Машина бытия

Фрэнк Герберт

Представляем вашему вниманию авторский сборник рассказов, публиковавшихся с 1952 по 1979 год, – самое полное собрание короткой прозы автора. Собрание блестящих идей, многие из которых получили развитие в его романах. Редчайшая коллекция от одного из самых выдающихся фантастов в истории литературы – впервые под одной обложкой. Рассказы смешные и тревожные, философские и приключенческие, поэтичные и циничные, иллюстрирующие самые разные направления научной фантастики. Снова и снова, облекая свою мысль в простые или весьма замысловатые сюжеты, Фрэнк Герберт задает читателю «проклятые» и бессмертные вопросы: что есть человек? Что такое разум и достаточно ли одного только разума, чтобы достичь понимания с иными формами жизни? Где проходит грань ответственности ученого за его изобретение? И что в конце концов спасет этот странный жестокий мир: гуманность, красота, совесть – или просто любовь? Не ждите – готовых ответов Фрэнк Герберт вам не предложит. Вам предстоит найти их самостоятельно.

Синдром управления

В Гонолулу все спокойно, мертвые похоронены, обломки зданий расчищены. Спасательная баржа покачивается на тихоокеанских волнах за вулканом Даймонд-Хед. Ныряльщики следуют за цепочкой пузырьков в зеленоватой воде к месту крушения аэропоезда из Штатов. Всему виной Скрэмбл-синдром. На берегу в переоборудованных бараках психологи безуспешно работают с последствиями безумия. Отсюда начался Скрэмбл-синдром: только что город был мирным, а секунду спустя все сошли с ума.

За сорок дней заражено девять городов.

Это «черная смерть» двадцатого века.

Сиэтл

Сначала звон в ушах, резко переходящий в свист. Свист переходит в предупреждающий грохот кошмарного поезда, с ревом несущегося сквозь его сон.

Сон мог бы заинтересовать психоаналитика с клинической точки зрения. Но этот психоаналитик не изучал сон; он видел его. Он стискивал руками покрывало у шеи, беззвучно извиваясь на кровати и подтягивая колени к подбородку.

Свисток поезда перешел в контральто роскошной певицы, исполняющей «Безумный блюз». Сон переполняли вибрации страха и дикости.

«Миллион долларов ничего не значит…»

Хрипловатый голос вздымался над звуками медных духовых инструментов, стуком ударных, визгом кларнета, похожим на ржание разъяренной лошади.

Темнокожая певица с ярко-синими глазами, одетая в черное, отошла от красного занавеса в глубине сцены. Она распростерла руки перед незримой аудиторией. Певица и занавес пришли в движение, вращаясь все быстрее, и быстрее, и быстрее, пока не слились в лучик красноватого света. Лучик постепенно расползался, превращаясь в раструб валторны, выводящей минорную ноту.

Пронзительная музыка ножом врезалась ему в мозг.

Доктор Эрик Лэдд проснулся. Он тяжело дышал, по лицу градом катился пот. Он все еще слышал голос певицы, музыку.

«Мне снится, что я проснулся», — подумал он.

Он стянул с себя верхнюю простыню, спустил ноги с постели, поставил их на теплый пол и резко встал. Подошел к окну, взглянул на лунную дорожку, мерцавшую на поверхности озера Вашингтон. Коснулся переключателя звука у окна и услышал шум ночи — стрекот сверчков, свист весенних квакш на берегу озера, отдаленный гул воздушного экспресса.

Пение продолжалось.

Эрик пошатнулся и ухватился за подоконник.

«Скрэмбл-синдром…»

Он повернулся, посмотрел на новостную ленту у постели. О Сиэтле ни слова. Возможно, он еще не болен и музыка у него в голове — не симптом Синдрома.

Он предпринял отчаянную попытку вернуть себе самообладание, покачал головой, постучал ладонью по уху. Пение не исчезало. Он посмотрел на часы на прикроватном столике: 01:05 ночи, пятница, 14 мая 1999 года.

Музыка в голове прекратилась. Но теперь… Аплодисменты! Громогласные хлопки, возгласы, топот ног. Эрик потер голову.

«Я не сошел с ума… Я не сошел с ума…»

Он накинул халат и направился в кухонный отсек своего холостяцкого жилища. Выпил воды, зевнул, задержал дыхание — лишь бы избавиться от шума, состоявшего теперь из обрывков разговоров, звона бокалов, шарканья ног.

Он налил себе виски и залпом проглотил его. Звуки в голове стихли. Эрик посмотрел на пустой стакан у себя в руке и покачал головой.

«Новое средство от безумия — алкоголь! — кисло улыбнувшись, подумал он. — А я каждый день объясняю пациентам, что выпивка проблем не решает. — Он словно бы попробовал на вкус горькую мысль: — Может, надо было присоединиться к той терапевтической группе, а не оставаться здесь, пытаясь изобрести машину от безумия. Если бы только они не посмеялись надо мной…»

Он отодвинул от раковины фанерный ящик, освобождая себе место, и поставил стакан. В ящике среди кучи электронных запчастей лежала тетрадь. Эрик взял тетрадь и уставился на выведенные его же рукой печатные буквы на обложке: «Психозонд Аманти — книга тестов IX».

«Над старым доктором тоже смеялись, — подумал он. — И этим довели его до психушки. Может, и я направляюсь туда же — как и все в этом мире».

Эрик открыл тетрадь, провел пальцем по схеме последней экспериментальной системы. В психозонде в подвальной лаборатории все еще сохранялась проводка, пусть и частично демонтированная.

«Что с ним было не так?»

Закрыв тетрадь, он бросил ее обратно в ящик. Он мысленно перебирал хранившиеся в голове теории, знания, полученные в результате тысячи неудачных опытов. Его одолевали усталость и уныние. И все же он знал, что то, что искали в снах и поведении человека Фрейд, Юнг, Адлер и прочие, находилось где-то за гранью сознания в электронной схеме слежения.

Он вернулся в спальню, одновременно служившую ему кабинетом, улегся в кровать и делал дыхательную гимнастику до тех пор, пока его не начало клонить в сон. Певица, поезд и свист не вернулись.

* * *

Комнату озарил утренний свет. Эрик проснулся. Фрагменты кошмара не отпускали. Он знал, что до десяти у него нет никаких встреч. Новостная лента предлагала длинный набор сюжетов, в основном на тему Скрэмбл-синдрома. Эрик ввел кодовые буквы восьми тем, переключил аппарат в аудиорежим и, пока одевался, слушал новости.

Его терзали воспоминания о кошмаре. «Сколько человек просыпаются посреди ночи, гадая, не пришел ли их черед?» — раздумывал он.

Он выбрал лиловую накидку, набросил ее поверх белой спец — одежды. Взял тетрадь из ящика на кухне и вышел в прохладное весеннее утро. Он подкрутил терморегулятор на спецодежде. Унитуб доставил его на берег залива Эллиотт. Эрик позавтракал в ресторане морепродуктов. Тетрадь с заметками по психозонду лежала открытая рядом с тарелкой. После завтрака он нашел пустую скамейку на улице с видом на залив, сел, открыл тетрадь. Ему стало лень изучать диаграммы, и он обратил взгляд к заливу.

От серой воды поднимался туман, скрывавший противоположный берег. Где-то вдали над водой разносился гудок рыболовного судна. От строений за спиной у Эрика отскакивало эхо. Мимо торопливо проходили рабочие. Их голоса звучали приглушенно. Угрюмое выражение на лицах, затравленные взгляды — все это излучало страх. Эрик почувствовал проникавший сквозь одежду холод скамейки. Он задрожал, глубоко вдохнул соленый воздух. Ветер с залива разносил запах водорослей, гармонично сочетавшийся с горьковатым мускусом городских испарений. Чайки дрались из-за лакомого куска, принесенного прибоем. Ветерок шелестел страницами лежавшей на коленях тетради. Эрик прижал их рукой, рассматривая людей.

«Тяну время, — подумал он. — В наши дни немногие представители моей профессии могут позволить себе такую роскошь».

Отстукивая быстрый ритм подошвами босоножек по бетону, к нему подошла женщина в красной меховой накидке. Ветер раздувал накидку у нее за спиной.

Увидев обрамленное темными волосами лицо незнакомки, Эрик почувствовал, как напряглось все его тело. Это была женщина из его ночного кошмара! Он не мог отвести от нее глаз. Заметив его пристальный взгляд, незнакомка отвернулась и прошла мимо.

Эрик неуклюже скомкал дрожащие от ветра листы, захлопнул тетрадь и бросился за ней. Догнал и зашагал рядом, бездумно тараща на нее глаза. Она покосилась на него, покраснела и отвела взгляд.

— Уходите, а не то я позову полицию!

— Прошу вас, я должен с вами поговорить.

— Я сказала, уходите. — Она ускорила шаг. Он тоже зашагал быстрее.

— Прошу вас, простите меня, но вчера ночью вы мне снились. Понимаете…

Она смотрела прямо перед собой.

— Это мне и раньше говорили! Уйдите!

— Но вы не понимаете.

Она остановилась и, дрожа от ярости, повернулась к нему лицом.

— Еще как понимаю! Вы видели вчера мое шоу! Я вам снилась! — Она мотнула головой. — «Мисс Ланаи, я должен с вами познакомиться!»

Эрик покачал головой.

— Но я никогда раньше не слышал о вас и не видел вас.

— Ну надо же! Я тоже не привыкла, чтобы меня оскорбляли!

Она развернулась и быстро зашагала прочь. Красная накидка развевалась за ней следом. Он снова догнал ее.

— Прошу вас…

— Я закричу!

— Видите ли, я психоаналитик.

Женщина заколебалась, замедлила шаг, остановилась. На лице появилось озадаченное выражение.

— А вот это что-то новенькое.

Он воспользовался проявленным ею интересом.

— Вы действительно мне снились. Это меня напугало. Я никак не мог выбросить это из головы.

Что-то в его голосе, в его манере показалось ей смешным.

— И однажды сон непременно должен был стать явью.

— Я доктор Эрик Лэдд.

Она посмотрела на эмблему кадуцея^[2] на его нагрудном кармане.

— Колин Ланаи. Я певица.

Он скривился.

— Знаю.

— Вы же говорили, что раньше не слышали обо мне.

— Вы пели у меня во сне.

— А-а! — Женщина помолчала. — Вы и правда психоаналитик?

Он достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул ей.

— Что значит «диагноз с помощью психозонда»? — изучив визитку, спросила она.

— Это инструмент, которым я пользуюсь.

Она вернула ему визитку, взяла его за руку и зашагала легким, прогулочным шагом.

— Ладно, доктор. Вы расскажете мне про ваш сон, а я вам — про свои головные боли. Справедливый обмен? — Она взглянула на него из-под густых ресниц.

— Вас мучают головные боли?

— Ужасные. — Она покачала головой.

Эрик опустил глаза. Какие-то элементы кошмарной реальности возвращались.

«Что я здесь делаю? — подумал он. — Нельзя просто увидеть во сне лицо незнакомки, а на следующий день встретить ее наяву. Еще чего доброго оживет весь мой подсознательный мир».

— А может, это тот Синдром? — спросила она. — С тех пор, как мы побывали в Лос-Анджелесе, я… — Она прикусила губу.

Он уставился на нее.

— Вы были в Лос-Анджелесе?

— Мы уехали всего за несколько часов до того… до… — Она содрогнулась. — Доктор, каково это — быть сумасшедшим?

Он помедлил.

— Так же, как быть здоровым, — по ощущениям самого сумасшедшего. — Он перевел взгляд на туманную дымку над заливом. — Синдром похож на другие виды безумия. Как если бы что-то вытолкнуло людей за порог сознания. И вот что странно: болезнь распространилась в довольно ограниченном радиусе шестидесяти миль. Например, в Атланте и Лос-Анджелесе, а также в Лотоне, наблюдалась весьма четкая граница: по одну сторону улицы люди заболели, а по другую — нет. Мы подозреваем, что существует инкубационный период, во время которого… — Он запнулся и с улыбкой посмотрел на нее. — А вы всего лишь задали простой вопрос. Видите ли, я склонен читать лекции. По поводу головной боли я бы не слишком беспокоился. Причины могут быть самые разные: скорее всего, питание, смена климата, может быть, глаза. Почему бы вам не пройти полное обследование?

Она покачала головой.

— С тех пор как мы уехали из Карачи, я шесть раз проходила обследование. Результат один и тот же. Четыре новые диеты. — Она пожала плечами. — А голова все равно болит.

Эрик резко остановился и медленно выдохнул.

— Вы и в Карачи были?

— Ну да, это третье место, куда мы ездили, после Гонолулу.

Он подался вперед.

— И Гонолулу?

Она нахмурилась.

— Это что, допрос? — Она помолчала. — Ну…

Сглотнув, Эрик подумал: «Как можно, посетив все эти пораженные Синдромом города, вести себя столь беззаботно?»

Она топнула ногой.

— Вы что, язык проглотили?

«Она так беспечно ко всему относится», — подумал он.

— Вы побывали в Лос-Анджелесе, Гонолулу, Карачи, — перечислил он, загибая пальцы, — то бишь в очагах заражения Синдромом, и…

Она издала резкий, высокий, почти звериный звук.

— Он поразил все эти места?

«Неужели можно жить и не знать, где именно прошел Синдром?» — спросил он себя.

— Вы не знали?

Словно в оцепенении, она, широко раскрыв глаза, покачала головой.

— Но Пит говорил… — Она замолчала. — Я была так занята разучиванием новых номеров. Мы возрождаем горячий старый джаз.

— Как вы могли такое пропустить? По телевизору только об этом и говорят, а еще новостные ленты, трансграфы…

Она передернула плечами.

— Просто я была очень занята. И я не люблю думать о подобных вещах. Пит говорил… — Она покачала головой. — Знаете, впервые за месяц я вышла погулять одна. Пит спал и… — Выражение ее лица смягчилось. — Ох уж этот Пит! Наверное, не хотел меня волновать.

— Если вы так говорите, но… — Он помолчал. — Кто такой Пит?

— Разве вы не слышали о Пите Серантисе и музикроне?

— Что такое музикрон?

Она отбросила назад завиток темных волос.

— Доктор, вы шутите?

— Нет, я серьезно. Что такое музикрон?

Она нахмурилась.

— Вы действительно не знаете, что такое музикрон?

Эрик покачал головой.

Она подавила гортанный смешок.

— Доктор, и вы еще негодуете по поводу того, что я не знаю о заболеваниях в Карачи и Гонолулу. Сами-то вы где прятались? Мы же в списке лучших по версии «Вэрайети»!

«Она это серьезно!» — подумал он и сухо сказал:

— Видите ли, я был немного занят своими исследованиями. По поводу Синдрома.

— О-о… — Она повернулась, посмотрела на серые воды залива, потом снова на него. — Вы уверены насчет Гонолулу?

— У вас там семья?

Она покачала головой.

— У меня нет семьи. Только друзья. — Ее глаза блестели. — Там все… заболели?

Он кивнул и подумал, что надо бы как-то отвлечь ее внимание.

— Мисс Ланаи, — сказал он, — могу я попросить вас об одолжении? — И не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы побывали в трех пораженных Синдромом местах. Может быть, в структуре вашего сознания найдется какая-нибудь зацепка. Не согласитесь ли вы пройти ряд тестов у меня в лаборатории? Это не займет много времени.

— К сожалению, не могу — у меня сегодня выступление. Я просто вышла, чтобы хоть немного побыть одной. Я остановилась в отеле «Гуидак». Пит может проснуться и… — Она заметила умоляющее выражение его лица. — Извините, доктор. Может быть, в другой раз. Все равно вы не узнаете от меня ничего важного.

Он пожал плечами, задумался.

— Но я так и не рассказал вам про свой сон.

— Вы меня заинтриговали, доктор. Я слышала столько бредовых историй о снах. Хотелось бы на сей раз услышать что-нибудь стоящее. Почему бы вам не пройтись со мной до отеля? Это всего в паре кварталов отсюда.

— Хорошо.

Она взяла его за руку.

— Ну хоть что-то…

* * *

Это был очень худой человек с деформированной ногой и измученным лицом, на котором лежал отпечаток ненависти. Возле колена стояла трость. Вокруг него сплеталась паутина проводов — музикрон. Голову покрывала похожая на купол каска. Этот незримый шпион смотрел глазами женщины на человека, который назвался доктором Эриком Лэддом. Худощавый мужчина усмехнулся, услышав ушами женщины: «Ну хоть что-то…»

* * *

Эрик и Колин шли рядом по дорожке возле залива.

— Вы так и не объяснили мне, что такое музикрон.

Она рассмеялась, отчего проходившая мимо парочка обернулась и уставилась на них.

— Хорошо. Но я все равно не понимаю. Нас уже месяц показывают по телевизору.

«Она считает меня занудой, — решил он. — Наверное, так и есть».

— Я не подписан на развлекательные каналы, — сказал он. — Только на научные и новостные.

Она пожала плечами.

— В общем, музикрон — это что-то вроде машины для записи и воспроизведения, только оператор может примешивать любые новые звуки, которые пожелает. Он надевает на голову небольшую металлическую каску и просто думает о звуках — а музикрон их воспроизводит. — Она мельком взглянула на него и отвела глаза. — Все говорят, это обман, но это не так.

Эрик остановился сам и остановил ее.

— Потрясающе. Почему… — Он запнулся и усмехнулся. — Знаете, вы ведь разговариваете с одним из немногих в мире экспертов в этой области. У меня в подвальной лаборатории есть энцефалорекордер — новейший психозонд… Именно это вы и пытаетесь описать. — Он улыбнулся. — Психиатры в этом городе, может быть, и считают меня молодым выскочкой, однако пациентов с самыми сложными диагнозами направляют именно ко мне. — Он опустил глаза. — Так что давайте просто признаем, что машина вашего Пита — не более чем эффектный трюк.

— Но это не просто трюк. Я слышала записи до того, как они попадали в машину, и после выхода из нее.

Эрик усмехнулся.

— Ох, вы такой высокомерный, — нахмурившись, сказала она.

Эрик положил ладонь ей на руку.

— Прошу вас, не сердитесь. Просто мне хорошо знакома эта область. Вы не хотите признавать, что Пит провел вас, как и всех остальных.

— Послушайте… доктор… Пит… был… одним… из… изобретателей… музикрона… Пит… и… старый… доктор Аманти, — четко выговаривая каждое слово, медленно произнесла она и, прищурившись, уставилась на Эрика. — Может, вы в своем деле и большая шишка, но я говорю о том, что слышала собственными ушами.

— Говорите, Пит работал над этим музикроном вместе с доктором? Как, вы сказали, имя того доктора?

— О, доктор Карлос Аманти. Его имя написано на табличке внутри музикрона.

Эрик покачал головой.

— Быть того не может. Доктор Карлос Аманти в сумасшедшем доме.

Она кивнула.

— Правильно. Больница Ваилику для душевнобольных. Там они и работали над музикроном.

По лицу Эрика пробежала тень сомнения и настороженности.

— И, говорите, когда Пит думает о звуках, машина их воспроизводит?

— Именно.

— Странно, что я никогда раньше не слышал об этом музикроне.

— Доктор, вы много о чем никогда раньше не слышали.

Он облизнул губы.

— Возможно, вы и правы. — Он взял ее за руку и быстро зашагал по дорожке. — Я хочу увидеть этот музикрон.

* * *

В Лотоне, Оклахома, длинные ряды сборных бараков изнемогают от зноя на пропеченной солнцем равнине. В каждом бараке — маленькие отсеки; в каждом отсеке — больничная койка; на каждой койке — человек. Барак XRO-29: по коридору шагает психиатр, за ним санитар толкает тележку. На тележке — иглы, шприцы, антисептики, успокоительные, пробирки. Психиатр качает головой.

— Бейли, назвав эту штуку Скрэмбл-синдромом, они попали в точку. Как будто в каждый человеческий психоз засунули венчик, все перемешали и активировали^[3].

Санитар что-то бормочет, уставившись на психиатра.

Психиатр оглядывается.

— И никакого прогресса в этом деле. Все равно что носить воду решетом.

Дальше по коридору кто-то кричит. Они ускоряют шаг.

* * *

Перед Эриком и Колин вырос купол лифта отеля «Гуидак», похожий на опрокинутую на тротуар половинку арбуза. На вершине купола медленно вертелось сине-красное кольцо со словами: «Колин Ланаи, Пит Серантис и музикрон».

Перед куполом по тротуару расхаживал, опираясь на трость, хромой худощавый мужчина. Когда Эрик и Колин подошли ближе, он поднял голову.

— Пит, — сказала она.

Мужчина заковылял к ним, стуча тростью по асфальту.

— Пит, это доктор Лэдд. Он слышал о докторе Аманти и хотел бы…

Пит не обратил на Эрика никакого внимания и грозно уставился на Колин.

— Ты что, не знаешь, что нам сегодня выступать? Где ты была?

— Но сейчас всего-то чуть больше девяти. Я не…

— Я был студентом доктора Аманти, — перебил Эрик. — Меня интересует ваш музикрон. Понимаете, я продолжил исследования доктора Аманти и…

— Нет времени! — рявкнул худощавый человек, схватил Колин за локоть и потащил к куполу. Она сопротивлялась.

— Пит, прошу тебя! Что на тебя нашло?

Пит остановился, приблизил лицо к ее лицу.

— Тебе нравится твоя работа?

Она молча кивнула, широко раскрыв глаза.

— Тогда пошли работать!

Колин оглянулась в сторону Эрика и беспомощно пожала плечами.

— Извините…

Пит потащил ее внутрь купола.

Эрик смотрел им вслед и думал: «Какой маниакальный тип… очень нестабильный. Возможно, у него, в отличие, судя по всему, от нее, нет иммунитета к Синдрому».

Он нахмурился, посмотрел на наручные часы, вспомнил, что на десять у него назначена встреча.

— Черт возьми! — Он повернулся и чуть не налетел на парня в форме помощника официанта.

Юноша нервно пыхнул сигаретой, резким движением выдернул ее изо рта и ухмыльнулся.

— Лучше найдите себе другую девчонку, док. Эта уже занята.

Эрик посмотрел ему в глаза, одновременно юные и старые.

— Ты здесь работаешь? — спросил он.

Юноша снова сунул сигарету в зубы и сказал, выдохнув клубы синеватого дыма:

— Ага.

Вытащив сигарету изо рта, юноша бросил ее в залив через плечо Эрика.

— У нас сейчас завтрак. Шоу начнется сегодня в семь.

— А мисс Ланаи в нем участвует?

Помощник официанта посмотрел на кольцо над куполом и улыбнулся.

— Док, она и есть шоу!

Эрик снова взглянул на часы и подумал: «Приду сюда вечером». Он повернулся к ближайшему унитубу и сказал:

— Спасибо.

— Если планируете сегодня посетить представление, лучше заказать столик заранее, — сказал помощник официанта. Эрик остановился и оглянулся. Достал из кармана двадцатидолларовую монету и бросил ее помощнику официанта. Тот на лету поймал двадцатку и, рассмотрев ее, сказал: — Это вам спасибо. На какое имя, док?

— Доктор Эрик Лэдд.

Юноша убрал деньги в карман.

— Отлично, док. В шесть я снова выхожу на смену. Так что лично займусь вами.

Эрик вернулся ко входу в унитуб и быстро ушел.

* * *

Под пробивающимися сквозь завесу смога лучами солнца лежал побуревший от засухи Лос-Анджелес.

Мобильная лаборатория 31 затормозила перед Больницей Богоматери Милующей, подняв в канаве вихрь сухих пальмовых листьев. Перегруженный турбомотор со вздохом прекратил работу. С одной стороны вышел психолог-японец, а с другой — врач из Швеции. Оба имели удрученный вид.

— Оле, — спросил психолог, — сколько ты уже не высыпаешься?

Врач покачал головой.

— Не помню, Йоши. Должно быть, с тех пор как уехал из Фриско.

Из зарешеченного кузова грузовика послышался дикий, высокий смех, вздох, снова смех.

Врач споткнулся на ступеньках больницы. Остановился. Повернулся.

— Йоши…

— Конечно, Оле. Я позову кого-нибудь из отдохнувших санитаров, чтобы занялись им. — И добавил про себя: «Если таковые еще остались».

По больничному коридору гулял прохладный ветерок. Врач-швед остановил человека с планшетом.

— Сколько по последнему подсчету?

Человек почесал лоб уголком планшета.

— Насколько мне известно, два с половиной миллиона, доктор. Здоровых пока не нашли.

* * *

Отель «Гуидак» уходил вниз под залив Эллиотт. Сквозь прозрачный потолок перед гостями представало множество морских существ, заключенных в невидимую для них клетку. Осветительные лучи пронизывали воду, демонстрируя посетителям желтого лосося, лилового окуня, розового осьминога, синюю медузу. В одном конце помещения находилась сцена в виде огромной открытой раковины из искусственного перламутра. Цветные прожекторы озаряли задник лентами пламени и голубыми тенями.

Спустившись на лифте, Эрик оказался в атмосфере, пугающим образом напоминавшей его кошмар. Не хватало только певицы. Он следовал за официантом, лавируя сквозь тусклую дымку ароматного сигаретного дыма, между столиками, за которыми устроились мужчины в строгих черных костюмах и женщины в платьях из переливающейся золотом искусственной парчи. Маленькие круглые столешницы мерцали аквамариновым светом — другого освещения в зале не было, не считая софитов на сцене и осветительных лучей в темной воде наверху. Воздух полнился шепотом множества голосов. В зале, чуть приглушая запах пота, переплетались ароматы алкоголя, табака, духов и экзотических морепродуктов.

Столик Эрика был во втором ряду, и его со всех сторон окружала толпа. Официант выдвинул стул, Эрик сел.

— Желаете что-нибудь выпить, сэр?

— Бомбейский эль.

Официант повернулся и скрылся в полумраке.

Попытавшись передвинуть стул в более удобное положение, Эрик обнаружил, что тот неподвижно застрял между двумя стульями позади. Из темноты перед ним возникла фигура, в которой он узнал помощника официанта.

— Лучшее место, какое я сумел для вас достать, док.

— Превосходно, — улыбнулся Эрик, выудил из кармана двадцатку и вложил в руку юноши.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, док?

— Пожалуйста, сообщите мисс Ланаи, что я здесь.

— Попробую, док, но этот Пит весь день не спускает с нее глаз, словно она какая-нибудь драгоценность. Хотя я бы и сам так делал, ну… вы понимаете.

В задымленном полумраке сверкнули белые зубы. Помощник официанта повернулся и начал пробираться назад между столиками. Шепот голосов в зале стих. Эрик уставился на сцену. Над микрофоном склонился солидный мужчина в эбеново-черном костюме с белыми, словно мел, полосами.

— А вот и то, чего все вы так ждали, — сказал он и сделал жест левой рукой.

Софиты стерли темноту, высветив Колин Ланаи. Она стояла, сложив ладони перед собой. Старомодное облегающее платье, ярко-синее, под цвет глаз, подчеркивало изгибы ее тела.

— Колин Ланаи!

Публика разразилась аплодисментами, снова затихла. Солидный мужчины махнул правой рукой. Вспыхнули другие прожекторы, осветив опиравшегося на трость Пита Серантиса, одетого во все черное.

— Пит Серантис и…

Конферансье сделал паузу, ожидая, пока стихнут бурные рукоплескания.

— Музикрон!

Последний софит высветил большой металлический ящик позади Пита. Худой мужчина проковылял вокруг ящика, нагнулся и исчез внутри. Колин взяла микрофон у конферансье. Тот поклонился и покинул сцену.

Эрик обратил внимание на охватившее зал давящее чувство ожидания.

«На краткий миг, — подумал он, — мы забываем наши страхи, забываем о Синдроме, забываем все, кроме музыки и этого момента».

Колин вплотную поднесла микрофон к губам.

— Сегодня у нас есть для вас еще несколько настоящих старых хитов, — объявила она. То, как она держалась, прямо-таки электризовало зал. — Две из этих песен мы никогда раньше не играли. Начнем с трио — «Ужасный блюз». Музикрон представит базовую запись Кларенса Уильямса и «Ред Онион Джаз Бейбис», а Пит Серантис добавит совершенно новый эффект. Затем «Блюз дикого человека» — чистый Луи Армстронг и, наконец, «Прощальные слова» — старый хит Бесси Смит. — Она едва заметно поклонилась.

В зале зазвучала музыка. Невозможно было определить, откуда она исходит. Она захватила все чувства. Колин запела, по-видимому, безо всяких усилий. Ее голос играл, словно музыкальный инструмент, взвивался вместе с музыкой, понижался вместе с ней, лаская собою воздух.

Эрик, оцепенев, как и остальные зрители, неотрывно смотрел на нее.

Она закончила первую песню. Гром аплодисментов оглушил Эрика. Почувствовав боль в руках, он опустил глаза и обнаружил, что и сам неистово хлопает. Он покачал головой, перестал хлопать и сделал четыре глубоких вдоха. Колин начала выводить новую мелодию. Эрик прищурился, уставившись на сцену, и инстинктивно прижал руки к ушам, чтобы приглушить музыку. Музыка тише не стала, и Эрика охватила паника. Он закрыл глаза, задержал дыхание, но по-прежнему видел Колин — поначалу расплывчатый, изменчивый образ, а потом более отчетливый, расположенный ближе и левее.

Видение сопровождалось погребальным плачем эмоций. Эрик прикрыл глаза ладонями. Образ не исчезал. Он открыл глаза. Образ снова смазался, затем приобрел четкие очертания. Он попытался вычислить место, где видел Колин именно в таком положении, и решил, что так ее может быть видно только изнутри музикрона. В этот момент он различил очертания зеркальной панели на фасаде металлического ящика.

«Одностороннее стекло, — подумал он. — Как будто глазами Пита».

Пока Колин заканчивала третий номер, Эрик напряженно размышлял. Под гром аплодисментов Пит вышел из музикрона. Колин послала зрителям воздушный поцелуй.

— Мы вернемся через некоторое время.

Она удалилась со сцены. Пит последовал за ней. Оба исчезли в поглотившей их темноте. Между столами сновали официанты. Перед Эриком поставили напиток. Он положил деньги на поднос. Напротив возникла синеватая тень и опустилась на стул.

— Томми… помощник официанта передал, что вы здесь… — Она наклонилась через столик. — Постарайтесь не попадаться Питу на глаза. Он в ярости, как с цепи сорвался. Никогда не видела, чтобы человек впадал в такое бешенство.

Эрик наклонился к ней и почувствовал тонкий аромат сандалового дерева. Ее духи. У него слегка закружилась голова.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал он. — Можете встретиться со мной после шоу?

— Думаю, я могу вам доверять, — ответила она. Потом замялась и едва заметно улыбнулась. — Вы профессионал. — Еще одна пауза. — А мне, кажется, нужен профессиональный совет. — Она встала. — Я должна вернуться прежде, чем он догадается, что я вышла не для того, чтобы попудрить носик. Встретимся наверху у грузового лифта.

И она ушла.

* * *

Холодный ветер с залива раздувал накидку Эрика. Затягиваясь сигаретой, он прислонился к бетонному парапету. Тлеющий огонек бросал на его лицо оранжевые отсветы, которые то разгорались ярче, то тускнели. Бурлил прибой, и волны набегали на бетон внизу. Разноцветное свечение в воде слева от Эрика померкло, когда погасли осветительные лучи над залом «Гуидак». Он вздрогнул. Слева послышался звук шагов. Мимо прошел одинокий мужчина. Приглушенное нарастающее жужжание лифта вдруг прекратилось. Легкий звук шагов в его сторону прервался у перил. Он уловил аромат ее духов.

— Спасибо, — сказал он.

— Я не могу задерживаться. Он очень подозрительный. Томми привез меня на грузовом лифте. Он ждет.

— Я не отниму у вас много времени. Я тут думал. Поговорим о ваших поездках. Я могу рассказать вам, где вы побывали с тех пор, как встретились с Питом в Гонолулу. — Он повернулся и боком прислонился к перилам. — Вы начали выступать в Санта-Розе, Калифорния, потом отправились в Пикетберг, Карачи, Рейкьявик, Портленд, Голландию, Лотон — и, наконец, в Лос-Анджелес. Потом приехали сюда.

— Значит, вы изучили наш маршрут…

Он покачал головой.

— Нет. — И, помолчав, спросил: — Пит заставлял вас все время репетировать, так?

— Это непростая работа.

— Я и не говорю, что простая. — Эрик бросил окурок в темноту и услышал, как он зашипел в воде. — Давно вы знакомы с Питом?

— Пару месяцев или около того. А что?

Он отвел взгляд.

— Что он за человек?

Колин пожала плечами.

— Хороший парень. Сделал мне предложение.

Эрик сглотнул.

— Вы согласились?

Она посмотрела на темный залив.

— Поэтому мне и нужен ваш совет. Я не знаю… Просто не знаю. Благодаря ему я здесь, на вершине славы. — Она повернулась к Эрику. — И он действительно очень хороший парень… если не обращать внимания на его манеры.

Эрик глубоко вдохнул, теснее прижимаясь к бетонному парапету.

— Могу я кое-что рассказать вам?

— О чем?

— Сегодня утром вы упомянули доктора Карлоса Аманти, изобретателя психозонда. Вы его знали лично?

— Нет.

— Я был одним из его студентов. Когда у него случился нервный срыв, это тяжело ударило по всем нам, но только я продолжил работу с психозондом. Я работаю над ним уже восемь лет.

Она пошевелилась рядом с ним.

— Что за психозонд?

— Авторы научных статей смеются над ним, называют «прибором для чтения мыслей». Но это не так. Это просто прибор для интерпретации некоторых бессознательных импульсов человеческого мозга. Полагаю, когда-нибудь это станет похоже на чтение мыслей. Пока что психозонд представляет собой весьма примитивный инструмент, порой непредсказуемый. Аманти намеревался установить связь с бессознательным посредством интерпретации энцефалографических волн. Он хотел усилить их, сохраняя четкое разделение по типам, и перевести вариации типов в соответствии с мыслеобразами.

Она прикусила нижнюю губу.

— И вы думаете, что из музикрона получится более совершенный психозонд, который поможет бороться с Синдромом?

— Я думаю, есть кое-что еще. — Он посмотрел на мостовую.

— Вы все время на что-то намекаете, не говоря при этом ничего конкретного, — сказала она. — Дело в Пите?

— Не совсем.

— Почему вы перечислили все места, в которых мы бывали? Это ведь не просто так. К чему вы клоните?

Он задумчиво посмотрел на нее, оценивая ее настроение.

— Разве Пит не говорил вам обо всех этих городах?

Она прижала руку ко рту, испуганно вытаращив глаза.

— Неужели Синдром… неужели он во всех этих городах?

— Да. — Слово было произнесено жестко, с оттенком неизбежности.

Она покачала головой.

— Что вы хотите сказать?

— Что, возможно, причина возникновения Синдрома кроется в музикроне.

— О нет!

— Может быть, я ошибаюсь. Но посмотрите, как это выглядит. Аманти был гением на грани безумия. У него случился нервный срыв. Потом он помог Питу построить машину. Вполне возможно, что машина реагирует на мозговые волны оператора и преобразовывает их в импульс безумия. Музикрон действительно превращает мысль в различимую энергию — звук. Разве не может быть, что он посылает тревожный импульс напрямую в подсознание? — Он облизнул губы. — Вы знали, что я слышал эти звуки, даже заткнув уши, и видел вас с закрытыми глазами? Помните мой ночной кошмар? Моя нервная система реагирует на субъективный импульс.

— И так происходит с каждым?

— Вряд ли. Если человек не прошел многолетнюю подготовку при взаимодействии с похожим аппаратом, эти импульсы должны отсеиваться на пороге сознания. Оно подавляет их как нечто невероятное.

Она поджала губы и покачала головой.

— Не вижу, как вся эта научная чепуха доказывает, что музикрон вызывает Синдром.

— Может, и не вызывает. Но это самая адекватная теория из всех, что я слышал. Поэтому я хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы достать для меня схему музикрона? Если я увижу ее, то смогу определить, что именно делает эта штука. Вы не знаете, есть ли у Пита план машины?

— В самом музикроне хранится какая-то толстая тетрадка. Думаю, это то, что вы имеете в виду.

— Сможете ее достать?

— Может быть, но не сегодня… И я не посмею сказать об этом Питу.

— Почему не сегодня?

— Пит держит ключ от музикрона при себе, когда спит. Машина заперта, когда ею не пользуются, чтобы никто не смог проникнуть внутрь и получить повреждения. Ее приходится всегда держать включенной, потому что она очень долго разогревается. Дело в каких-то кристаллах… или энергопотенциале или в чем-то таком.

— Где остановился Пит?

— Здесь есть комнаты, апартаменты для особых гостей.

Он отвернулся, вдохнул влажный соленый воздух и повернулся обратно.

Колин дрожала.

— Я не знаю, правда ли это музикрон. Я… они… — Она разрыдалась.

Он подошел ближе, обнял ее за плечи, почувствовал, как она дрожит. Она прижалась к нему и немного успокоилась.

— Я достану эту схему. — Она беспокойно тряхнула головой. — Это докажет, что дело не в музикроне.

— Колин… — Он настойчиво сжал ее плечи.

Она придвинулась ближе.

— Да.

Он склонил голову. У нее были теплые, нежные губы. Она прижалась к нему, слегка отодвинулась, затем поудобнее устроилась в его объятиях.

— Это неправильно, — сказала она.

Он снова наклонился. Она подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе.

Она медленно отстранилась и повернула голову к заливу.

— Так не бывает, — прошептала она. — Так быстро… так неожиданно.

Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их аромат.

— Как?

— Как будто нашла дорогу домой.

Он сглотнул.

— Дорогая…

И снова их губы встретились. Отстранившись, она коснулась рукой его щеки.

— Мне пора.

— Когда мы увидимся?

— Завтра. Я скажу Питу, что мне надо за покупками.

— Где?

— У тебя есть лаборатория?

— В моем доме, на Чалмерс-плейс, на другом берегу озера. Посмотри в адресной книге.

— Я приду, как только достану схему.

Они еще раз поцеловались.

— Мне действительно пора.

Он крепко обнял ее.

— Правда. — Она высвободилась. — Спокойной ночи… — Она замялась. — Эрик.

Вокруг нее танцевали тени.

Зажужжал лифт. Глубоко дыша, чтобы успокоиться, Эрик прислонился к бетону.

Слева послышался отчетливый звук шагов. В лицо Эрику ударил луч ручного фонаря. За ним тускло блестела наручная повязка ночного патрульного. Луч перескочил на эмблему кадуцея у него на груди.

— Уже поздно, доктор.

Свет вернулся к его лицу и погас. Эрик знал, что его сфотографировали, — обычное дело.

— Вы испачкались помадой, — сказал патрульный, обходя купол лифта.

* * *

Внутри притихшего музикрона: худощавый человек с измученным, полным ненависти лицом. Горькая мысль: «Какая милая любовная сцена!» Пауза. «Доктору хочется что-нибудь почитать? — Кривая ухмылка. — Я предоставлю ему материалы. Ему будет чем заняться после нашего отъезда».

* * *

Перед тем как лечь спать, Эрик отправил трансграф миссис Бертц, своей секретарше, велев ей отменить все назначенные на завтра встречи. Он прижался к подушке и обнял ее. Заснуть не получалось. Он занялся дыхательной гимнастикой, но расслабиться никак не удавалось. Он встал, надел халат и тапочки. Посмотрел на часы на прикроватном столике: 02:05 ночи, суббота, 15 мая 1999 года. «Всего двадцать пять часов назад мне снился кошмар, — подумал он. — А теперь… даже не знаю. — Он улыбнулся. — Да нет, знаю. Я влюблен. Чувствую себя мальчишкой в колледже».

Он сделал глубокий вдох.

«Я влюбился. — Он закрыл глаза и воскресил в памяти образ Колин. — Эрик, если только ты разберешься с этим Синдромом, весь мир будет у твоих ног. — На секунду в голове воцарилась тишина. — У меня развивается мания…»

Эрик задумался.

«А если Пит увезет музикрон из Сиэтла… Что тогда?»

Он щелкнул пальцами, подошел к видеофону, позвонил в круглосуточное турагентство. Служащая в конце концов согласилась посмотреть нужные ему даты — за отдельную плату. Он сообщил ей свой расчетный код, прервал связь и пошел к полке с микрофильмами, находившейся напротив изножья кровати. Проведя пальцами по списку названий, выбрал «Значения форм энцефалографических волн. Исследование девяти мозговых импульсов» доктора Карлоса Аманти. Потом нажал на селектор напротив ленты, активировал экран над полкой, взял пульт управления и вернулся в кровать.

На экране появилась первая страница. Свет в комнате автоматически померк.

Эрик начал читать.

«Существует шкала вибрационных импульсов, которая покрывает слуховой диапазон человека и выходит за его пределы, постоянно вырабатывая эмоциональные реакции различного уровня, такие как страх. Некоторые из этих вибрационных импульсов — условно сгруппированные под названием «звуки» — испытывают пределы эмоциональных переживаний человека. Можно сказать, что любая эмоция в разумных пределах является реакцией на стимуляцию посредством гармонических колебаний.

Многие исследователи связывали эмоции с характерными энцефалографическими волновыми реакциями: исследования Картера о дзета-волнах и любви; исследование Реймана о пи-волнах и абстрактном мышлении; работа Поулсона о тета-волнах и степенях печали, и так далее.

Целью моего исследования является отследить эти характерные реакции и выявить то, что я считаю совершенно новым направлением в интерпретации…»

В столь поздний час Эрик рассчитывал, что во время чтения его станет клонить в сон, но по мере того, как он продолжал читать, его чувства становились лишь острее. Все эти слова были знакомы ему в результате частых прочтений, но они по-прежнему возбуждали его. Он вспомнил отрывок ближе к концу книги, поставил фильм на перемотку и промотал до нужного фрагмента, затем замедлил ход пленки и восстановил постраничное чтение. Вот он, тот отрывок:

«Работая с тяжелобольными пациентами посредством психозондирования, я ощущал присутствие тяжелых эмоций в атмосфере. Другие, те, кто не был знаком с моей работой, замечали то же самое. Это наводит на мысль, что характерные эманации больного разума могут вырабатывать симпатические реакции у тех, кто находится в зоне воздействия психозонда. Как ни странно, это тревожное ощущение иногда наступает спустя минуты или даже часы после того, как пациент подвергся обследованию.

Я не хотел бы выдвигать теорию, основанную на этом феномене. Мы слишком многого не знаем о психозонде: например, латентный период его воздействия. Однако, возможно, что сочетание психозондирования и нездорового сознания создает поле, оказывающее подавляющий эффект на бессознательные функции попадающих в это поле людей. Как бы то ни было, вся область изучения психозондирования и энцефалографических волн влечет за собой последствия, которые…»

Решительным движением Эрик выключил проектор, встал и оделся. Часы на тумбочке возле кровати показывали 03:28 ночи, суббота, 15 мая 1999 года. Он никогда не испытывал более сильной тревоги. Перескакивая через две ступеньки, он спустился в подвальную лабораторию, включил свет и выкатил психозонд.

«Я на грани какого-то открытия, — подумал он. — Этот Синдром становится слишком важной проблемой, чтобы тратить время на сон».

Эрик уставился на психозонд, на открытые полки, многочисленные трубки, мешанину проводов, кресло для релаксации в центре и металлическую каску приемного устройства прямо над ним.

«Музикрон воспроизводит звуки, — подумал он. — Значит, там должна быть какая-то вторичная резонансная система».

Он взял с полки у края скамейки неиспользованный диктофон и вынул из него воспроизводящий контур. Нашел инструкцию по эксплуатации диктофона, отметил изменения, которые нужно будет внести, и ненадолго прервался, чтобы рассчитать необходимые нагрузки на логарифмической линейке. Хотя вычисления его не удовлетворили, он достал нужные ему части и принялся вырезать и паять. Через два часа он получил то, что хотел.

Эрик взял кусачки, подошел к психозонду, отрезал записывающий контур и вытянул его из аппарата. Подкатил клетку психозонда к верстаку и аккуратно, сверяясь со схемами, подсоединил воспроизводящий контур. Затем он взял провода от монитора и аудиоблока и вставил их в разъем энцефалографа. Он подключил к готовой системе тестовый источник питания и начал на глаз регулировать силу тока, чтобы сбалансировать сопротивление. На тестирование и обрезание проводов у него ушло больше часа, да еще понадобилось установить несколько дополнительных предохранителей.

Он сделал шаг назад и осмотрел машину.

«Осцилляция будет повсюду, — подумал он. — Как же уравновесить это чудовище?»

Эрик задумчиво почесал подбородок.

«Что ж, посмотрим, на что способен этот гибрид».

Часы над верстаком показывали 06:45 утра. Сделав глубокий вдох, Эрик вставил предохранитель в переключатель реле мощности и закрыл его. Провод в контуре приемного устройства раскалился добела, предохранитель вылетел. Эрик открыл переключатель, взял тестовый измеритель мощности и вернулся к машине. Он никак не мог понять, что не так, и принялся снова изучать схемы.

— Может, слишком высокая мощность… — Он вспомнил, что его сверхмощный реостат сейчас в ремонте, и подумал, что стоит подключить запасной генератор, который он использовал в одном из экспериментов. Генератор находился в углу под кучей ящиков. Эрик помедлил и повернулся к психозонду. — Хоть бы одним глазком взглянуть на этот музикрон…

Он уставился на аппарат.

— Резонансный контур… Что еще? — Он попытался представить себе взаимодействие компонентов, как будто он был частью машины. — Я что-то упустил! Тут есть что-то еще, и мне кажется, я уже знаю, что это, я уже об этом слышал. Я должен увидеть схему музикрона.

Он отвернулся, вышел из лаборатории и поднялся по лестнице в кухню. Взял из коробки в шкафу кофейную капсулу, положил ее у раковины. Зазвонил видеофон. Это была служащая из тур — агентства. Эрик выслушал ее сообщение, поблагодарил, отключил связь и снова принялся за вычисления.

«Отставание на двадцать восемь часов, — подумал он. — Каждый раз. Вряд ли это совпадение».

У него слегка закружилась голова, и вскоре навалилась страшная усталость.

«Нужно отдохнуть. Вернусь к этому, когда высплюсь».

Он медленно пошел в спальню, сел на кровать, скинул сандалии и лег. Он слишком устал, раздеваться не было сил. Но заснуть не удавалось. Он открыл глаза, посмотрел на часы: 07:00 утра. Вздохнув, снова закрыл глаза, погружаясь в полусонное состояние. Неясная тревога продолжала грызть его сознание. Он снова открыл глаза, посмотрел на часы: 09:50 утра.

«Странно… Прошло столько времени, а я ничего не почувствовал, — подумал он. — Наверное, все-таки заснул».

Он закрыл глаза. Снова закружилась голова, будто он превратился в несомый течением корабль, — блуждающий, что-то ищущий, подхваченный водоворотом.

«Надеюсь, он не видел, как я ухожу», — подумал Эрик.

Веки резко поднялись, и на секунду он увидел на потолке у себя над головой вход в унитуб. Он покачал головой.

«С ума сойти! Откуда это взялось? — спросил он себя. — Совсем заработался».

Он повернулся на бок и, прикрыв глаза, начал погружаться в дрему. И тут же почувствовал, что находится в лабиринте из проводов. Сквозь него прошла настолько сильная волна ненависти, что он ужаснулся, не в силах объяснить ее или понять, на что она направлена. Он стиснул зубы, помотал головой, открыл глаза. Ненависть исчезла, оставив после себя слабость. Он закрыл глаза. В сознание проник тонкий аромат гардений. Сквозь оконные ставни он видел рассвет. Глаза раскрылись. Эрик сел в постели и обхватил голову руками.

«Обонятельная стимуляция, — подумал он. — Зрительная стимуляция… Слуховая стимуляция… Почти полная сенсорная реакция. Это что-то значит. Но что?»

Он покачал головой и снова бросил взгляд на часы: 10:10 утра.

* * *

В Пакистане на окраине Карачи на пыльной обочине древней дороги сидел мудрец-индуист. Мимо двигалась вереница грузовиков Международного Красного Креста, в которых везли специально отобранных больных Синдромом на летное поле в дельте Инда. Завтра больными займутся в новой клинике в Вене. Моторы грузовиков гудели и ревели. Мудрец рисовал пальцем на песке древний символ. Порыв ветра от проходящего грузовика пронесся по изображению Брахмапутры, исказив его. Мудрец печально покачал головой.

* * *

Кто-то ступил на коврик перед дверью в квартиру Эрика, о чем ему сообщил дверной звонок. Он нажал на выключатель сканера возле кровати, посмотрел на главный экран в спальне, на котором появилось лицо Колин. Он набрал код, чтобы открыть дверь, ошибся, попробовал снова. На сей раз все получилось. Пригладив руками волосы, Эрик застегнул спецодежду и вышел в коридор.

Стоя в коридоре, Колин выглядела маленькой и застенчивой. Когда Эрик увидел ее, в нем проснулась решимость, затмившая все прочие чувства. «Надо же, всего один день, а ты уже на крючке», — подумал он про себя.

— Эрик, — сказала она.

Ее тело было теплым и мягким. От волос исходил приятный аромат.

— Я скучал по тебе, — признался он.

Она отстранилась и подняла глаза.

— Я тебе снилась?

Он поцеловал ее.

— Нет, я видел обычные сны.

— Доктор!

Улыбка смягчила язвительность ее тона. Она отодвинулась и скинула подбитую мехом накидку, из внутреннего кармана которой вытащила плоскую синюю книжицу.

— Вот схема. Пит ни о чем не подозревает.

Она вдруг пошатнулась и, тяжело дыша, сжала его руку.

Он испуганно поддержал ее.

— Что с тобой, дорогая?

Она покачала головой, дрожа и глубоко вдыхая.

— Ничего… просто голова немного болит.

— Ничего себе немного, — пробормотал он, коснувшись тыльной стороной ладони ее лба. Лоб был горячим. — Ты не заболела?

Она покачала головой.

— Нет. Уже проходит.

— Что-то мне это не нравится. Ты завтракала?

Она успокоилась.

— Нет, но я вообще редко завтракаю… Талия, сам понимаешь.

— Глупости! Иди сюда и поешь фруктов.

Она улыбнулась.

— Да, доктор… милый.

* * *

Из-за недостатка света лицо Пита, отражаемое на поверхности внутренней панели музикрона, имело демоническое выражение. Его рука покоилась на переключателе реле. Робкая мысль: «Колин, если бы я только мог управлять твоими мыслями. Если бы я мог указывать тебе, что делать. Однако каждая моя попытка вызывает у тебя только головную боль. Знать бы, как на самом деле работает эта машина».

* * *

В лаборатории Эрика по-прежнему царил беспорядок, оставшийся с ночи. Он помог Колин взобраться на сиденье на краю верстака и, стоя рядом с ней, открыл инструкцию к музикрону. Она посмотрела на открытые страницы.

— Что означают все эти странные загогулины?

Он улыбнулся.

— Это схема устройства. — Он взял зажим тестера и, глядя на схему, начал вытягивать провода из резонансного контура. Потом остановился, озадаченно глядя на схему. — Быть того не может… — Он нашел блокнот и ручку и начал изучать инструкцию.

— Что-то не так?

— Это бессмысленно.

— Что ты имеешь в виду?

— Схема не соответствует тому, что должен делать аппарат.

— Ты уверен?

— Мне знакомы труды доктора Аманти. Он не так работает. — Эрик принялся листать книжицу. Из нее вывалилась страница. Осмотрев переплет, Эрик обнаружил, что из буклета вырезаны страницы и заменены новыми. Тонкая работа. Если бы не выпавшая страница, он бы, наверное, вообще ничего не заметил. — Ты сказала, его легко было достать. Где он был?

— Прямо на верху музикрона.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Что не так? — искренне удивилась она.

— Хотел бы я знать. — Он указал на буклет. — Это такая же фальшивка, как Марсианские каналы^[4].

— Откуда ты знаешь?

— Если бы я вот так все собрал, — еще один жест в сторону буклета, — все взорвалось бы, как только я подключил бы питание. Существует лишь одно объяснение: Питу обо всем известно.

— Но откуда?

— Это я тоже хотел бы узнать… Как он угадал, что ты попытаешься принести мне схему? Может быть, тот помощник официанта…

— Томми? Но он такой хороший парень.

— Ага, хороший. Мать родную продаст, если цена устроит. Может быть, он подслушивал прошлой ночью…

— Не могу в это поверить. — Она покачала головой.

* * *

В паутине проводов музикрона Пит стиснул зубы. «Ненавидь его! Ненавидь его!» Он напряженно посылал ей эту мысль, но видел, что она не действует. Он в ярости стащил с головы металлическую каску и, шатаясь, выбрался из музикрона.

«Ты ее не получишь! Если хочешь бои без правил, я покажу тебе настоящий бой без правил!»

* * *

— Может ли быть какое-нибудь другое объяснение? — спросила Колин.

— Тебе что-нибудь приходит в голову?

Она начала соскальзывать с верстака, нерешительно навалилась на него и прижалась головой к его груди.

— Голова… ужасно болит… — Она обмякла в его объятиях, вздрогнула, медленно пришла в себя, тяжело дыша. Потом встала. — Спасибо.

В углу лаборатории стоял складной брезентовый стул. Эрик подвел ее туда и помог сесть.

— Ты сейчас же отправишься в больницу и пройдешь полное обследование. Мне это не нравится.

— Это всего лишь головная боль.

— Очень странная головная боль.

— Я не пойду в больницу.

— Не спорь со мной. Я запишу тебя на обследование, как только доберусь до телефона.

— Эрик, я не стану этого делать! — Она встала, держась за стул. — Я побывала уже у всех возможных врачей. — Она неуверенно посмотрела на него. — Кроме тебя. Я прошла все обследования. Со мной все в порядке… кроме головы. — Она улыбнулась. — Видимо, я наконец нашла подходящего врача.

Она откинулась на спинку стула, расслабилась и закрыла глаза. Эрик придвинул табуретку, сел возле Колин и взял ее за руку. Судя по всему, Колин заснула. Ее дыхание было ровным. Проходили минуты.

«Если бы психозонд не был почти разобран, я мог бы сейчас ее протестировать», — подумал он.

Колин пошевелилась, открыла глаза.

— Это все музикрон, — сказал он и взял ее за руку. — У тебя когда-нибудь болела голова до того, как ты начала работать с этой штуковиной?

— Болела, но… ну, не так сильно. — Она вздрогнула. — Прошлой ночью мне снились кошмарные сны о несчастных людях, которые сходят с ума. Я все время просыпалась. Даже хотела пойти и поругаться с Питом. — Она закрыла лицом руками. — Разве ты можешь быть уверен, что это из-за музикрона? Не можешь. Я в это не верю! Не могу поверить!

Эрик встал, подошел к верстаку, порылся в запчастях и, выудив оттуда тетрадь, бросил ее на колени Колин.

— Вот тебе доказательство.

Она посмотрела на тетрадь, не открывая ее.

— Что это?

— Кое-какие расчеты по поводу вашего маршрута. Я попросил турагентство проверить время вашего отправления. Между временем, когда Пит выключал музикрон, и началом эпидемии безумия всегда имеется интервал ровно в двадцать восемь часов. И так в каждом случае.

Колин скинула тетрадь с колен.

— Я тебе не верю! Ты все это выдумал.

Он покачал головой.

— Колин, что, по-твоему, означает тот факт, что в каждом из городов, где вы побывали, началась эпидемия… и в каждом случае спустя двадцать восемь часов после вашего отъезда? Не слишком ли для простого совпадения?

— Я знаю, что это неправда. — Она поджала губы. — Не знаю, что на меня нашло, почему я вообще решила, что ты прав. — Она отвела взгляд. — Этого просто не может быть! Если это правда, то, значит, Пит все это спланировал. Но он совсем не такой. Он добрый, заботливый…

Эрик попытался обхватить ее рукой за плечи.

— Но, Колин, я думал…

— Не трогай меня! Мне все равно, что ты думал и о чем думала я. Мне кажется, ты воспользовался своими познаниями в психологии, чтобы внушить мне отвращение к Питу.

Он покачал головой и снова попытался взять ее за руку. Она отшатнулась.

— Нет! Я должна подумать, но не могу сосредоточиться, когда… когда ты до меня дотрагиваешься. — Она уставилась на него. — Я считаю, ты просто ревнуешь к Питу.

— Это не…

Он замолчал, обратив внимание на какое-то движение у двери лаборатории. Там, опираясь на трость, стоял Пит.

«Как он здесь оказался? — изумился Эрик. — Я ничего не слышал. Как долго он здесь?»

Он встал.

Пит сделал шаг вперед.

— Вы забыли запереть дверь, доктор. — Он посмотрел на Колин. — Это обычное дело. Я тоже забыл. — Он проковылял по комнате, отстукивая тростью мерный ритм. — Вы что-то говорили о ревности. — Пауза. — Мне знакомо это чувство.

— Пит! — Колин уставилась на него, потом вновь повернулась к Эрику. — Эрик, я… — начала она и осеклась.

Пит оперся о трость обеими руками и поднял взгляд на Эрика.

— Вы собирались отобрать у меня все, не так ли, доктор? Любимую женщину, музикрон. Вы даже собирались распять меня за этот Синдром.

Эрик поднял с пола тетрадь и протянул ее Питу. Тот перевернул ее, посмотрел на обложку.

— Вот доказательство, — сказал Эрик. — Ваш отъезд из города и момент возникновения безумия отделяет двадцативосьмичасовой интервал. Вы уже знаете, что болезнь следовала за вами вокруг света. Нет никаких отклонений. Я все проверил.

Пит побледнел.

— Совпадение. Цифры могут лгать. Я не чудовище.

Колин перевела взгляд с Эрика на Пита.

— Я ему так и сказала, Пит.

— Никто не называет вас чудовищем, Пит… пока что, — сказал Эрик. — Вы могли бы стать спасителем. Знания, сокрытые в музикроне, могут практически истребить безумие. Это позитивная связь с бессознательным… Ее можно активировать в любое время. С соответствующей защитой…

— Чушь! Вы хотите заполучить музикрон, чтобы присвоить себе всю славу. — Он посмотрел на Колин. — И вы лестью заставили ее помогать вам. — Он усмехнулся. — Меня не в первый раз обманывает женщина. Видимо, мне следовало стать психиатром.

Колин покачала головой.

— Пит, не говори так.

— Ага… А как мне говорить? Ты была никем, канарейкой в хоре, аккомпанировавшем хуле^[5], а я подобрал тебя и сделал звездой. А что ты сделала? — Он отвернулся, тяжело опираясь на трость. — Можете забирать ее, док, она как раз ваш тип!

Эрик протянул руку, но затем убрал ее.

— Пит! Не позволяйте вашим физическим деформациям влиять на ваш разум! Наши чувства к Колин не имеют значения. Мы должны подумать о том, что музикрон делает с людьми! Подумайте обо всех несчастьях, которые он навлекает на людей… смерть… боль…

— Люди! — прошипел Пит.

Эрик сделал шаг в его сторону.

— Прекратите! Вы знаете, что я прав. Вы можете взять на себя всю ответственность за проект. Можете полностью его контролировать. Вы можете…

— Не шутите со мной, док. Это пытались сделать специалисты и получше. Вы и ваши заумные слова! Вы просто пытаетесь произвести впечатление на малышку. Я вам уже сказал: забирайте ее. Мне она не нужна.

— Пит! Вы…

— Осторожнее, док, вы начинаете выходить из себя!

— Разве можно вести себя иначе, столкнувшись с вашим упрямством?

— Разве это упрямство — бороться с вором, а, док? — Пит плюнул на пол, повернулся к двери, споткнулся о трость и упал.

Колин бросилась к нему.

— Пит, ты не ушибся?

Он оттолкнул ее.

— Я могу сам о себе позаботиться! — Он с трудом поднялся, помогая себе тростью.

— Пит, прошу тебя…

Эрик увидел, что глаза Пита влажно блестят.

— Пит, давайте во всем разберемся.

— Мы уже разобрались, док. — Он вышел, подволакивая ногу.

Колин замерла в нерешительности.

— Я должна идти с ним. Я не могу позволить ему уйти в таком состоянии. Неизвестно, что он сделает.

— Разве ты не видишь, что он делает?

Ее глаза вспыхнули от гнева.

— Я видела, что сделал ты. Как можно быть таким жестоким…

Она повернулась и бросилась вслед за Питом.

* * *

Ее каблуки стучали по лестнице. Хлопнула входная дверь.

На полу рядом с психозондом лежал пустой фанерный ящик. Эрик пнул его ногой, и тот отлетел на другую сторону лаборатории.

— Безрассудная… нервная… капризная… безответственная…

Он замер. В груди разрасталась пустота. Он посмотрел на психозонд.

— Женщины непредсказуемы.

Эрик подошел к верстаку, взял транзистор, положил его, отодвинул кучу резисторов в сторону.

— Я должен был это предвидеть.

Он повернулся, зашагал к двери, и тут в голову пришла мысль, затмившая все прочие и заставившая его оцепенеть:

«Вдруг они уедут из Сиэтла?»

Он бросился вверх по лестнице, преодолевая по три ступеньки за раз, выбежал за дверь и осмотрел улицу. Мимо пронесся скоростной автомобиль с одним пассажиром. Слева приближалась женщина с двумя детьми. Больше на улице никого не было. Из унитуба в половине квартала от его квартиры вышли три девочки-подростка. Эрик направился к ним, но передумал. Учитывая, что тубы работали с интервалом в пятнадцать секунд, он упустил шанс перехватить Пита и Колин, пока лелеял обиду.

Он вернулся в квартиру.

«Я должен что-то предпринять, — подумал он. — Если они уедут, Сиэтл постигнет та же участь, что и другие города».

Он уселся перед видеофоном, приложил палец к панели набора, но тут же убрал его.

«Если я позвоню в полицию, там потребуют доказательства. Что я могу показать им, кроме расписаний? — Он посмотрел в окно. — Музикрон! И они увидят… — Он снова потянулся к панели набора, но опять передумал. — Что они увидят? Пит заявит, что я пытался украсть его прибор».

Эрик встал, подошел к окну, посмотрел на озеро.

«Можно позвонить в общество», — подумал он.

Он перебрал в уме нынешних директоров Общества психиатров-консультантов округа Кинг. Все они считали доктора Эрика Лэдда слишком успешным для своего возраста. Кроме того, весьма скептически относились к его исследованиям, связанным с психозондированием. Многие из них находили это смешным.

«Но я должен что-то сделать… Синдром… — Он покачал головой. — Что бы это ни было, придется делать все самому».

Он накинул черный плащ, вышел на улицу и направился в сторону «Гуидака».

Холодный ветер взбалтывал в заливе белую пену, донося брызги до тротуара у берега. Эрик нырнул в лифт и вышел в ресторан. Девушка у стойки подняла голову.

— Вы один, доктор?

— Я ищу мисс Ланаи.

— Сожалею. Вы, наверное, разминулись с ними на улице. Они с мистером Серантисом только что ушли.

— Вы не знаете, куда они направились?

— К сожалению, нет. Может быть, вам стоит прийти сегодня вечером…

Эрик вернулся к лифту. Охваченный неясной тревогой, он поднялся обратно на улицу. Выходя из купола лифта, он увидел отъезжающий от служебного купола фургон. Эрик положился на собственное чутье и побежал к служебному лифту, который уже начал опускаться.

— Эй!

Гудение лифта остановилось, затем возобновилось. Лифт вернулся на уровень улицы. В нем стоял Томми, помощник официанта.

— В следующий раз вам больше повезет, док.

— Где они?

— Ну…

Эрик сунул руку в карман, выудил банкноту в пятьдесят баксов и зажал ее в руке.

Томми глянул на банкноту, перевел взгляд на Эрика.

— Я слышал, как Пит заказывал билеты на Беллингемский воздушный экспресс в Лондон.

У Эрика скрутило все внутри, будто узлом. Он дышал быстро, часто и все время оглядывался.

— Осталось всего двадцать восемь часов…

— Это все, что мне известно, док.

Эрик испытующе посмотрел помощнику официанта в глаза.

Томми покачал головой.

— Не надо на меня так смотреть! — Он передернул плечами. — У меня от этого Пита мурашки по коже. От его взгляда никуда не денешься. Сидит весь день в своем агрегате, а оттуда ни звука. — Он снова вздрогнул. — Я рад, что он уехал.

Эрик вручил ему монету.

— Недолго тебе радоваться.

— Ага. — Томми вернулся в лифт. — Жаль, что у вас с девчонкой не выгорело, док.

— Подожди…

— Да?

— Мисс Ланаи не оставила сообщения?

Томми сделал едва заметный жест в сторону внутреннего кармана своей униформы. Натренированные глаза Эрика различили это движение. Он шагнул вперед и схватил Томми за руку.

— Отдай!

— Нет, послушайте, док…

— Отдай!

— Док, я не знаю, о чем вы.

Эрик приблизил лицо к лицу юноши.

— Ты видел, что произошло в Лос-Анджелесе, Лотоне, Портленде, во всех городах, где вспыхнул Синдром?

Юноша вытаращил глаза.

— Док, я…

— Дай сюда!

Томми сунул свободную руку под униформу, извлек толстый конверт и сунул его Эрику.

Эрик отпустил его руку. На конверте было написано: «Это докажет, что вы ошибаетесь насчет Пита». И подпись: «Колин».

— Ты собирался оставить это себе?

Томми скривился.

— Любому дураку ясно, что это схема музикрона, док. Ценная штука.

— Ты даже себе не представляешь насколько, — сказал Эрик и поднял голову. — Значит, они едут в Беллингем?

— Ага.

* * *

Скоростной унитуб доставил Эрика на летное поле в Беллингеме за двадцать одну минуту. Он выскочил, помчался на станцию, расталкивая людей. В дальнем конце поля взмыл в воздух аэропоезд. Эрик оступился и едва не упал.

В здании вокзала от билетных касс мимо него несся поток народу. Эрик подбежал к кассе и оперся о стойку.

— Следующий аэропоезд в Лондон?

Девушка на кассе сверилась с экраном.

— Завтра в 12:50 пополудни будет поезд, сэр. Вы только что упустили сегодняшний.

— Но это двадцать четыре часа!

— Вы приедете в Лондон в 4:50, сэр. — Она улыбнулась и покосилась на эмблему на его одежде. — Совсем немного опоздаете на чай.

Эрик ухватился за край стойки и подался вперед.

— Это двадцать девять часов — на час больше, чем нужно.

Он оттолкнулся от кассы и отвернулся.

— Полет длится всего четыре часа, сэр.

Он повернулся обратно.

— Могу я заказать частный рейс?

— Сожалею, доктор. Приближается электрическая буря. Придется отключить направляющий луч, и вам вряд ли удастся убедить пилота лететь без луча. Понимаете?

— Есть ли возможность связаться с пассажирами аэропоезда?

— Это личное дело, доктор?

— Это чрезвычайная ситуация!

— Могу я узнать, в чем дело?

Он поколебался, глядя на девушку, и подумал:

«Та же проблема… Мне никто не поверит».

— Не важно, — сказал он. — Где ближайший видеофон? Я оставлю ей сообщение на вокзале в Плимуте.

— В конце зала направо, доктор. — Девушка снова занялась билетами, потом спросила, глядя в удаляющуюся спину Эрика: — Это вопрос неотложной медицинской помощи, доктор?

Он остановился, обернулся. В кармане зашуршал конверт. Нащупав бумагу, Эрик вытащил конверт. Во второй раз с тех пор, как Томми передал ему это, Эрик просмотрел сложенные пополам листы с изображением принципиальных схем. На некоторых стояли инициалы К. А.

Девушка ждала ответа.

Эрик убрал конверт в карман. В голове прояснилось. Он глянул на девушку.

— Да, это связано с медициной. Но вы вне опасности.

Он вышел на улицу и направился обратно к унитубу, размышляя о Колин.

«Никогда нельзя верить нервной женщине. Нельзя было позволять инстинктам помутить мне разум».

Он спустился в унитуб, вышел на скоростную полосу и поймал первую проходившую машину. К счастью, она была пуста. Он вытащил конверт во время поездки и изучил его содержимое. Вне всякого сомнения, в конверте были страницы, которые Пит вырезал из инструкции по эксплуатации музикрона. Эрик узнал почерк доктора Аманти.

Когда Эрик включил свет, настенные часы в его лаборатории показывали 2:10 пополудни. Он вынул из своей тетради чистый лист бумаги и написал карандашом:

«КРАЙНИЙ СРОК — 4:00 пополудни, воскресенье, 16 мая».

Он повесил лист над верстаком и развернул схему из конверта. Принялся изучать первую страницу.

«Модуляция по последовательной схеме, — подумал он. — Четверть волны. — Он провел ручкой по странице, проверил следующую. — Множественная фазовая реверсия. — Он перевернул страницу. Ручка замерла. Он обвел схему, вернулся на предыдущую страницу. — Отрицательная обратная связь. — Он покачал головой. — Это невозможно! Это была бы просто мешанина диких модуляций».

Он продолжал изучать схемы, потом остановился и медленно перечитал две последние страницы. Затем еще раз, и еще, и еще. Покачал головой.

«Что это?»

Замысел поражал своей простотой. Но последние десять страниц… На них описывалась серия смутно знакомых деталей, напомнивших ему двухчастотный кристаллический калибратор сверхвысоких колебаний. На полях стояла пометка: «10 000 килогерц». Но он не мог объяснить кое-какие едва заметные различия. Например, здесь имелся значок нижнего предела.

«Целая серия, — подумал он. — Амплитуды следуют друг за другом и изменяются. Но это не случайно. Что-то должно их контролировать, выравнивать».

Внизу на последней странице была приписка: «Важно! Использовать только С6 малые переменные, С7, двойные С8, 4ufd».

«Лампы этой серии уже пятьдесят лет как не выпускают, — подумал Эрик. — Чем же их заменить?»

Он рассмотрел диаграмму.

«Я не успею собрать эту штуку к нужному времени. А даже если и успею, что дальше? — Он вытер пот со лба. — Почему это напоминает мне кристаллический осциллятор?»

Он посмотрел на часы. Прошло два часа.

«Куда ушло время? — спросил он себя. — Мне нужно слишком много времени, чтобы хотя бы понять, что это такое. — Он пожевал губами, глядя на движущуюся малую стрелку часов, и вдруг его осенило: — Магазины радиодеталей скоро закроются, а завтра воскресенье!»

* * *

Он бросился к лабораторному видеофону, попробовал связаться с магазином радиодеталей. Неудачно. Он набрал другой номер, сверившись с телефонным справочником возле аппарата. Неудачно. На пятый раз ему порекомендовали схему замещения с транзисторами, которая могла сработать. Эрик отметил все части, которые предложил клерк, и сообщил ему код своей пневмопочты.

— Их доставят утром в понедельник, сэр, — сказал клерк.

— Но они нужны мне сегодня! До вечера!

— Сожалею, сэр. Детали находятся у нас на складе, в субботу днем там все закрыто.

— Я заплачу за эти детали на сто долларов больше, чем они стоят.

— Мне очень жаль, сэр, это не в моей компетенции.

— Двести.

— Но…

— Триста.

Клерк замялся. Эрик понимал, что он раздумывает. Наверное, триста долларов он зарабатывал за неделю.

— Мне придется самому сходить за ними, когда закончится рабочий день, — сказал клерк. — Вам еще что-нибудь нужно?

Эрик пролистал схемы, зачитал список деталей на полях.

— Получите еще сотню, если доставите их мне до семи вечера.

— Я заканчиваю работу в половине шестого, доктор. Сделаю, что смогу.

Эрик прервал связь, вернулся к верстаку и начал черновую работу по схеме с имевшимися у него материалами. Психозонд образовывал базовый элемент, и требовалось на удивление мало изменений.

В 5:40 наверху звякнул трансграф. Эрик отложил паяльник, поднялся в комнату, вытянул ленту. У него задрожали руки, когда он увидел, откуда было послано сообщение. Лондон.

«Не пытайся снова со мной увидеться, — прочел он. — Твои подозрения совершенно необоснованны, как ты, наверное, уже понял. Мы с Питом поженимся в понедельник. Колин».

Он сел рядом с передатчиком, ввел сообщение в «Америкен экспресс» для Колин Ланаи и поставил код «срочно».

«Колин, если ты не думаешь обо мне, прошу, подумай о том, что это означает для города, в котором столько людей. Пока не поздно, привези Пита и машину обратно. Нельзя быть такой жестокой».

Он помедлил, добавил: «Я люблю тебя» и подписал: «Эрик».

«Дурак ты, Эрик, — сказал он себе. — И это после того, как она от тебя сбежала».

Он пошел в кухню, принял капсулу, чтобы побороть усталость, съел обед в таблетках, выпил чашку кофе. Он прислонился к сушилке для посуды, ожидая действия капсулы. В голове прояснилось. Он плеснул в лицо холодной воды, вытерся и вернулся в лабораторию.

В 6:42 раздался звонок входной двери. На экране возник служащий из магазина радиодеталей, державший в руках увесистый пакет. Эрик ввел код открытия двери и сказал в трубку:

— Первая дверь налево, внизу.

Задняя стенка верстака вдруг задрожала. По каменной кладке пробежала рябь. На мгновение Эрик перестал ориентироваться в пространстве. Он прикусил губу, и боль вернула его к действительности.

«Слишком рано, — подумал он. — Видимо, просто нервы сдают. Слишком сильное напряжение».

В его сознании блеснула мысль о природе Синдрома. Он схватил блокнот и написал: «Потеря автономии подсознания; сверхстимуляция подсознательных рецепторов; большое восприятие — малое восприятие. Проверить теорию коллективного бессознательного К. Юнга».

На лестнице послышались шаги.

— Мне сюда?

Клерк оказался выше ростом и крупнее, чем Эрик предполагал. Он осматривал лабораторию с юношеским восхищением.

— Вот это оборудование! — воскликнул он.

Эрик расчистил место на верстаке.

— Положите сюда, — сказал он, не сводя глаз с изящных рук клерка.

Тот поставил пакет на верстак, взял кристаллический осциллятор и начал его рассматривать.

— Вы разбираетесь в электронных схемах? — спросил Эрик.

Клерк поднял глаза и широко улыбнулся.

— У меня уже десять лет своя любительская радиостанция — W7CGO.

Эрик протянул ему руку.

— Я доктор Эрик Лэдд.

— Болдуин Платт… Болди. — Он провел изящной рукой по редеющим волосам.

— Рад познакомиться, Болди. Не хотите заработать еще тысячу баксов сверх того, что я вам уже пообещал?

— Вы шутите, док?

Эрик повернул голову и посмотрел на каркас психозонда.

— Если я не закончу эту штуку завтра до четырех, с Сиэтлом случится то же самое, что с Лос-Анджелесом.

Болди уставился на каркас выпученными глазами.

— Синдром? Но как…

— Я установил, что вызывает Синдром. Машина вроде этой. Я должен собрать копию той машины и сделать так, чтобы она работала. Иначе…

Клерк смотрел на него ясными, серьезными глазами.

— Я увидел табличку с вашим именем наверху, док, и вспомнил, что читал про вас.

— И?

— Если вы уверены, что обнаружили причину возникновения Синдрома, я готов поверить вам на слово. Только не пытайтесь объяснить мне ее. — Он бросил взгляд на детали на верстаке, затем снова на психозонд. — Скажите, что надо делать. — Пауза. — Надеюсь, вы знаете, о чем говорите.

— Я обнаружил кое-что, что никак не может быть простым совпадением, — сказал Эрик. — В сочетании с тем, что мне известно о психозондировании… — Он заколебался. — Да, я знаю, о чем говорю.

Эрик взял с края верстака бутылочку, посмотрел на этикетку и вытряхнул капсулу.

— Вот, примите. Это поможет вам не заснуть.

Болди проглотил капсулу.

Эрик рассортировал бумаги на верстаке и отыскал первую страницу.

— Значит, вот с чем мы имеем дело. Тут имеется хитрое волновое соединение с усилителем, с которым нам придется основательно повозиться.

Болди посмотрел через плечо Эрика.

— На первый взгляд, не очень трудно. Давайте я над этим поработаю, пока вы занимаетесь чем-нибудь посложнее. — Он передвинул схему на расчищенный угол верстака. — Что должна делать эта штуковина, док?

— Она создает поле импульсов, которые поступают прямо в подсознание человека. Поле искажает…

— О’кей, док, — перебил Болди. — Я забыл, что сам просил вас не пускаться в объяснения. — Он улыбнулся. — Я провалил социологию. — Его лицо сделалось серьезным. — Просто буду действовать под вашим руководством. Думаю, вы знаете, в чем тут дело. В электронике я прилично разбираюсь, а вот в психологии — полный профан.

* * *

Они работали в тишине, которая изредка нарушалась вопросами и бормотанием себе под нос. Секундная стрелка на настенных часах все кружилась и кружилась, за ней минутная, потом часовая.

В 08:00 утра они заказали завтрак. Раскладка кристаллических осцилляторов все еще озадачивала их. Да и сама схема выглядела чуть ли не как стенографическая запись.

Первым успеха добился Болди.

— Док, эти штуки должны издавать звук?

Эрик посмотрел на схему.

— Что? — Он раскрыл глаза шире. — Конечно, они должны издавать звук.

Болди облизнул губы.

— Есть такой специальный сонар, с помощью которого отслеживают подлодки. Эта штука чем-то похожа на него, но со всякими странными изменениями.

Эрик прикусил губу. Глаза заблестели.

— Понятно! Вот почему нет управляющего блока! Вот почему все выглядит так, будто эти штуки передают во все стороны! Все контролирует оператор — его разум поддерживает баланс!

— Как это? — удивился Болди.

Эрик пропустил мимо ушей его вопрос и продолжил:

— Но это значит, что у нас неподходящие кристаллы. Мы неправильно прочли список деталей. — От отчаяния у него сразу поникли плечи. — А ведь мы еще не сделали и половину дела.

Болди постучал пальцем по схеме.

— Док, у меня дома есть кое-какое старое оборудование для сонаров. Я позвоню жене, и она принесет. Думаю, там шесть-семь сонопульсаторов, они нам пригодятся.

Эрик посмотрел на часы. 08:28 утра. Еще семь с половиной часов.

— Скажи, пускай поторопится.

* * *

Миссис Болди была женской версией своего мужа. Она с небрежной легкостью несла тяжелый деревянный ящик вниз по лестнице.

— Привет, милый. Куда это поставить?

— На пол… куда угодно. Док, это Бетти.

— Здравствуйте.

— Здорово, док. В машине еще кое-что осталось. Сейчас принесу.

Болди взял ее за руку.

— Давай лучше я. Не стоит тебе таскать тяжелый груз, особенно по лестнице.

Она отстранилась.

— Давай-ка возвращайся к работе. Мне это только на пользу… Мне нужны физические упражнения.

— Но…

— Не спорь со мной. — Она оттолкнула мужа.

Тот нехотя вернулся к верстаку, не сводя взгляда с жены. Она посмотрела на Болди из дверного проема.

— Ты неплохо выглядишь, милый, для человека, который всю ночь не спал. К чему такая спешка?

— Позже объясню. Тащи все остальное.

Болди принялся копаться в принесенном ею ящике.

— Вот они.

Он вынул два маленьких пластиковых футляра, передал их Эрику, затем вытащил еще и еще. Всего их оказалось восемь. Они расставили футляры на верстаке. Болди щелкнул крышкой первого.

— Это в основном печатные платы, кристаллические диодные транзисторы и несколько ламп. Отличный набор. Не знаю, что я вообще собирался с ними делать, но уж очень выгодная была цена — по два бакса за штуку. Не устоял. — Он опустил боковую пластину. — Вот крис… Док!

Эрик склонился над футляром. Болди запустил в него руку.

— Что за лампы вам были нужны?

Эрик схватил схему и провел пальцем по списку деталей.

— С6 малая переменная, С7, двойная С8, 4ufd.

Болди вытащил лампу.

— Вот вам С6. — Он вытащил следующую. — Вот С8. — И еще одну. — Вот С7. Там есть еще третий каскад, но не думаю, что он нам пригодится. Мы можем найти какую-нибудь замену 4ufd. — Болди тихо присвистнул. — Неудивительно, что схема выглядит знакомой. Она разработана на базе военного оборудования.

Эрик ощутил минутное ликование, которое вмиг испарилось, как только взгляд его упал на настенные часы: 09:04 утра.

«Нужно работать быстрее, иначе не поспеть к сроку, — подумал он. — Осталось меньше семи часов».

— Давайте займемся делом, — сказал он. — У нас мало времени.

По лестнице спустилась Бетти с очередным ящиком в руках.

— Мальчики, вы завтракали?

— Да, — ответил Болди, не отрываясь от второго пластикового футляра, который он открывал. — Но ты бы сделала нам сэндвичи на потом.

Эрик оторвался от другого пластикового ящичка.

— В шкафу наверху полно еды.

Постукивая каблуками, Бетти поднялась по лестнице.

Болди краем глаза посмотрел на Эрика.

— Док, вы только не рассказывайте Бетти, в чем тут дело. — Он снова повернулся к ящику и погрузился в работу. — Месяцев через пять мы ожидаем нашего первенца. — Он глубоко вдохнул. — Вы меня убедили. — По его носу скатилась капелька пота и упала ему на руку. Он вытер ее о рубашку. — Это должно сработать.

— Эй, док, где у вас открывалка? — донесся сверху голос Бетти.

Эрик по плечи погрузился в психозонд. Чтобы ответить, ему пришлось вылезти.

— Слева от раковины есть автоматическая.

Из кухни раздалось бормотание, ворчание и звон.

Вскоре появилась Бетти с тарелкой сэндвичей и перевязанным большим пальцем на левой руке.

— Сломала нож для чистки овощей, — сказала она. — Эти механические приборы повергают меня в ужас. — Она ласково посмотрела на спину мужа. — Он любит всю эту технику так же, как вы, док. Дай ему волю, он превратил бы мою старую добрую кухню в электронный кошмар. — Перевернув пустую коробку, она поставила на нее тарелку с сэндвичами. — Поешьте, когда проголодаетесь. Я могу еще чем-нибудь помочь?

Болди отошел от верстака.

— Почему бы тебе не провести день у мамы?

— Весь день?

Болди посмотрел на Эрика, затем на жену.

— Док платит мне тысячу четыреста баксов за целый день работы. Это нам на ребенка. А теперь беги.

Она хотела было что-то сказать, но закрыла рот, подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

— Хорошо, милый. Пока.

Бетти ушла, а Эрик и Болди вернулись к работе. Напряжение возрастало с каждой минутой. Продвигались они очень медленно, методично выверяя каждый шаг.

В 3:20 пополудни Болди отсоединил зажим от новой резонансной цепи и посмотрел на часы. Он снова перевел взгляд на психозонд, прикидывая, сколько еще осталось сделать. Эрик лежал на спине под машиной, спаивая новые соединения.

— Док, мы не успеем. — Болди оперся о верстак, положив на него тестер. — Нам просто не хватит времени.

Из-под психозонда появился электронный паяльник. Затем высунулся Эрик, посмотрел на часы, потом на не подсоединенные к кварцевым контурам провода. Встал, вытащил из кармана чековую книжку и выписал Болдуину Платту чек на тысячу четыреста долларов.

— Вы заработали каждый цент, Болди, — вручая помощнику чек, сказал он. — А теперь идите к жене.

— Но…

— У нас нет времени на споры. Заприте за собой дверь, чтобы вы не смогли попасть обратно, если…

Болди поднял правую руку, снова опустил ее.

— Док, я не могу…

— Ничего страшного, Болди. — Эрик тяжело вздохнул. — Я примерно представляю себе, что со мной станет, если не успею вовремя. — Он посмотрел на Болди. — А вот насчет вас не уверен. Может, вы… ну… — Он пожал плечами.

Болди кивнул.

— Наверное, вы правы, док. — Он сжал губы, внезапно повернулся и побежал вверх по ступенькам. Раздался хлопок входной двери.

Эрик вернулся к психозонду, взял свободный провод кварцевого контура, вставил его в гнездо и капнул на соединение немного олова с паяльника. Потом перешел ко второму блоку, затем к следующему…

На часах было без одной минуты четыре. Работы с психозондом оставалось больше, чем на час, а потом… Он не знал, что будет потом. От усталости в глазах потемнело. Откинувшись на верстак, Эрик достал из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой и сильно затянулся. Вспомнился вопрос Колин: «Каково это — быть сумасшедшим?» Он уставился на тлеющий огонек сигареты.

«Как я поведу себя в состоянии безумства? Разнесу психозонд на части? Или возьму ружье и пойду охотиться на Колин и Пита? А может, я выбегу на улицу?..»

Часы над ним щелкнули. Эрик напрягся.

«Каково это?»

Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Волна грусти накрыла все его эмоции. От жалости к себе на глазах выступили слезы. Эрик яростно стиснул зубы. «Я не безумен… Я не безумен…» Он вонзил ногти в ладони и несколько раз глубоко, судорожно вдохнул. В голове роились неопределенные мысли.

«Я потеряю сознание… невнятность дебильности… бесноватая одержимость… головокружение… внутренняя сущность, вырастающая из либидо… тропическая лихорадка… сумасшедший, как мартовский заяц…»

Он опустил голову.

«…Non compos mentis… aliéné… avoir le diable au corps…^[6] Что произошло с Сиэтлом? Что произошло с Сиэтлом? Что произошло…»

Дыхание выровнялось. Эрик моргнул. Кажется, ничего не изменилось… не изменилось… не изменилось…

«Меня заносит. Надо взять себя в руки».

Он почувствовал жжение в пальцах правой руки и бросил окурок.

«Неужели я ошибся? Интересно, что творится снаружи?» — лихорадочно размышлял он.

Когда он был уже на полпути к лестнице, неожиданно погас свет. Грудь сдавило. Эрик на ощупь пробрался к двери, ухватился за перила и выбрался в тускло освещенный коридор. Он посмотрел на блоки из цветного стекла рядом с дверью и напрягся, услышав оружейные залпы на улице. Точно во сне он прошел в кухню и, встав на цыпочки, выглянул в вентиляционное отверстие над раковиной.

Люди! Улица кишела людьми. Одни бежали, другие уверенно куда-то шли, третьи бесцельно бродили. Одни были полностью одеты, другие — лишь частично, третьи шли нагишом. На тротуаре напротив распростертые в луже крови лежали тела мужчины и ребенка.

Эрик покачал головой и пошел в гостиную. Свет внезапно вернулся, снова погас, опять загорелся и уже не отключался. В поисках новостей Эрик включил видео, но увидел лишь полосы. Он перевел телевизор в режим ручного управления, выбрал станцию в Такоме. Опять полосы.

Вещала Олимпия. Ведущий читал прогноз погоды:

— Переменная облачность, завтра днем ожидаются ливневые дожди. Температура…

В поле зрения диктора оказалась рука, держащая лист бумаги. Он остановился и просмотрел листок. Руки у него задрожали.

— Внимание, срочное сообщение! Наша передвижная студия передает из Клайд-Филд, где проходят гонки на турбоболидах. Корреспонденты сообщают, что города-спутники Сиэтл и Такому поразил Скрэмбл-синдром. По нашим данным, заражено более трех миллионов человек. Предпринимаются экстренные меры. Дороги из городов заблокированы. Известно, что есть жертвы, но…

Диктору вручили новый листок. Лицо его исказилось, когда он начал читать.

— Турбоболид врезался в толпу зрителей в Клайд-Филд. По предварительным данным погибло около трехсот человек. Медицинская помощь пока недоступна. Просим всех врачей, которые нас слышат — всех врачей, — немедленно связаться с федеральным штабом по чрезвычайным ситуациям. Срочные медицинские…

Свет опять мигнул, и экран погас.

Эрик задумался.

«Я врач. Должен ли я выйти на улицу и сделать все, что возможно с медицинской точки зрения, или же мне лучше вернуться вниз и закончить психозонд — теперь, когда моя правота доказана? Если он заработает, принесет ли это хоть какую-то пользу? — Он заметил, что дышит глубоко и ритмично. — Или я впал в безумство, как и все остальные? Я действительно делаю то, что мне кажется? Или я сошел с ума и все это мне снится? — Он хотел было ущипнуть себя, но знал, что это ничего не докажет. — Я должен продолжать вести себя так, будто я здоров. Все остальное — на самом деле сумасшествие».

* * *

Эрик предпочел заняться психозондом, нашел в спальне фонарик и вернулся в подвальную лабораторию. Под ящиками в углу стоял давно не использованный запасной генератор. Выкатив генератор на середину комнаты, Эрик внимательно осмотрел его. Мощная спиртовая турбина, по-видимому, была в рабочем состоянии. Подпружиненная крышка топливного бака отскочила, когда он открыл ее. Бак был более чем наполовину полон. В углу, где хранился генератор, Эрик нашел две бутыли со спиртом. Он залил топливо, закрыл крышку и накачал в бак воздух.

Эрик подсоединил силовой кабель генератора к распределительному щитку лаборатории. Стартер сработал на первом обороте. Турбина загудела в полном звуковом диапазоне. В лаборатории загорелся свет, поначалу тусклый, потом более ровный.

Настенные часы показывали 7:22 вечера. Эрик припаял последний провод. Он рассчитал, что генератор заработал с получасовой задержкой, следовательно, на самом деле было около восьми вечера. Его охватило сомнение, странное нежелание испытать законченную машину. Его бывший энцефалорекордер напоминал таинственный лабиринт переплетенных проводов, защитных экранов, нагромождения трубок и кристаллов. Единственной знакомой частью в трубчатом каркасе аппарата оставалась каска с контактами, нависающая над креслом.

Эрик подключил кабель к портативному переключателю, который поместил внутри машины рядом с креслом. Отодвинув пучки проводов, забрался в кресло. Рука легла на выключатель, но он колебался.

«Я действительно сижу здесь? — гадал он. — Или это лишь фокус подсознания? Возможно, я сосу палец где-нибудь в углу. Может, я разнес психозонд на куски. Или я собрал его так, что он убьет меня, как только я нажму на кнопку включения».

Он взглянул на выключатель и убрал руку.

«Но не могу же я просто так здесь сидеть, — подумал он. — Это тоже своего рода безумие».

Он потянулся к каске и надел ее на голову. Ощутил уколы контактов, коснувшихся его кожи сквозь волосяной покров. Анестезия подействовала, уменьшив чувствительность кожи.

«Это похоже на реальность, — подумал он. — Но, возможно, я воссоздаю все это по памяти. Вряд ли я единственный психически здоровый человек в городе. — Он снова протянул руку к выключателю. — Но я должен действовать так, как будто это правда».

Палец двинулся будто бы по собственной воле и нажал на выключатель. Лаборатория тут же наполнилась тихим гулом. Звук колебался от диссонанса к гармонии, словно полузабытая музыка. Тон то повышался, то понижался.

Пестрые картины безумия грозили захватить сознание Эрика. Он провалился в водоворот. Перед глазами сверкала яркая спектрограмма. Лишь где-то на границе разума сохранялась четкая картина ощущений, реальность, за которую можно удержаться, которая спасет его… Этой реальностью было кресло психозонда, в котором он сидел.

Его все глубже затягивало в водоворот. Перед глазами все стало серым, превратилось в картинку, видимую с другого конца телескопа. Он увидел мальчика, державшего за руку женщину в черном платье. Эти двое вошли в похожую на зал комнату. И вдруг Эрик перестал видеть их со стороны, он снова стал собой, девятилетним, идущим к гробу. Снова ощутил смешанное с ужасом восхищение, услышал, как всхлипывает мать, как высокий худой гробовщик что-то бессмысленно бормочет шепотом. Перед ним стоял гроб, а в нем — бледное, будто восковое тело, отдаленно напоминавшее отца Эрика. На глазах у Эрика лицо растаяло и превратилось в лицо его дяди Марка, затем сменилось другой маской — лицом его школьного учителя геометрии. «Это мы упустили в психоанализе», — подумал Эрик. Он смотрел, как подвижное лицо в гробу снова меняется. Теперь перед ним был профессор, который преподавал ему патопсихологию, затем его собственный терапевт, доктор Линкольн Ордуэй, и, наконец — против этого он взбунтовался, — доктор Карлос Аманти.

«Значит, вот каким я все эти годы хранил в памяти образ отца, — подумал он. — Это значит… Это значит, что я так и не перестал искать отца. Интересное открытие для психоаналитика о самом себе! — Он задумался. — Почему я все это увидел? Интересно, прошел ли через нечто подобное Пит у себя в музикроне? — Вмешалась другая часть его сознания: — Разумеется, нет. Человек должен хотеть заглянуть вглубь себя, иначе он никогда ничего не увидит, даже если получит такую возможность».

Казалось, другая половина разума вдруг захватила контроль над его сознанием. Познание себя отошло в сторону, превратилось в пятнышко, проносящееся в памяти столь быстро, что он едва мог различить отдельные события.

«Я умираю? — спросил он себя. — Жизнь пролетает у меня перед глазами?»

Калейдоскоп видений резко остановился, и он увидел Колин — такой, какой она была в его сне. Мысленный экран переключился на Пита. Эрик рассматривал этих двоих по отношению к себе, не до конца понимая связь. Они представляли собой катализатор, не добро и не зло, а просто реагент, который привел в движение цепь событий.

Неожиданно Эрик почувствовал, как его сознание расширяется, захватывает все его тело. Ему были известны состояние и функции каждой железы, каждого мышечного волокна, каждого нервного окончания. Он сосредоточил внутренний взгляд на сером водовороте, через который прошел. В этот водоворот просочился красный лучик, изменчивый, извивающийся, струящийся мимо. Эрик последовал за красной полоской. У него в сознании формировалась картина, растущая, словно пробуждение после наркоза. Он смотрел на длинную улицу, купавшуюся в тусклых весенних сумерках. На него с грохотом несся турбоавтомобиль с включенными фарами. Машина все приближалась, и фары горели, словно глаза гипнотизера. С этим видением в нем зародилась мысль: «Надо же, как красиво!»

Он среагировал инстинктивно. Ощутил, как напряглись мышцы, и отскочил в сторону. Пролетевшая мимо машина обдала его потоком горячего воздуха. В голове шевельнулась жалобная мысль: «Где я? Где мама? Где Беа?»

Эрику свело желудок. Он понял, что пребывал в чужом сознании, видел чужими глазами, ощущал чужими нервами. Он дернулся и вырвался из чужого сознания, будто дотронулся до нагретой плиты.

«Так вот почему Пит так много знал, — подумал он. — Пит сидел у себя в музикроне и видел нашими глазами».

Еще одна мысль: «Что я здесь делаю?»

Он почувствовал под собой кресло психозонда и услышал, как новое существо внутри него сказало:

— Мне понадобится больше квалифицированных специалистов.

Он последовал за другой красной полосой, не нашел того, что искал, и выбрал следующую. Чувство ориентации было странным: он не мог точно определить, где верх, где низ, или найти какие — либо опорные точки, пока не посмотрел чужими глазами. Наконец, он выглянул чьими-то глазами из открытого окна сорокового этажа бизнес-центра. Он чувствовал, как в этом человеке растет желание покончить с собой. Эрик осторожно коснулся центра его сознания, пытаясь узнать имя… Доктор Линкольн Ордуэй, психоаналитик.

«Даже сейчас я обращаюсь к собственному терапевту», — подумал Эрик.

Он напряженно отступил на нижний уровень подсознания, зная, что малейшая ошибка может привести к смерти этого человека, заставить его выпрыгнуть из окна. Нижний уровень внезапно взорвался, превратившись во вращающееся пурпурное колесо света. Колесо замедлилось и превратилось в мандалу, четыре точки которой составляли открытое окно, гроб, древо жизни и лицо человека, в котором Эрик узнал свое собственное, но искаженное. Лицо было мальчишеским и немного безжизненным.

* * *

«Аналитик тоже привязан к тому, кого считает своим пациентом», — подумал Эрик.

Эта мысль заставила его аккуратно, ненавязчиво продвинуться в образ самого себя и начать расширять свое влияние на сознание другого человека. Он нацелил экспериментальную мысль в почти осязаемую стену сознания доктора Ордуэя:

«Линк, — шепотом начал он, — не прыгай. Слышишь меня, Линк: не делай этого. Городу нужна твоя помощь».

Часть разума Эрика осознала, что, если психоаналитик почувствует вторжение в его разум, это может нарушить баланс и подтолкнуть его к окну. В другой части его мозга назрело понимание того, зачем нужен этот человек и другие ему подобные: образы безумия, переданные Питом Серантисом, могли быть нейтрализованы только передачей в эфир спокойствия и душевного здоровья.

Эрик напрягся и слегка ослабил свое воздействие, почувствовав, что психоаналитик придвинулся ближе к окну.

— Отойди от окна! Отойди… — зашептал он прямо в чужое сознание.

Линкольн сопротивлялся! Белый свет заполнил мысли Эрика, отвергая его воздействие. Ему казалось, что он опять плывет в серый водоворот, растворяется в нем. Приблизился красный лучик, а вместе с ним в мозг Эрика проник вопрос, зародившийся в чужом сознании.

«Эрик? Что это такое?»

Эрик прокрутил в мозгу конструкцию психозонда, закончив мысль объяснением, для чего он нужен.

Вопрос: «Эрик, почему Синдром не затронул тебя?»

«Из-за того, что я много времени провел в поле действия собственного психозонда. Благодаря этому возникла сильная сопротивляемость искажению подсознания».

«Забавно, но я как раз собирался выброситься из окна, когда вдруг почувствовал твое вмешательство. Что-то… — Красный лучик придвинулся ближе. — …вроде этого».

Их сознания слились воедино.

— Что дальше? — спросил доктор Ордуэй.

— Нам понадобятся все квалифицированные специалисты, которых только можно найти в городе. Остальные вытолкнут эти ощущения за порог сознания.

— Влияние твоего психозонда может успокоить всех.

— Да, но если машину выключить или если люди попадут за пределы его поля, все снова начнется.

— Придется проникнуть в подсознание каждого человека в городе и привести все в порядок!

— Не только в этом городе. В каждом городе, где Серантис побывал с музикроном и где еще побывает, пока мы его не остановим.

— Как музикрон это сделал?

Эрик проецировал смесь концепций и образов:

— Музикрон толкал нас в глубь коллективного бессознательного и оставлял болтаться там, пока мы находились в зоне его действия. — Изображение веревки, висящей в клочьях тумана. — Потом музикрон выключили. — Изображение ножа, режущего веревку, часть которой падала, поглощенная серым водоворотом. — Понимаешь?

— Если мы должны нырнуть в этот водоворот и вытащить из него всех этих людей, не лучше ли начать прямо сейчас, верно?

* * *

Невысокий мужчина, погрузив пальцы в мягкую известковую почву цветочной клумбы, смотрел пустыми глазами на разорванные листья. Имя: доктор Гарольд Марш, психолог. Медленно, ненавязчиво они вовлекли его в сеть психозонда.

Женщина в тонком домашнем халате готовится прыгнуть с края пирса. Имя: Лоис Вурхис, аналитик-любитель. Они быстро вернули ей рассудок.

Эрик последовал за красным лучиком в сознание соседа и увидел чужими глазами, как к людям вокруг возвращается рассудок.

Словно круги на поверхности пруда, по городу расходилось подобие душевного здоровья. Заработало электричество, восстановилась работа экстренных служб. Глаза клинического психолога на востоке города передали изображение реактивного самолета, направлявшегося в Клайд-Филд. Через мозг психолога в сети возникли мысли женщины, терзавшее ее чувство вины, угрызения совести и отчаяние.

Колин!

Сеть осторожно запустила щупальце мысли в сознание Колин и нашла там ужас.

«Что со мной происходит?!»

«Колин, не бойся, — сказал Эрик. — Это я. Мы постепенно восстанавливаем порядок, благодаря тебе и схеме музикрона». — Он передал ей общую модель их достижений.

«Я не понимаю. Ты…»

«Тебе пока не нужно ничего понимать. — И нерешительно: — Я рад, что ты вернулась».

«Эрик, я вернулась, как только услышала… как только поняла, что ты был прав насчет Пита и музикрона. — Она помолчала. — Мы идем на посадку».

Чартерный самолет Колин приземлился на посадочную полосу, доехал до ангара, и его тут же окружили солдаты национальной гвардии. Она отправила мысль:

«Мы должны как-нибудь помочь Лондону. Пит угрожал разбить музикрон и покончить с собой. Он пытался силой задержать меня».

«Когда?»

«Шесть часов назад».

«Неужели прошло уже столько времени с начала Синдрома?»

«Каков он, этот Серантис?» — вмешалась сеть.

Мысли Колин и Эрика слились, передавая образ Пита.

Сеть: «Он не станет кончать с собой или разбивать машину. Для этого он слишком эгоистичен. Он пустится в бега. Мы найдем его, как только он нам понадобится… если толпа не доберется до него раньше».

«Майор национальной гвардии не дает мне выйти из аэропорта», — перебила Колин.

«Скажи ему, что ты медсестра, приписанная к больнице Мэйнард».

Индивидуальная мысль из сети: «Я предоставлю подтверждение».

Эрик: «Поторопись… дорогая. Нам нужна помощь всех, кто невосприимчив к воздействию психозонда».

Мысли из сети: «Это хорошее обоснование. Каждый человек сходит с ума по-своему. Ну, хватит заниматься ерундой — за работу!»

Примечания

2

Кадуцей — жезл Гермеса в древнегреческой мифологии; в ряде стран — символ медицины. — Здесь и далее, если не указано иначе, примечания переводчика.

3

Одно из значений английского слова “scramble” — смешивать яйца для яичницы-болтуньи. — Примечание редактора.

4

Марсианские каналы — каналы на поверхности Марса, открытые в конце XIX в., а в 70-х гг. XX в. признанные оптической иллюзией.

5

Хула — гавайский танец.

6

Не в здравом уме (лат.); сумасшедший… одержимый (фр.).