Неточные совпадения
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как вороново крыло, и кроткие, умные голубые глаза, которые так и смотрели
в душу, так и западали
в сердце, говоря, что мы на все смотрим и все видим, мы не боимся страстей, но от дерзкого взора они
в нас не вспыхнут пожаром.
В ее больших черных глазах виднелась смелая
душа, гордая своею силою и своим прошлым страданием, оттиснутым стальным штемпелем времени на пергаментном лбу игуменьи.
— Пожалуйста, читай, — отвечала спокойно Женни, но
в душе ей это показалось очень обидно.
Она только не знала, что нельзя всем построить собственные домики и безмятежно жить
в них, пока двужильный старик Захват Иванович сидит на большой коробье да похваливается, а свободная человечья
душа ему молится: научи, мол, меня, батюшка Захват Иванович, как самому мне Захватом стать!
Не было мира
в этой
душе. Рвалась она на волю, томилась предчувствиями, изнывала
в темных шарадах своего и чужого разума.
А наша пить станет, сторублевыми платьями со стола пролитое пиво стирает, материнский образок к стене лицом завернет или совсем вынесет и умрет голодная и холодная, потому что
душа ее ни на одну минуту не успокоивается, ни на одну минуту не смиряется, и драматическая борьба-то идет
в ней целый век.
— Смотри на Рютли, — шепнул сыну пастор. Дитя было спокойно, но выстрела не раздавалось. «Боже, подкрепи меня!» — молился
в душе пастор. А
в четырнадцати шагах перед ним происходила другая драма.
Жена Ульриха Райнера была прелестное создание.
В ней могло пленять человека все, начиная с ее ангельской русой головки до ангельской
души, смотревшей сквозь кроткие голубые глаза.
В таком состоянии была
душа Марьи Михайловны Райнер, когда она дождалась второго сына, по ее словам, «вымоленного и выпрошенного у неба».
Предчувствуя, что рано или поздно ее Вася очутится
в среде иного народа, она всеми силами старалась как можно более посеять и взрастить
в его
душе русских семян и укоренить
в нем любовь к материнской родине.
По целым часам он стоял перед «Снятием со креста», вглядываясь
в каждую черту гениальной картины, а Роберт Блюм тихим, симпатичным голосом рассказывал ему историю этой картины и рядом с нею историю самого гениального Рубенса, его безалаберность, пьянство, его унижение и возвышение. Ребенок стоит, пораженный величием общей картины кельнского Дома, а Роберт Блюм опять говорит ему хватающие за
душу речи по поводу недоконченного собора.
— Эге, любезный сынок; да ты совсем женевский пиэтист стал у меня! — воскликнул, наконец, ощипанный старик и, решив схоронить
в глубине
души свои разбитые надежды, взялся сам за воспитание сына.
Он не превосходил себя
в дарованиях, будя
в душе Марии Райнер томительно сладкие воспоминания.
Протяжно и уныло звучит из-за горки караульный колокол ближайшей церкви, и еще протяжнее, еще унылее замирает
в воздухе песня, весь смысл которой меньше заключается
в словах, чем
в надрывающих
душу аханьях и оханьях, которыми эти слова пересыпаны.
— Мое дело — «скачи, враже, як мир каже», — шутливо сказал Барилочка, изменяя одним русским словом значение грустной пословицы: «Скачи, враже, як пан каже», выработавшейся
в дни польского панованья. — А что до революции, то я и
душой и телом за революцию.
— Какие же понятия? Известное дело, что он верил
в бессмертие
души.
В третьей комнате что-то зарыдало и заплакало разрывающим
душу тихим рыданием. Из двух первых комнат все встали и пошли к дверям, откуда несся мерный плач.
В поэтической
душе старичка, правда, было и нечто маниловское, но это маниловское выходило как-то так мило, что чувствующему человеку над этим никак нельзя было засмеяться ядовито и злобно.
По гримасам и ужимкам жидовского лица видно было, что
в душе Нафтулы Соловейчика кипит какой-то смелый, опасный план, заставляющий его не слыхать ругательств соседей и не чувствовать немилосердного холода пустой горницы.
— Не замолчу, я до государя доведу. Я виноват, я и повинюсь, что я виноват: казните, милуйте; загубил христианскую
душу. Тебя просил: не греши, Антошка; дели как по-божинскому. Вместе били почтальона, вместе нам и казна пополам, а ты теперь, видя мое калечество, что мне напхал
в подушку?
В этих ночных беседах ни она, ни он никогда не говорили о своем будущем, но незаметно для них самих самым тщательным образом рассказали друг другу свое прошедшее. Перед Розановым все более и более раскрывалась нежная
душа Полиньки, а
в Полиньке укреплялось сожаление к доктору.
Розанов посмотрел
в отворенную дверь темной диванной, вообразил, как завтра рано утром купцы придут сюда парить свои слежавшиеся за ночь
души, и сказал...
Ей надоел уже чуланчик,
в котором она высидела двое суток у Рогнеды Романовны, и она очень хорошо знала, что муж ее не
задушит.
— Господи! Господи, за что только я-то на старости лет гублю свою
душу в этом вертепе анафемском, — начала она втретьи.
— Я, социалист Райнер, я, Лизавета Егоровна, от всей
души желаю, чтобы так или иначе скорее уничтожилась жалкая смешная попытка, профанирующая учение,
в которое я верю. Я, социалист Райнер, буду рад, когда
в Петербурге не будет ДомаСогласия. Я благословлю тот час, когда эта безобразная, эгоистичная и безнравственная куча самозванцев разойдется и не станет мотаться на людских глазах.
Лиза молча глядела на вспыхивающую и берущуюся черным пеплом бумагу.
В душе ее происходила ужасная мука. «Всех ты разогнала и растеряла», — шептало ей чувство, болезненно сжимавшее ее сердце.
— Нет, это чудак, ваше благородие, баран, что до Петрова дня матку сосет, а мы здесь
в своем правиле. На нас также не ждут. Моя речь вся вот она: денежки на стол, и
душа на простор, а то я завтра и
в фартал сведу.
Схоронив три года тому назад своего грозного отца, он не расширял своей торговли, а купил более двух тысяч десятин земли у камергерши Меревой, взял
в долгосрочное арендное содержание три большие помещичьи имения и всей
душой пристрастился к сельскому хозяйству.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и
души нет и язык как
в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж,
в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Я бы дерзнул… У меня
в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право,
в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните:
в чем
душа!