Неточные совпадения
Сватались к Лизе молодые
и степенные, сватались бедные
и богатые, сватались те, кому жениным приданым
хотелось карман починить, засылали свах
и такие, что, думая завести торговое дело пошире, рассчитывали на доронинские денежки…
До ночи просидела Таифа, поджидая возврата Марка Данилыча. Еще
хотелось ей поговорить с ним про тесное обстояние Манефиной обители. Знала, что чем больше поплачет, тем больше возьмет. Но
так и ушла, не дождавшись обительского благодетеля.
Не слушал Никита Федорыч ни речей Корнея, ни бурлацкого хохота, раздавшегося на его слова, быстрыми шагами удалился он от пристани. А сердце
так и кипит от гнева
и досады… Очень
хотелось ему расправиться с нахалом.
— Самому мне, матушка,
так хотелось сделать, да что ж я могу? — сказал Самоквасов. — Дядя никаких моих слов не принимает. Одно себе заладил: «Не дам ни гроша» —
и не внимает ничьим советам, ничьих разговоров не слушает…
— Широко, значит, жить
захотелось, — с усмешкой ответил Феклист Митрич. — Навезет с собой целый табор келейниц. Все заведет, как надо быть скиту. Вон
и скотный двор ставит,
и конный!.. Часовни особной только нельзя,
так внутри келий моленну заведет… Что ей, Манефе-то?.. Денег не займовать…
И у самой непочатая куча,
и у брата достаточно.
— Чувствительнейше вас благодарим, Тимофей Гордеич, — низко кланяясь, молвил Васютка,
и лицо его просияло. Шапка не простая, а мерлушчатая! Больно
хотелось такой ему. «Заглядятся девки, как зимой, Бог даст, с кулаками в голицах на Кабан пойду, — думает он. — Держись, татарва окаянная, — любому скулу сворочу!»
Иванушку взял в дети, обучил его грамоте, стал
и к старым книгам его приохачивать.
Хотелось Герасиму, чтоб из племянника вышел толковый, знающий старинщик,
и был бы он ему в торговле за правую руку. Мальчик был острый, умен, речист, память на редкость. Сытей хлеба стали ему книги; еще семнадцати лет не минуло Иванушке, а он уж был
таким сильным начетчиком, что, ежели кто не гораздо боек в Писании, — лучше с ним
и не связывайся, в пух
и прах
такого загоняет малец.
Никого из сродников не чаял встретить он на родине, а все-таки
хотелось старому служаке хоть разок еще полюбоваться на родные поля, побродить перед смертью по родным лесам, на церковном погосте поклониться могилкам родителей, а по времени
и самому там лечь.
— Эх, ваше степенство, — молвил с глубоким вздохом старый солдат. — Мила ведь сторона, где пупок резан, на кого ни доведись; с родной-то стороны
и ворона павы красней… Стар уж я человек, а все-таки истосковались косточки по родимой землице,
хочется им лечь на своем погосте возле родителей,
хочется схорониться во гробу, что из нашей сосны долблен.
Едем мы с ним, а он
и говорит: очень, дескать,
хотелось ему
и товарища моего купить, Мокея, значит, Данилыча, да дорого, говорит, просят адаевцы, за
такую цену его не перепродашь.
«Не враг ли смущает меня? — приходит ей на мысль. — Ему
хочется не допускать меня до общения с людьми Божьими?
Так и Марья Ивановна говорила,
и Варенька,
и все. Хитрой, злобной силой ополчается он на меня… Прочь, лукавый!.. Не смутить тебе меня, не совратить!.. Помню Писание: «Безумное Божие премудрей человеческой мудрости».
— Никаких тайностей у нас нет, да
и быть их не может. Мы со свояком ведем дела в открытую, начистоту. Скрывать нам нечего, — молвил Дмитрий Петрович. — А если уж вам очень
хочется узнать, кому достался наш караван,
так я, пожалуй, скажу — Марку Данилычу Смолокурову.
Пошел Василий Фадеев, хоть
и не
так спешно, как бы
хотелось Дарье Сергевне. Идет, а сам с собой рассуждает: «Кто ж теперь делами станет заправлять? Дочь молода, умом еще не вышла; разве что Дарья Сергевна? Да не бабье это дело… Дай-ка Господи, чтоб не очнулся!.. Пятьсот рублев у меня в руках, а опричь его, никто про это не знает».
Больше всех
хочется Дуне узнать, что
такое «духовный супруг». Вот уж год почти миновал, как она в первый раз услыхала о нем, но до сих пор никто еще не объяснил ей, что это
такое. Доходили до Луповиц неясные слухи, будто «араратский царь Максим», кроме прежней жены, взял себе другую, духовную, а последователям велел брать по две
и по три духовные жены. Егор Сергеич все знает об этом, он расскажет, он разъяснит. Николай Александрыч
и семейные его мало верили кавказским чудесам.
А тоска
так и разливается по бледному лицу ее.
Так и гложет у ней сердце… То отец мерещится, то Самоквасов не сходит с ума. Уйти
хочется, одной остаться, но Варенька ни на шаг от нее.
— Успеешь, красное солнышко, успеешь, моя золотая, — тихо отвечала ей Марья Ивановна. — Повремени немножко. Кой-какие дела по именьям задержали меня здесь. Как только управлюсь,
так и поедем. Да что это вдруг тебе домой
захотелось? Прежде про дом
и не поминала, а теперь вдруг встосковалась.
После этого Дуня, без уговоров Марьи Ивановны, каждый день приходила обедать, чтобы повидаться с Денисовым.
Так ей
хотелось узнать подробнее о духовном супружестве. «Не все ж у них ложь
и обман, — она думала, — а Денисов, кажется, правдив, не то что другие. На другой день после свиданья с ним он прямо мне сказал, что смутившие меня сказанья сущий вздор, пустая, бессмысленная выдумка глупых людей… Но для чего ж он хочет говорить со мной наедине?»
— Видите ли, любезнейший Герасим Силыч, — сказал Патап Максимыч. — Давеча мы с Авдотьей Марковной положили: лесную пристань
и прядильни продать
и дом, опричь движимого имущества, тоже с рук сбыть. Авдотье Марковне, после
такого горя, нежелательно жить в вашем городу,
хочется ей, что ни осталось после родителя, в деньги обратить
и жить на проценты. Где приведется ей жить, покуда еще сами мы не знаем. А как вам доведется все продавать,
так за комиссию десять процентов с продажной цены получите.
— После расскажу, после, когда буду у вас в Осиповке, — сказала Дуня, — а теперь, видит Бог, не могу. Язык не поворотится. Знаете, отчего мне
хочется покинуть этот город
и в нем даже родительские могилки? Чтобы подальше быть от этих Луповицких, от Фатьянки, от Марьи Ивановны. Много я от них натерпелась — говорить,
так всего не перескажешь.
Настала Святая неделя,
и в последние ее дни Патап Максимыч получил письмо от Махмета Субханкулова. Тут вышла остановка в поездке на Низ. Дуня
и сама не решалась ехать
так далеко
и мужа не отпускала без себя на пароход —
хотелось ей прежде повидаться с незнакомым еще ей дядей.
Слыхал про меня
и прежде Чапурин,
и очень ему
хотелось иметь у себя
такого работника, как я,
и потому с радостью принял меня в дом.
Неточные совпадения
Черт побери, есть
так хочется,
и в животе трескотня
такая, как будто бы целый полк затрубил в трубы.
— Неволя к вам вернулася? // Погонят вас на барщину? // Луга у вас отобраны? — // «Луга-то?.. Шутишь, брат!» // —
Так что ж переменилося?.. // Закаркали «Голодную», // Накликать голод
хочется? — // — «Никак
и впрямь ништо!» — // Клим как из пушки выпалил; // У многих зачесалися // Затылки, шепот слышится: // «Никак
и впрямь ништо!»
Так вот что с парнем сталося. // Пришел в село да, глупенький, // Все сам
и рассказал, // За то
и сечь надумали. // Да благо подоспела я… // Силантий осерчал, // Кричит: «Чего толкаешься? // Самой под розги
хочется?» // А Марья, та свое: // «Дай, пусть проучат глупого!» //
И рвет из рук Федотушку. // Федот как лист дрожит.
Сработано было чрезвычайно много на сорок два человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине в тридцать кос, был уже скошен. Нескошенными оставались углы с короткими рядами. Но Левину
хотелось как можно больше скосить в этот день,
и досадно было на солнце, которое
так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только
хотелось еще
и еще поскорее
и как можно больше сработать.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что
такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем не основанное предположение,
и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему
хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна,
и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.