Неточные совпадения
Солидности этой, однако, не всеми была дана одинаковая оценка, и многие построили на ней заключения, невыгодные для характера молодой девушки. Некоторые молодые дамы, например, называли это излишнею практичностью и жесткостью: по их мнению, Саша, имей она
душу живую и восприимчивую, какую предполагает
в себе каждая провинциальная дама, не убивала бы поэтические порывы юноши, а поддержала бы их: женщина должна вдохновлять, а не убивать вдохновение.
Правому нечего гордиться пред неправыми, ибо неправый может исправиться, ибо
в живой
душе всегда возможно обновление.
Все свежее лицо ее дышит здоровьем, а
в больших серых глазах ясное спокойствие
души.
«Она всегда толкова, и дело здесь, очевидно, идет о сегодня», — сказал он себе и, положив такое решение, вздохнул из глубины
души и, обратясь к сидевшему
в молчании Висленеву, добавил: — так-то, так-то, брат Савушка; все у нас с тобой впереди и деньги прежде всего.
Вы все, господа, очень опрометчиво поступали, склоняя женщин жить только плотью и не верить
в душу: вам гораздо сподручнее были бы бесплотные; но я, к сожалению, была не бесплотная и доказала вам это живым существом, которое вы «во имя принципа» сдали
в воспитательный дом.
Он снял свою изуродованную шляпу, оглядел ее и, надев прорехой на затылок, пошел по узенькой, не пробитой, а протоптанной тропинке
в глубь небольшого, так сказать, однодворческого сада. Кругом растут, как попало, жимолости, малина, крыжовник, корявая яблонька и
в конце куст густой черемухи; но живой
души человеческой нет.
— Уж просто ни один Язон
в Колхиде не знавал такого
душа!
Страдая, ты, казалось, не страдал,
Ты брал удары и дары судьбы,
Благодаря за то и за другое,
И ты благословен!..
Дай мужа мне, которого бы страсть
Не делала рабом, и я укрою
Его
души моей
в святейших недрах,
Как я укрыл тебя.
К семнадцатому году своего возраста Павел Николаевич освободился от всех своих родных, как истинных, так и нареченных: старший Бодростин умер; супруги Гордановы, фамилию которых носил Павел Николаевич, также переселились
в вечность, и герой наш пред отправлением своим
в университет получил из рук Михаила Андреевича Бодростина копию с протокола дворянского собрания об утверждении его, Павла Николаевича Горданова,
в дворянстве и документ на принадлежность ему деревни
в восемьдесят
душ, завещанной ему усопшим Петром Бодростиным.
Ванскок смирилась и примкнула к хитрым нововерам, но она примкнула к ним только внешнею стороной,
в глубине же
души она чтила и любила людей старого порядка, гражданских мучеников и страдальцев, для которых она готова была срезать мясо с костей своих, если бы только это мясо им на что-нибудь пригодилось.
Ей дали
в руки кошку и велели
задушить ее рукой.
— Живучи с волками, войте по-волчьи и не пропускайте то, что плывет
в руки. Что вам далось это глупое слово «донос», все средства хороши, когда они ведут к цели. Волки не церемонятся, режьте их,
душите их, коверкайте их, подлецов, воров, разбойников и душегубов!
В их
душах, как и
в их наружности, всегда есть что-то напоминающее заморенных
в щенках собак, они бессильны и злы, — злы на свое бессилие и бессильны от своей злости.
— Извините; это, значит, опять надо торговаться, а я позволю себе вам, сударыня, признаться, что до изнеможения устал с этим торгом.
В старину отцы наши на тысячи
душ короче торговались, чем мы на одного человека.
Висленев,
в свою очередь, не менее язвительно, попросил уволить его от всяких объяснений, и, не проверяя представленного счета, взял и подписал его, взглянув только на последний итог
в три тысячи рублей, итог, как объяснила ему жена, отнюдь небольшой, потому что
в Петербурге, живучи прилично, с семейством
в пять
душ, с тремя прислугами и кормилицей, менее шести тысяч рублей
в год издержать невозможно.
Висленев извинял, хотя
в уме своем он уже кое-что смекал и насчет Горданова, и говорил с ним о своих семейных делах более по привычке и по неотразимой потребности с кем-нибудь говорить, при неимении под рукой другого лица, удобного для излития
в душу его своих скорбей, а между тем истек третий семестр, и явился новый трехтысячный счет…
Будь это во Франции, или
в Англии, это было бы иное дело: там замужняя женщина вся твоя; она принадлежит мужу с телом, с
душой и, что всего важнее, с состоянием, а наши законы, ты знаешь, тянут
в этом случае на бабью сторону: у нас что твое, то ее, потому что ты, как муж, обязан содержать семью, а что ее, то не твое, не хочет делиться, так и не поделится, и ничего с нее не возьмешь.
— Вы ошибаетесь, — ответила, сажая его рукой на прежнее место, Синтянина, — вы говорите «не надо», думая только о себе, но мы имеем
в виду и другую мучающуюся
душу, с которою и я, и Катя связаны большою и долгою привязанностию. Не будьте же эгоистом и дозвольте нам наши заботы.
Какая разница
в ощущениях, вносимых
в душу этими двумя женщинами?
Какой сладкий покой льет
в душу ее трезвое, от сердца сказанное слово.
И между тем никто никогда не остановился на
душе ее, никто не полюбил ее за ее сердце, не сказал ей, что он ей вверяется, что он ей верит и хочет слиться с нею не
в одном узком объеме чувственной любви!
Ему и
в голову не приходило, что он самое свежее свое бесчестие вез с самим собою, да и кто бы решился заподозреть
в этом влаственную красоту Глафиры, взглянув на прилизанного Ропшина,
в душе которого теперь было столько живой, трепещущей радости, столько юношеской гордости и тайной, злорадной насмешки над Висленевым, над Гордановым и над всеми смелыми и ловкими людьми, чья развязность так долго и так мучительно терзала его юное, без прав ревновавшее сердце.
— Кто знает? А как вы полагаете: возможно ли, чтобы щука выскочила сама из реки, вспрыгнула человеку
в рот и
задушила его?
— Положим; но я знаю то, что
в нем есть смешного: его таинственная сторона. Вы верите
в переселение
душ?
— Ну, прочь мораль! Я не моральна! Скажите-ка нам что-нибудь о переходе
душ. Мне очень нравится ваша теория внесения
в жизнь готовых способностей, и я ее часто припоминаю: мне часто кажется, что во мне шевелится что-то чужое, но только вовсе не лестное, — добавила она с улыбкой к гостям. — Не была ли я, Светозар Владенович, Аспазией или Фриной, во мне прегадкие инстинкты.
Приходит; на дворе никого,
в сенях никого и
в комнатах никого, все вокруг отперто, а живой
души нет.
Не
в редкость это случалось, но только у Леты вдруг стала
душа не на месте.
— Я думала или, лучше скажу, я была даже уверена, что мы с вами более уже не увидимся
в нашем доме, и это мне было очень тяжело, но вы, конечно, и тогда были бы как нельзя более правы. Да! обидели человека, наврали на него с три короба и еще ему же реприманды едут делать. Я была возмущена за вас до глубины
души, и зато из той же глубины вызываю искреннюю вам признательность, что вы ко мне приехали.
«Эх ты бедный, бедный межеумок! — думала Бодростина. — Ей
в руки дается не человек, а клад: с
душой, с умом и с преданностью, а ей нужно она сама не знает чего. Нет; на этот счет стрижки были вас умнее. А впрочем, это прекрасно: пусть ее занята Гордановым… Не может же он на ней жениться… А если?.. Да нет, не может!»
От Александры Ивановны никто не ожидал того, что она сделала. Выгнать человека вон из дома таким прямым и бесцеремонным образом, — это решительно было не похоже на выдержанную и самообладающую Синтянину, но Горданов, давно ее зливший и раздражавший, имел неосторожность, или имел расчет коснуться такого больного места
в ее
душе, что сердце генеральши сорвалось, и произошло то, что мы видели.
— Я и теперь спокоен как могила, но нет мира
в моей
душе… Дайте мне этого мира… положите на меня крест вашею рукой… Это… я уверен, принесет мне… очень нужную мне силу.
Александра Ивановна минуту постояла, как бы призывая
в глубину
души своей спокойствие, и затем перекрестила Подозерова, говоря...
Мой отец был возмущен этим до глубины
души, и
в то время как Иосаф Висленев,
в качестве политического арестанта, пользовался
в городе почти общим сочувствием, у нас
в доме его строго осуждали, и я признавала эти осуждения правильными.
Он говорил, что это человек с преступным, ничего не щадящим легкомыслием, и я
в глубине
души с ним согласилась, что женщине нечего делать с таким человеком.
Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех, кого губил Висленев, и эта картина во всем ее ужасе огненными чертами напечатлелась
в душе моей; сердце мое преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда ни к кому не ощущала до этой минуты, жалостью, пред которою я сама и собственная жизнь моя не стоили
в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения этих людей заклокотала
в душе моей с такою силой, что я целые сутки не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех, кому они дороги, и ради его, совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжелому ответу.
В душе моей я чувствовала Бога: я никогда не была так счастлива, как
в эти вечно памятные мне минуты, и уже не могла позволить совершиться грозившему несчастию, не употребив всех сил отвратить его.
Тогда впервые я почувствовала, что на мой счет заблуждались все, считая меня спокойною и самообладающею; тут я увидела, что
в глубине моей
души есть лава, которой мне не сдержать, если она вскипит и расколышется.
И еще я же сама должна этому помогать… но ведь я тоже человек,
в моей
душе тоже есть ревность, есть эти страшные порывы к жизни.
Это прекрасное, легкое состояние, ниспосылаемое как бы
в ослабу
душе, длилось долго: свежий ветер предосеннего утра плыл ровным потоком
в окно и ласково шевелил распущенной косой Синтяниной, целовал ее чистые щеки и убаюкивал ее тихим свистом, проходя сквозь пазы растворенной рамы.
Синтянина была
в большом затруднении, и затруднение ее с каждой минутой все возрастало, потому что с каждою минутой опасность увеличивалась разом
в нескольких местах, где она хотела бы быть и куда влек ее прямой долг, но Форова была бездыханна, и при ее кипучей
душе и незнающих удержу нервах, ей грозила большая опасность.
По заслугам опороченное, недавнее юродство отрицательниц было выставлено пугалом для начинающих жить юношей и юниц последнего пятилетия, но
в противовес ему не дано никакого живого идеала, способного возвысить молодую
душу над уровнем вседневных столкновений теории и житейской практики.
Именно как дитя,
в душе которого рождается неведомо что, совсем новое и необъяснимое никаким прошлым…
— Я так хочу!.. Оставьте! — простонала Лариса и, обвив руками шею Подозерова, робко нашла устами его уста. Подозеров сделал невольное, хотя и слабое, усилие отвернуться: он понял, что за человек Лариса, и
в душе его мелькнуло… презрение к невесте.
Но Катерину Астафьевну это сокрушало, и сокрушало
в одном отношении. Она боялась за
душу Форова и всегда лелеяла заветную мечту «привести его к Богу».
— Вы потому не хотите об этом говорить и думать как следует, что
души вашей коснулось святое сомнение
в справедливости рутины безверия! И посмотрите зато сюда!
Глядя на Евангела, Катерина Астафьевна благословляла жизнь
в ее благе; сливаясь
душой с
душой Синтяннной, она благоговела пред могуществом воли, торжествующим
в святой силе терпения, и чувствовала себя исполненной удивления и радости о их совершенстве, до которого сама не мечтала достигнуть, не замечая, что иногда их даже превосходит.
— Поп Евангел! Нечего вам про попа Евангела. Вам до него далеко; а тут ни поп, ни архиерей ничего не поделают, когда на одного попа стало семь жидовин. Что отец добрый
в душу посадит, то лихой гость за один раз выдернет.
Механика, устроенная Кишенским, шла прекрасно: Бодростин не успел оглянуться, как Казимира сделалась его потребностью: он у нее отдыхал от хлопот, она его смешила и тешила своею грациозною игривостью и остроумием, взятыми на память из Парижа; у нее собирались нужные Бодростину люди, при посредстве которых старик одновременно раскидывал свои широкие коммерческие планы и
в то же время молодел
душой и телом.
При этих словах Глафира еще больше подалась
в окно и тотчас же увидала возле своего лица любопытный лик Жозефа, неотступно желавшего знать:
в чем дело? какое «если» может разрушить замреявший пред очами
души его «большой эффект
в жизни»?
Глафира при этом воспоминании даже вся покраснела, сжала кулаки и, скрипнув зубами, почувствовала неодолимое и страстное желание впиться своими пальцами
в его шею и
задушить его, как она едва этого не сделала полгода тому назад
в Москве, при воспоминании, что он не только убил душевно ее самое, но и старался физически убить Подозерова, единственного человека, чья нравственная чистота влекла ее порой к примирению с оскорбленным ею и отворачивающимся от нее человеческим миром.