взглянул на княгиню. Он, наверное, полагал, что это она потребовала, чтобы барон переехал от них; но та сама смотрела на барона невиннейшими глазами.
— Вы, переехав с дачи, у
князя будете
жить?
Елпидифора Мартыныча разбудили и доложили ему, что его зовут от
князя Григорова к г-же Жиглинской. Он уже слышал, что Елена больше не
жила с матерью, и понял так, что это, вероятно, что-нибудь насчет родов с ней происходит. Первое его намерение было не ехать и оставить этих господ гордецов в беспомощном состоянии; но мысль, что этим он может возвратить себе практику в знатном доме Григоровых, превозмогла в нем это чувство.
— К
князю Григорову… безыменное!.. Никем не подписанное… О том, что княгиня его
живет с другим.
— Я полагал, что ваши средства недостаточны настолько, чтобы
жить на них за границею, — проговорил
князь довольно ровным голосом.
— Очень знаю, потому что она
живет у меня в доме, — сказал
князь, не совсем, по-видимому, довольный тем, что Елена переписывается с Миклаковым.
— Где же вы
живете здесь в Москве, monsieur Жуквич? — обратился к нему еще раз
князь.
—
Жить даже не можете вместе? — повторил он. — Что ж, и
князь так же думает?
Живя уже несколько дней в Петербурге,
князь почти не выходил из своего номера и только в последнее утро съездил на могилу к Марье Васильевне, недавно перед тем умершей и похороненной.
Но, собственно говоря, Елпидифор Мартыныч зашел к
князю затем, чтобы разведать у него, за что он с Еленой Николаевной поссорился и куда она от него переехала, о чем убедительнейшим образом просила его Елизавета Петровна, даже не знавшая, где теперь дочь
живет. Вообще этот разрыв Елены с
князем сильно опечалил и встревожил Елизавету Петровну и Елпидифора Мартыныча: он разом разбивал все их надежды и планы.
Приехав в гостиницу, где
жил Жуквич,
князь прямо прошел к тому в номер, введя с собою и Николя, из опасения, чтобы тот не улизнул. Они застали Жуквича дома. Тот при виде их заметно смутился.
Князь подошел к нему и сказал ему не громко и по-английски, чтобы Николя не мог понять, что он говорит...
«Вы сами,
князь, — писала Петицкая, — знаете по собственному опыту, как можно ошибаться в людях; известная особа, по здешним слухам, тоже оставила вас, и теперь единственное, пламенное желание княгини — возвратиться к вам и ухаживать за вами. А что она ни в чем против вас не виновна — в этом бог свидетель. Я так же, как и вы, в этом отношении заблуждалась; но,
живя с княгиней около полутора лет, убедилась, что это святая женщина: время лучше докажет вам то, что я пишу в этих строках…»
— Вы, ваше сиятельство, так-таки монахом все и намерены
жить? — заговорил он, лукаво посматривая на
князя.
Я, признаться, вас же повинил, — не помстилось ли, думаю,
князю: каким образом с одним человеком годы
жила, а другого неделю как узнала…
— Но прежде я желал бы знать: как вы очутились в этой клетке? Что
князя вы кинули, это я слышал еще в Европе, а потому, приехав сюда, послал только спросить к нему в дом, где вы
живете… Мне сказали — в таком-то казенном доме… Я в оный; но мне говорят, что вы оттуда переехали в сию гостиницу, где и нахожу вас, наконец. Вы, говорят, там служили и, по обыкновению вашему, вероятно, рассорились с вашим начальством?
— Но потом где вы
жили? — сказал
князь как бы более механически.
— С кем-нибудь из русских или одни? — спросил
князь; ему, кажется, хотелось узнать,
жил ли там Миклаков.
— В гостиницу тут одну; в нумера, где вот Жуквич поляк
живет!.. — проговорил Елпидифор Мартыныч, как бы больше обращаясь к
князю.
Но что Елена?.. Как она
живет, и какое впечатление произвело на нее известие о самоубийстве князи? Вот те последние вопросы, на которые я должен ответить в моем рассказе. Весть о смерти
князя Елене сообщил прежде всех Елпидифор Мартыныч и даже при этом не преминул объяснить ей, что
князь, собственно, застрелился от любви к ней.