Неточные совпадения
Неодолимым страстям есть известное оправдание
в их
силе и неодолимости; но с человеком, у которого нет… вовсе
этого… как бы
это тебе назвать… с человеком…
— Да куда, странничек, бежать-то?
Это очень замысловатая штучка!
в поле холодно,
в лесу голодно. Нет, милое дитя мое Иосаф Платоныч, не надо от людей отбиваться, а надо к людям прибиваться. Денежка, мой друг, труд любит, а мы с тобой себе-то хотя, давай, не будем лгать: мы, когда надо было учиться, свистели; когда пора была грош на маленьком месте иметь, сами разными
силами начальствовали; а вот лето-то все пропевши к осени-то и жутко становится.
— Почему нет? твоя сестра и генеральша разве не обе одинаково прекрасны? Здесь больше
силы, — она дольше проскачет, — сказал он, показывая головкою тросточки на взнузданного бурого коня, — а здесь из очей пламя бьет, из ноздрей дым валит. Прощай, — добавил он, зевнув. — Да вот еще что. Генерал-то Синтянин, я слышал, говорил тебе за ужином, что он едет для каких-то внушений
в стороне, где мое имение, — вот тебе хорошо бы с ним примазаться! Обдумай-ко
это!
— Да вот как. Во многих местах десятки тысяч людей, которые непременно должны умереть
в силу обстоятельств с голоду, всякий день сыты. Петербург кормит таких двадцать тысяч и все «по сущности христианства». А уберите вы
эту «сущность» на три дня из
этой сторонушки, вот вам и голодная смерть, а ваши философы
этого не видали и не разъяснили.
Базаровцы ему приходились не по обычаю: мы выше сказали, что базаровцы казались ему непрактичными, но
сила вещей брала свое, надо было примыкать к
этой силе, и Горданов числился
в студенческой партии, которою руководил бурнопламенный, суетливый и суетный Висленев.
Эта «
сила нервов» поражала и занимала скорбную головой девицу, и она проводила время
в упражнениях над своею нервною системой, не замечая, что делали
в это время другие, следуя гордановской теории; и вдруг пред ней открылась ужасная картина неслыханнейших злодеяний.
— После Бодростиной
это положительно второй смелый удар, нанесенный обществу нашими женщинами, — объявил он дамам и добавил, что, соображая обе
эти работы, он все-таки видит, что искусство Бодростиной выше, потому что она вела игру с многоопытным старцем, тогда как Казимира свершила все с молокососом; но что, конечно, здесь
в меньшем плане больше смелости, а главное больше
силы в натуре: Бодростина живая, страстная женщина, любившая Горданова сердцем горячим и неистовым, не стерпела и склонилась к нему снова, и на нем потеряла почти взятую ставку.
Положение было рискованное: жених каждую минуту мог упасть
в обморок, и тогда бог весть какой все могло принять оборот.
Этого опасалась даже сама невеста, скрывавшая, впрочем, мастерски свое беспокойство. Но как часто бывает, что
в больших горестях человеку дает
силу новый удар, так случилось и здесь: когда священник, глядя
в глаза Висленеву, спросил его: «имаши ли благое произволение поять себе сию Елену
в жену?» Иосаф Платонович выпрямился от острой боли
в сердце и дал робким шепотом утвердительный ответ.
Взять
в руки просто значит приручить человека, значит дать ему у себя дома
силу, какой он не может найти нигде за домом:
это иго, которое благо, и бремя, которое легко.
Есть или, по крайней мере, были у нас на Руси сострадательные барышни, одну из каковых автор вспоминает
в эту минуту:
в ее девической комнате постоянно можно было найти какую-нибудь калечку; на окне, например, сидел цыпленок с переломленною, перевязанною
в лубок ногой;
в шляпной коробке помещался гадостный больной котенок; под комодом прыгал на нитке упавший из гнезда желтоносый галчонок: все
это подбиралось сюда откуда попало и воспитывалось здесь до поправления
сил, без всякого расчета на чью бы то ни было благодарность.
От
этого в народе ходила молва, что «„черный барин“ что-то знает», — и он действительно нечто знал: он знал агрономию, химию, механику, знал
силы природы
в многоразличных их проявлениях, наблюдал их и даже умел немножко прозревать их тайны.
— Да, вы
это в силах: не откажите, благословите меня
этой рукой.
— Я и теперь спокоен как могила, но нет мира
в моей душе… Дайте мне
этого мира… положите на меня крест вашею рукой…
Это… я уверен, принесет мне… очень нужную мне
силу.
В каком капризе судьбы и для чего я родилась на
этот свет, и для чего я, прежде чем начала жить, растеряла все
силы мои?
— И я хотел тебя видеть… я не мог отказать себе
в этом… Дай же, дай мне и другую твою ручку! — шептал он, хватая другую, руку Лары и целуя их обе вместе. — Нет, ты так прекрасна, ты так несказанно хороша, что я буду рад умереть за тебя! Не рвись же, не вырывайся… Дай наглядеться… теперь… вся
в белом, ты еще чудесней… и… кляни и презирай меня, но я не
в силах овладеть собой: я раб твой, я… ранен насмерть… мне все равно теперь!
Лариса почти не оборонялась:
это ей было и не под
силу; делая усилия вырваться, она только плотнее падала
в объятия Горданова. Даже уста ее, теперь так решительно желавшие издать какой-нибудь звук, лишь шевелились, невольно отвечая
в этом движении поцелуям замыкавших их уст Павла Николаевича. Лара склонялась все более и более на его сторону, смутно ощущая, что окно под ней уплывает к ее ногам; еще одно мгновение, и она
в саду. Но
в эту минуту залаяла собака и по двору послышались шаги.
Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех, кого губил Висленев, и
эта картина во всем ее ужасе огненными чертами напечатлелась
в душе моей; сердце мое преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда ни к кому не ощущала до
этой минуты, жалостью, пред которою я сама и собственная жизнь моя не стоили
в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения
этих людей заклокотала
в душе моей с такою
силой, что я целые сутки не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех, кому они дороги, и ради его, совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжелому ответу.
В душе моей я чувствовала Бога: я никогда не была так счастлива, как
в эти вечно памятные мне минуты, и уже не могла позволить совершиться грозившему несчастию, не употребив всех
сил отвратить его.
Не забываю никаких мелочей из моих экзальтаций
этого дня: мне всегда шло все черное, и я приняла
это в расчет: я была
в черном мериносовом платье и черной шляпке, которая оттеняла мои светло-русые волосы и давала мне вид очень красивого ребенка, но ребенка настойчивого, своенравного и твердого, не с детскою
силой.
Случай, устроивший странную судьбу мою, быть может, совершенно исключительный, но полоса смятений на Руси еще далеко не прошла: она, может быть, только едва
в начале, и к тому времени, когда
эти строки могут попасть
в руки молодой русской девушки, готовящейся быть подругой и матерью, для нее могут потребоваться иные жертвы, более серьезные и тягостные, чем моя скромная и безвестная жертва: такой девушке я хотела бы сказать два слова, ободряющие и укрепляющие
силой моего примера.
И с
этим девочка погасила свечу, чему Синтянина была, впрочем, несказанно рада, потому что щеки ее алели предательским, ярким румянцем, и она была так сконфужена и взволнована, что не
в силах была сделать ничего иного, как добрести до кровати, и, упав головой на подушки, заплакала слезами беспричинными, безотчетными,
в которых и радость, и горе были смешаны вместе, и вместе лились на свободу.
Препятствия
эти казались неодолимыми, но Горданов поборол их и, с помощью ходатайствовавшего за него пред властями Бодростина, уехал
в Петербург к Михаилу Андреевичу, оставив по себе поручительство, что он явится к следствию, когда возвращение к Подозерову сознания и
сил сделает возможными нужные с его стороны показания.
—
Это так и следует: мужчины трутни, грубая
сила.
В улье господствуют бесполые, как я! Твое дело будет только уронить невзначай Казимире сказанную мною мысль о ребенке, а уж она сама ее разыграет, и затем ты мне опять там нужен, потому что когда яичница
в шляпе будет приготовлена, тогда вы должны известить меня
в Париж, — и вот все, что от вас требуется. Невелика услуга?
— Нет, вы очень ошибаетесь.
В вас говорит теперь жалость и сострадание ко мне, но все равно. Если б я не надеялся найти
в себе
силы устранить от вас всякий повод прийти со временем к сожалению об
этой ошибке, я бы не сказал вам того, что скажу сию секунду. Отвечайте мне прямо: хотите ли вы быть моею женой?
Катерина Астафьевна, при ее вечном и неуклонном стремлении вмешиваться во всякое чужое горе и помогать ему по своим
силам и разумению, к своим собственным делам обнаруживала полное равнодушие, а майор еще превосходил ее
в этом.
Это было совершенно верное и мастерское определение характера Катерины Астафьевны, и
в силу этого-то самого характера столь терпеливая во всех нуждах и лишениях подруга майора не стерпела, когда при перемене полкового командира вновь вступивший
в командование полковник, из старых товарищей Форова по военной академии, не пригласил ее на полковой бал, куда были позваны жены всех семейных офицеров.
Висленев очутился
в положении самом затруднительном: он понял, что Глафира наконец посягнула и на последнее его достояние, на его дар пророчества. Он решил биться за
это до последних
сил.
Так как
в этом романе читателям уже не раз приходилось встречать сцены, относительно которых, при поверхностном на них взгляде, необходимо должно возникнуть предположение, что
в разыгрывании их участвуют неведомые
силы незримого мира, — тогда как ученым реалистам нашего времени достоверно известно, что нет никакого иного живого мира, кроме того, венцом которого мы имеем честь числить нас самих, — то необходимо сказать, что внезапное появление Бодростиной
в вагоне не должно быть относимо к ряду необъяснимых явлений вроде зеленого платья, кирасирского мундира с разрезанною спинкой; Гордановского секрета разбогатеть, Сннтянинского кольца с соскобленною надписью; болезненного припадка Глафиры и других темных явлений, разъяснение которых остается за автором
в недоимке.
Казимира находила
это практичным и потому ни на минуту не поддалась убеждениям Грегуара, а напротив была непреклонна и явилась
в дом к Бодростину именно
в обеденный час, когда вся семья и гости должны были быть
в сборе. Разумеется, не было
это неожиданностью и для Глафиры, которая ждала княгиню во всеоружии своей
силы и ловкости. И вот наконец две кометы встретились.
Внутреннее волнение, которое ощущали обе
эти женщины, отняло у них охоту к слову, но зато они
в это время обе без речей понимали,
в ком
эта сила, обессиливающая все низшие комбинации
в человеке, для которого любовь не одно лишь обладанье, а неодолимая тяга к постижению высшего счастия
в соревновании существу, нас превышающему
в своей
силе правды, добра и самоотвержения.
Этой случайности он придавал ужасающее значение и едва
в силах был его изъяснить одним намеком, так как распространяться об
этом ему не позволяет скромность.
Водопьянов ловко подбирал доводы к своим положениям; история гражданская и библейская давала ему бездну примеров участия неизвестных нам
сил в делах смертных, причем он с удивительною памятливостью перечислял
эти явления;
в философии разных эпох он черпал доказательства вечности духа и неземного его происхождения;
в религиях находил сходство со спиритскими верованиями.
Шум разбудил и уснувшую было Лару. Она проснулась и, будучи не
в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя к смерти: она требовала к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни брат ее, ни Горданов. Форов взялся
это устроить: он ушел очень рано и
в десятом часу утра уже вернулся с Евангелом.
Лара похитила
этот яд с тем, чтоб устранить преступление, но, решась на
этот шаг, она не имела
силы владеть собою, и потому, когда к ней заглянул
в двери Горданов, она сразу почувствовала себя до того дурно, что тот бросился, чтобы поддержать ее, и без умысла взял ее за руку,
в которой была роковая бумажка.
Временем для добывания огня назначался вечер Михайлова дня. Сельские знахари и звездочеты утверждают, что огонь, добытый
в этот день чествования первого Архангела небесных воинств, непобедим и всемогущ, как часть огненной
силы покорных великому стратигу ополченных духов.
Генерал
этого не понял, а Бодростин, полюбовавшись его недоумением, объяснил ему, что мужики еще вчера затеяли добывать «живой огонь» и присылали депутацию просить, чтобы сегодня с сумерек во всем господском доме были потушены все огни и залиты дрова
в печках, так чтобы нигде не было ни искорки, потому что иначе добытый новый огонь не будет иметь своей чудесной
силы и не попалит коровьей смерти.
— Я им, разумеется, отказал, — продолжал Бодростин. — Помилуйте, сколько дней им есть
в году, когда могут себе делать всякие глупости, какие им придут
в голову, так нет, — вот подай им непременно сегодня, когда у меня гости. — «Ноне, говорят, Михаил Архангел живет, он Божью огненную
силу правит: нам
в этот самый
в его день надыть».
Несколько молодых ребят, собравшихся на задворке и ведших между собою таинственную беседу о дьявольской
силе, которая непременно участвовала
в нынешней беде, услыхав
этот звон, всполошились было, но подумали, что
это послышалось, успокоились и начали снова беседу.
— Il m'est venu encore une idée, [Мне пришла другая идея (франц.).] — сказал он, — можно, конечно, арестовать зачинщиков поодиночке
в их домах, но тут возможны всякие случайности. Сделаем иначе, нам бояться нечего, у наших солдат ружья заряжены и у казаков есть пики. Ведь
это же
сила! Чего же бояться? Мы прикажем собрать сходку и…
в куче виднее,
в куче сейчас будут видны говоруны и зачинщики…
Чиновник полунехотя пробурчал, что он, однако, был всегда против бессмысленных арестов и действия
силой, но что
в настоящем случае, где не видно никаких нитей, он соглашается, что
это единственный способ.
Ларисе Платоновне и той не к худу
это послужило, ибо дало ей
силы печали свои окончить смертью вольною, о коей разные можно иметь мнения, так как и между верующими писателями есть мыслители, не осуждающие вольной смерти, ибо
в иных случаях не все ли
в некоей степени одинаково, отпустить себя своею рукой или чужую навести на себя?