Хроника Эвилиона. Сильф

Лео Рин (2024)

Жизнь Вивиан резко меняется после загадочной встречи на автобусной станции. Она возвращается в родной Кэмкастл, где её ждет семья и работа в издательстве. Однако после грозы, застигшей её в дороге, город преображается, и к Вивиан возвращаются сны и воспоминания, связанные с легендарным королём Артуром и его рыцарями. Девушка начинает исследовать своё прошлое и сталкивается с различными версиями истории любви Артура и Гвиневры, а также с тайнами, окружающими самого короля. В процессе она узнаёт о своей роли в этой эпической саге и о том, как её судьба переплетена с судьбой Ланселота. Произведение представляет собой ретеллинг легенд об Артуре и рыцарях круглого стола, разворачивающийся в современном мире. В центре сюжета — первая королева Эвилиона, чья история раскрывает новые грани известных легенд и поднимает вопросы о любви, предательстве и человеческих пороках.

Благословение дракона

В тишине дома раздавалось мягкое тиканье часов. Анна, вернувшись домой в сопровождении Персиваля, поднялась наверх. Вокруг Форест-холла стеной стоял дождь. Прибывшие женщины разошлись по своим комнатам.

На кухне Пинг, сосредоточенно готовил зелье исцеления для глаза Эсули, не забывая при этом расспрашивать юношу о семье. Проходя мимо, Ланселот с удивлением заметил, как Эсули с искренностью и теплотой делился своей историей со старым драконом. Прислонившись к дверному проёму, рыцарь наблюдал за ними с задумчивым выражением лица, испытывая сложные, противоречивые чувства.

Несколько минут назад он бережно уложил тела Энирф и её мужей в холодный погреб. Позже они найдут способ достойно предать их земле. Лиярд молча помогал ему, не нарушая тишины. Без слов они отдавали дань уважения покойному генералу фейри и тому, кто когда-то был забытым рыцарем.

Вглядываясь в лица мужчин, Ланселот в каждом из них находил черты Ланвана, но они были совершенно разными. Лиярд принёс хвойную воду, и Ланселот смыл кровь с их тел.

Закончив, он с печалью на сердце покинул комнату. Ноги сами привели его на кухню, где юноша рассказывал рыжебородому мужчине новости Драконьей горы. Наблюдая за ними, рыцарь почувствовал, как его печаль отступает.

Лиярд проскользнул на кухню, обогнув Ланселота, и нежно уткнулся носом в Пинга. Эсули с восхищением смотрел на серебристого волка. Пинг не обращал внимания на голодного фамильяра, и Лиярд, вздохнув, направился к Эсули, надеясь получить что-то кроме разрешенной еды. Руки юного дракона сразу же зарылись в серебристую шерсть фамильяра.

Ланселот, наблюдая за тем, как его брат беззаботно играет с Лиярдом, почувствовал тепло в своем сердце. На мгновение боль от потери Вивиан отступила.

— Что ты стоишь, как вкопанный? Садись, — позвал его Пинг. Эсули, который прежде не замечал приближения Ланселота, стремительно повернул голову к двери, наблюдая, как усталый рыцарь опускается на деревянный стул.

— Анна? — Ланселот кивнул в сторону густого тумана и крупных капель дождя за окном.

Пинг кивнул.

— Они с Энирф были подругами. Обе обладали магической кровью, и их воспоминания остались нетронутыми. Но Энирф попросила запечатать её дар, поскольку в этом мире он мешал ей. Она часто принимала своё истинное обличие в самые неподходящие моменты.

Передать дар — это наивысшая степень доверия у фэйри, которые известны как обманщики. Только представь, какая связь была между ними.

Он указал на витраж, с которого на них смотрели пустые глазницы черепа.

— Здесь, но без точного знания его местоположения невозможно найти.

Ланселот внимательно посмотрел на витраж. Среди фиолетовых роз он заметил простой колокольчик, который было трудно разглядеть среди множества лепестков и шипов.

— Неужели нашёл? — спросил старый дракон, ставя перед племянниками две керамические тарелки с мясным рагу и заметив направление взгляда рыцаря.

— Но сначала… — перед ними возникли два бокала, наполненные какой-то бурой жидкостью. Эсули и Ланселот нервно сглотнули.

— Я, конечно, не Анна, но для быстрого приготовления сойдёт. Она у нас мастерица делать не столь неприятные настойки.

— Выпейте залпом! — произнес он и, свистнув, призвал на кухню остальных собак, которые жили в доме, за исключением двух, что были фамильярами Анны. Те сейчас находились подле своей хозяйки.

Юный дракон поднес бокал с лекарством к носу и тут же поморщился.

— Всё настолько плохо? — вполголоса спросил Ланселот. Юноша в ответ кивнул.

Затем, слегка улыбнувшись, задумчиво посмотрел на брата и, не дрогнув, осушил свой бокал.

— Да как же… — начал было Ланселот, но Эсули остановил его, подняв руку над его бокалом. В этот момент на поверхности напитка появился огромный бурый пузырь, который с громким хлопком лопнул, оставив после себя неприятный запах.

— Пей! — тихий голос брата вырвал Ланселота из воспоминаний о красном цветке, что однажды встретился ему в странствиях. Цветок был настолько величественным, что захватывало дух, но его аромат напоминал зловонное дыхание тролля. Но по сравнению с зельем, он казался чарующим ароматом.

Эсули поставил бокал на стол, и Ланселот заметил, что бурая жидкость покрылась тонкой плёнкой воды, которая мягко обволакивала её. Одним глотком он осушил бокал, но во рту ощутил лишь свежесть родниковой воды.

— Спасибо. — тихо поблагодарил Ланселот, наблюдая, как от похвалы рыцаря лицо юного дракона заливается румянцем.

Что-то внутри Ланселота дрогнуло, когда он смотрел на своего родного брата. Не в силах сдержать свои чувства, он нежно потрепал юношу по голове.

— О, святая дева, от этого зелья несёт так, будто огр сдох на солнцепеке, а сверху на него помочился лисий король. — голос Лиярда заполнил всю комнату. — Хоть бы поесть дали. Старикан, конечно, хороший, но готовит зелья как ведьма-новичок.

Пинг в недоумении обернулся к племянникам, сидевшим за столом. Они смотрели на него, тщетно пытаясь сдержать смех.

— Лиярд, будь добр, покажись на минутку. — голос Пинга не предвещал ничего хорошего юному фамильяру.

— Дудки, опять заставит меня есть эту свою полезную срань. Останусь здесь и попрошу что-нибудь у новичка, он хотя бы выглядит добрым.

Под столом слышалось тихое шуршание: волк явно устраивался поудобнее.

Фиолетовые глаза Пинга побагровели, а цвет его лица сравнится с цветом его бороды.

— Лиярд, — прошептал Ланселот, — если ты думаешь, что я единственный, кто тебя слышит, то, боюсь, ты ошибаешься.

— Подойди сюда, негодяй! Сейчас я тебя проучу как следует! — воскликнул Пинг, ударив кулаком по столу.

Серебряная стрела устремилась к выходу в сад, но её преследовал маленький боевой шпиц. Пинг мгновенно перевоплотился и погнался за фамильяром к тренировочной площадке.

Ланселот посмотрел на брата, и они, не в силах сдержать смех, расхохотались.

— Похоже, этот парень дорого заплатит за свою откровенность.

В кухню вошла Лия, черноволосая сестра Анны, смех в комнате стих. Ланселот с интересом наблюдал за ней, пока она приближалась к котелку, в котором Пинг варил лекарство. Заглянув внутрь, Лия с озабоченным видом пробормотала: «Опять он перепутал ингредиенты».

Эсули и Ланселот с тревогой посмотрели на девушку.

— Только не говорите, что вы уже выпили! — воскликнула она, всплеснув руками. Металлические черепа на её кожаных браслетах сверкнули в свете ламп.

Увидев их озадаченные лица, она хохотнула:

— Не беспокойтесь, я просто пошутила.

Она подошла ко второму котлу, от которого исходил аппетитный аромат рагу.

— Но он прекрасно готовит, — произнесла Лия. Она взяла керамическую миску, зачерпнула немного рагу и присоединилась к ребятам.

— Вы же не против моего общества? — спросила она. Не дожидаясь ответа, она взяла ложку из стоящей на столе банки и с удовольствием принялась за рагу.

— Ну что вы как чужие? Мы же семья, в конце концов. — произнесла она, разглядывая лица двух новоиспечённых драконов своими чёрными глазами. — Ну, как знаете.

Она продолжила трапезу, а Ланселот и Эсули присоединились к ней.

— Ну, дядюшки, кто из вас причина глобального пиздеца в виде Эпрейвена?

Закончив с рагу и отнеся миску в раковину, Лия подошла к очагу и повесила на него чёрный чугунный чайник.

— Если этот убогий альбинос появился здесь спустя столько лет после того, как его изгнали, то, должно быть, для этого есть серьёзная причина. И ещё эта чёрная ведьма в придачу… Я уже давно её не видела.

— Кто такой Эпрейвен? — спросил Ланселот, и Лия, взглянув на него, ответила:

— Один из древних драконов, рождённый от И Драй Гоха, как и Пинг, и ваш отец Лирин. Однако он с левой резьбой, а если быть точнее — поехал головой.

Она вздохнула:

— Все первородные обладают как положительными, так и отрицательными сторонами своей природы, что создает своего рода баланс. Каждая стихия в равной степени несет как добро, так и смерть. Однако не в этом суть.

Этот бесцветный возник из гнева и скорби нашего первородного прадеда. И отличен тем, что в нем нет баланса.

— Дедушка… Нам нужно связаться с дедушкой! — Эсули порывисто вскочил на ноги, но Лия удержала его.

— Не торопись, морской конёк. Мы должны удостовериться, что пробуждение дара Свирры не несёт угрозы для первородных, — она перевела взгляд на Ланселота.

— Анна написала нам, что твоё предсказание не завершено. А если это так, то ничего хорошего ожидать не приходится. Особенно когда по прибытии дед вступает в драку с Эпрейвеном, а в подполе находятся тела Энирф и её мужа.

Она замолчала.

— Я слышал о Белом Ковене от Нимуэй, но она никогда не говорила, что вы — потомки первородных.

— Ну, могу рассказывать тебе всё, что знаю.

Лия встала, сняла с плиты кипящий чайник и поставила его на подставку. Забравшись в шкаф, она принялась искать банку с заваркой.

— В момент рождения Эпрейвена была убита Свирра, первородный дракон. После того как Лирин отказался идти на гору, они с дедушкой остались в мире людей.

До женитьбы брата дедуля иногда покидал его и странствовал по свету. В одно из таких путешествий он набрёл на страну, где жили и правили только женщины. Кажется, это была Амазония.

Она заварила чай и достала шесть чашек, поставив их на стол.

— В племени жила знахарка, которая обладала магией, полученной от местной богини. Но поскольку мужчин там не жаловали, дедуля в своём человеческом обличье не очень пришёлся к месту. Ну… и вы его видели сами. Внешностью он специфический. Так вот. Та знахарка была далеко не красавицей, и вождь отдала его ей. Для размножения.

Эсули с удивлением переглянулся с Ланселотом. — Пинг не мог сбежать? — спросил он недоверчиво.

— А он и не хотел! — на кухню грациозно вплыли вторая и третья сестры Анны.

— Мэл, Дэйзи, как всегда, вовремя, — Лия поставила на стол дымящиеся чашки.

Женщины с сомнением смотрели на них.

— Вы у Анны, а у неё всегда всё на месте, — с горечью вздохнула Лия. — Я не виновата, что такая рассеянная.

Мэл и Дейзи присоединились к компании и молча изучали сидящих напротив драконов.

— Итак, возвращаясь к нашему дедушке, он несколько лет жил рядом со знахаркой. Она не разделяла мировоззрение племени и просто предложила ему уйти. Однако он остался и помогал ей с травами и бытовыми делами.

Пока не пришло письмо от Лирина, в котором тот просил его вернуться. В ночь перед его уходом они провели время вместе. Кажется, это был его единственный раз.

— Лия! — воскликнули Мэл и Дэйзи, укоризненно глядя на сестру.

А что здесь такого? — невозмутимо ответила девушка, делая глоток чая.

— На рассвете он отправился в Эвилион, оставив ей частичку своей магии, чтобы она могла быстро переместиться к нему, если пожелает.

Больше они не виделись. И до тех пор, пока он, ведомый своей магией, не упал на дом Анны, он не знал, что дал начало нашему роду.

— Раненый собственным племянником, — голос Мэл влился в рассказ.

Эсули вопросительно взглянул на Ланселота:

— Ты правда его ранил?

— Да, — ответил Ланселот, нахмурившись.

— Но он не знал, что это его дядя, — вмешалась Дэйзи. Она посмотрела Ланселоту в глаза:

— Позволишь?

— Дейзи обладает магией чувств и воспоминаний, — продолжила Лия. — Она читает их и видит прошлое. Это напоминает мой дар, только я вижу будущее. А Мэл… Мэл — хранительница тёмного дара.

Эсули и Ланселот вздрогнули.

— Я не чёрная ведьма, — буркнула Мэл.

Дэйзи нежно погладила её по руке:

— Не переживай, они оба пострадали от чёрной магии. Тот, что помоложе, мог и вовсе не выжить. А тот, что постарше, постоянно был окружён чёрной магией.

— Да уж, не повезло тебе родиться с такой внешностью и даром. Ты словно магнит для чёрных магов, Ланселот.

Магнит. Мужчина склонил голову, и в его сознании пронеслись образы Нимуэ и Вивиан.

— Стой! — воскликнула Дэйзи, её глаза расширились от удивления. — Откуда ты знаешь Вивиан?

Ланселот уже подходил к концу своего повествования, когда на кухню вошёл Пинг в человеческом обличии, держа за шкирку Лиярда, который грустно болтался в его руках. Дэйзи, Мэл и Лия хранили молчание, погружённые в глубокие размышления о только что услышанном.

Первой нарушила молчание Лия:

— Я и подумать не могла, что всё настолько сложно. А то, что Вивиан — дочь Нимуэ, просто в голове не укладывается. Она всегда казалась такой… обычной. Мы жили вместе, пока она училась в университете. Я как раз прибыла туда после того, как узнала, что здесь, во временном убежище Анны, кто-то может менять реальность.

— Менять реальность? — Эсули взглянул на Лию с интересом. — Что ты имеешь в виду?

— Она говорит, что мир, сотворённый Мерлином, имеет свои границы. Место, в котором мы сейчас находимся, — это остров, затерянный между временем и пространством, где жизнь продолжается, но назвать это жизнью в полном смысле слова нельзя.

Проворчав это, Пинг поставил Лиярда около очага и отвесил ему подзатыльник.

— А что это за мир? — не переставал задавать вопросы Эсули.

— Можешь считать это персональным загробным миром Артура. Мерлин создал его для своего ученика, чтобы тот мог спокойно провести остаток жизни. Нам же, магическим существам, здесь позволено жить вечно. Магия поддерживает нас, не позволяя стареть. Однако физическое истребление всё так же нам грозит.

Пинг поставил перед Лиярдом миску с ароматным рагу.

— Я полагаю, Нимуэ обнаружила способ переправить сюда свою дочь. И если то, что поведал нам Ланселот, — правда, то она уже находилась в чертогах Бранна, но каким-то образом сумела переместиться сюда.

Он налил себе чашку чая и устроился у очага, его взгляд фиолетовых глаз скользил от одного к другому, словно пытаясь проникнуть в самую суть происходящего.

— Мы оказались здесь благодаря Анне. Там, где есть жизнь, она, как и я, всегда найдёт лазейку. А вот Персивалю пришлось пройти через испытания, балансируя на грани жизни и смерти. Лишь тогда мы смогли последовать за Граалем в этот мир.

Его взгляд, устремлённый на внучек, наполнился теплом:

— Сила, переданная им прародительницей, позволяет им поддерживать друг друга в любых испытаниях. Поэтому, когда одна из них находит путь, остальные могут смело следовать за ней.

Он сделал глоток и продолжил рассказ:

— Энирф вела охоту на Моргану, которая некогда наделала много шума в лесу фейри, приведя туда арахнид, некромантов и черномагов. Так началась первая магическая война, которая впоследствии вылилась в гонения на магических существ.

Она первая выдвинула обвинения против нее Артуру, но ей не верили, пока Моргана не раскрыла свою истинную сущность. Возможно, Энирф не стала бы её преследовать, если бы не угроза, нависшая над Миддринским лесом у озёр Нимуэ.

Там погибло множество пикси и фэйри, которые пытались спрятаться в замке. Это вызвало гнев Оберона и Энирф. Ведомая местью она шла по ее следам, но Оберона с ней не было, тот не мог простить ей связи с Ланваном, рыцарем Артура.

Так они набрели на портал сюда. При переходе Ланвана разрезало пополам, и он оказался на грани смерти.

Лиярд подошёл к дракону и положил голову ему на колени. Пинг машинально начал гладить фамильяра. На несколько минут он погрузился в свои мысли, его взгляд был устремлён вдаль, он был полон воспоминаний.

— Как же ему удалось выжить? — нарушил тишину Ланселот.

— О, тогда мы только начали наше исследование этого загадочного места и ещё не достигли самого Кэмкастла. Мы обосновались во временном убежище, куда однажды днём внезапно ворвалась Энирф. Персиваль едва не лишился чувств, увидев полурасчленённого рыцаря. Однако магия Энирф поддерживала в нём последние проблески жизни.

Анна, недолго размышляя, создала из одного рыцаря двоих мужчин. Однако, несмотря на разделение, они всегда оставались единым целым. По мере их восстановления становилось всё более очевидно, что в каждой половине рыцаря сохранились черты прежнего. Это впоследствии отразилось и на их внешности.

Мы искали чашу, они — Моргану. В ходе поисков нам открылось, что мир удивительно мал. Так и было, пока Вивиан не решила поступить в университет. Внезапно границы мира расширились, охватив целую страну.

— Тогда я поспешила на помощь, но не нашла никаких следов того, кто это сделал. Единственное, что мы знали — это произошло, когда Вивиан отправилась в университет. Я последовала за ней, но, как и раньше, не заметила ничего необычного ни в её поведении, ни в её поступках. А потом я погрузилась в студенческую жизнь и оставалась там до тех пор, пока не приехала сюда. С отъездом Вив город остался прежним, и жизнь продолжала кипеть.

— Я бы никогда не связала это с ней, если бы не нынешняя ситуация.Лия пожала плечами: Ланселот пристально смотрел на девушку, в его взгляде читалось множество вопросов, которые он не решался задать. Эта девушка долгое время жила рядом с нынешней Вивиан.

— Лия, он хочет знать, ходили ли к Вивиан парни, — Дейзи подмигнула Ланселоту.

Тот сразу же отвел взгляд. Он совсем забыл о том, что недавно узнал о даре Дейзи.

— Дорогой мой, просто закрой своё сознание от неё. Представь, что надеваешь шлем каждый раз, когда смотришь ей в глаза. Иначе она проникнет глубоко и расскажет остальным. Так же, как я упустил момент, когда пустил её в свои мысли.

Пинг вздохнул. Лицо Эсули стало серьёзным, он явно что-то представлял.

— Нет, Эсули, хотя жизнь драконов и очень увлекательна, всё же она не так разнообразна, как у твоего старшего брата.

Дейзи и Лия обменялись заговорщицкими улыбками.

— Можем ли мы называть тебя Сильф? — неожиданный вопрос Мэл заставил всех присутствующих обратить на неё внимание.

— Ну а что, мы же семья, а с его защитным именем связано много темного, — ответила она, потупив взгляд.

Ланселот, кивнул и взглянув на девушек, почувствовал, как в его сердце вспыхнула искра.

Он окинул взглядом кухню, полную новоиспечённых родственников. Затем его взгляд остановился на Эсули, который, казалось, спал.

— Если вы не против, мы поднимемся наверх, — произнёс Ланселот. — Ему нужно отдохнуть, а мне — поразмыслить.

Пинг и девушки понимающе кивнули. Ланселот коснулся плеча юного дракона:

— Места в замке Перси мало. Пойдём со мной.

Эсули, всё ещё не совсем проснувшись, сонно кивнул и последовал за рыцарем, оставив Пинга на попечение его внучек. Вслед уже доносились разговоры о том, какое зелье он выпил и как его самочувствие.

— Постойте, — окликнула их Мэл, догоняя в коридоре. Она протянула им два шнурка с черным камнем. — Вот, возьмите, это оберег от черной магии и от дурных снов. Мне кажется, вам это нужно.

— Спасибо, — ответил Ланселот.

— Они из одного камня. Братья, можно так сказать, — произнесла она, возвращаясь к остальным.

В молчании они добрались до комнаты. Войдя, Ланселот взглянул на сонного Эсули.

— Сможешь принять душ? Ты выглядишь измождённым.

— Мне не нужно, — пробормотал Эсули, его голос был едва различим в полумраке.

Голубоватое сияние окутало тело юноши, и через мгновение грязь и кровь, покрывавшие его, исчезли без следа.

Ланселот приблизился к аккуратно сложенным пакетам и извлёк из одного из них футболку и спортивные штаны.

— Вот, это должно быть удобно, — протянул он Эсули.

— Благодарю, — отозвался тот.

Эсули торопливо облачился в новую одежду и сел на кровать.

Ланселот направился в ванную.

— Я рад, что не один в этом мире, — донеслось ему в след.

Эти слова заставили Ланселота обернуться. Он посмотрел на юношу, и его сердце сжалось от мучительной боли.

— Ты очень их любил, да?

Ланселот отвернулся, и дверь ванной, захлопнувшись, оставила вопрос без ответа.

Выйдя из ванной комнаты, он заметил Эсули, который лежал на кровати, не укрывшись одеялом. Его короткие волосы мерцали голубым светом в тусклом свете ночника. Он спал безмятежным сном, и лишь изредка на его коже проступали бело-голубые чешуйки, выдавая волнение, которое он испытывал во сне.

Совсем юный, по человеческим меркам он выглядел не старше семнадцати или восемнадцати лет, в отличие от Ланселота, которому было уже двадцать восемь.

В голове Ланселота теснились мысли. В этот день на него навалилось слишком много событий. Когда какофония мыслей наконец прекратилась, оставив его в тишине, он испытал невероятное облегчение. Он устал. Впервые за много лет Ланселот Озерный почувствовал настоящую усталость.

Зелёный шнурок аккуратно лежал на столике рядом с диваном. Когда он протянул руку, то увидел чёрную бусину, которая, казалось, поглощала свет. Он небрежно положил её вместе с другими вещами, когда раздевался. Не задумываясь, он повязал бусину на руку рядом с резинкой Вивьен. Ещё раз взглянув на юношу, он откинулся на диван, и усталость накатила на него с новой силой. Его глаза закрылись сами собой, унося его в мир сновидений.

Огонь, повсюду огонь. Ланселот созерцал объятый пламенем замок, что изредка всплывал в его детских воспоминаниях. До его слуха доносились крики людей, тщетно пытавшихся вырваться из огненного плена. Женщины и дети, запертые в деревянном сарае, куда их согнали рыцари в чёрных доспехах, взывали о помощи. Тела мужчин, защищавших крепость, были разбросаны по внутреннему двору.

Ланселот, возвышаясь над ужасной сценой, ощущал, как потоки воздуха обдувают его. Он стремился приблизиться, но с каждым шагом расстояние словно увеличивалось, а воздух, казалось, лишь разжигал бушующее пламя, делая его все более яростным.

«Погибель Эвилиона», — раздался в его голове едкий холодный шёпот. — «Рождённый уничтожить».

Перед пробуждением его разум наполнялся холодным и зловещим смехом. С каждым днём сны становились всё ярче и насыщеннее, а когда действие переместилось в замок короля Артура, на следующее утро ему сообщили о сожжённом поле у стен.

Он лично убедился в этом, прибыв на место из сна. Перед его глазами предстала почерневшая земля и обуглившиеся трупы мелких животных. Никогда прежде он не сталкивался с физическим подтверждением своих снов. Сколько бы раз замок его родителей ни горел в его снах, никогда новости о пожарах не находили подтверждения в реальности.

В тот день он впервые за несколько лет поговорил с Нимуэ.

— Сын мой, твоё пророчество гласит, что ты станешь погибелью Эвилиона и Артура, — подтвердила она его опасения.

Её изумрудные глаза с грустью смотрели на приёмного сына.

— Королева станет камнем преткновения, твоими руками будет уничтожена страна, а Артур падёт. Это единственное, что смогли поведать мне духи, как я ни старалась.

— Мне неинтересна королева.

— Я знаю, Сильф, я всё понимаю. Её нет при дворе, и пока ни одна девушка не удостоилась чести стать невестой Артура. Но, дорогой сын, ты не в силах противиться зову своего сердца.

— Я не женюсь.

Холодный голос сына заставил Нимуэ тяжело вздохнуть. Даже сквозь треск камина, который служил порталом, его слова проникали в её сознание, не давая покоя.

— Вивьен впервые посетила бал… И знаешь, она была ангажирована на каждый танец. Юные кавалеры добивались её расположения. Такая красивая…

— Мне не интересно слушать о балах, — осек ее слова Ланселот, стараясь скрыть нотки раздражения в своём голосе.

В его сердце вспыхнул огонь, но тут же был погашен разумом, который в последние годы выжигал все иные чувства к Вивьен, кроме родственных. Внимательный взгляд матери не мог не заметить, как в стальных глазах сына на мгновение вспыхнула яркая искра.

— Как знаешь, сын мой, — произнесла Нимуэ, — время портала ограничено. Позволь, я благословлю тебя.

Она прошептала заклинание, и сноп из мелких искр окружил юношу, создавая вокруг него что-то вроде защитного щита.

— Это простейшее защитное заклинание, но, надеюсь, тебе никогда не придётся им воспользоваться. Приезжай хоть иногда, мы будем скучать.

Голос матери постепенно стихал, и вскоре его сменил треск дерева. Портал исчез.

Остаток дня Ланселот провел на тренировочной площадке, изматывая себя упражнениями. Он стремился настолько утомить свое тело, чтобы усталость стерла все его сны. Ему был необходим лишь физический покой.

Рыцари, служившие под его началом, один за другим покидали тренировочную площадку, бросая на своего почти обессилевшего командира взгляды, полные скрытого раздражения и зависти.

— Смешно, как он старается изо всех сил, — бормотали они, не в силах скрыть своих чувств.

Когда ночь опустилась на Эвилион, лишь один человек не покинул его — сэр Гавейн. Он пристально наблюдал за новым командиром одного из королевских отрядов. Юноша с увлечением тренировался, нанося удары мечом по манекенам. Несмотря на позднюю осень, его рубашка промокла от пота.

Лишь к полуночи Ланселот прервал тренировку и, пошатываясь, направился в свои покои. В ту ночь ему не снилось ничего. Усталость словно окутывала его, не позволяя снам проникнуть внутрь. На долгие годы эта усталость стала его спасением.

Полгода миновало, и рыцарь, закаленный постоянными тренировками, почти полностью утратил способность испытывать эмоции. Он стал похож на безжизненную статую.

Сэр Гавейн стал его другом. Как родственник короля, мужчина также не пользовался благосклонностью других рыцарей. Однако первые турниры показали, что их презрение было лишь следствием зависти к успехам товарищей.

Но только их имена гремели на турнирах. Поединки собирали толпы зрителей, и со временем слава сильнейшего рыцаря перешла к Ланселоту.

В замке юноша не знал покоя: тренировки не прекращались ни на миг. Лишь королевские поручения могли отвлечь его от неустанных занятий. В эти дни сон его оберегали зелья, которые он получал от наставника Артура.

Однажды их с Гавейном призвали в тронный зал. По донесениям с границы Эвилиона, в одном из лесов заметили вервульфа. По воле короля они с небольшим отрядом отправились на проверку в указанное место.

Однако там они не обнаружили ничего, кроме скромного поселения. По всем признакам, оно не напоминало место, терзаемое чудовищем. Да и местные жители не говорили ничего подозрительного. Дети беззаботно бегали по улицам, и ни один человек не проявлял признаков тревоги. Опросив народ и осмотрев местность они решили возвращаться в Эвилион на следующий день.

Вечером, перед отбытием, в таверне к их столику подсели две девушки. Гавейн развлекал их рассказами о своих странствиях. Одна из них звонко смеялась над его шутками, пока хмель не взял своё, и под её протестующий смех и визг он понес её в комнату.

На мгновение он замер и обернулся к другу, который весь вечер хранил молчание. Несколько секунд он пытался сфокусировать взгляд.

— Ланселот, я не знаю, по душе ли тебе дамы или кавалеры, но, право, пора бы тебе извлечь меч из ножен. Иначе недолго и с ума сойти, — с трудом произнёс он и, расхохотавшись, продолжил путь, неся девушку на руках.

— Идиот, — тихо произнёс Ланселот.

После слов Гавейна все взгляды устремились на Ланселота. Чертыхнувшись, он покинул зал и направился к конюшне. Через пару минут он уже седлал коня и покидал пределы поселения.

Вспоминая последний разговор с матерью, он вновь и вновь прокручивал в голове её слова: «Красивая, у неё множество ухажёров».

Вивьен сейчас пятнадцать, и это время пиров и турниров. Она действительно прекрасна, и её окружает множество молодых людей. Их взгляды на его сестру…

Ревность, словно раскаленная искра, упавшая на сухую траву, вспыхнула в сердце рыцаря с неукротимой силой. Как бы он ни пытался изгнать её из своей души, чувство собственничества не желало покидать его. Эти долго сдерживаемые эмоции постепенно вырывались наружу.

Ланселот не заметил, как его конь привёл его к озеру, которое они проезжали накануне. Лишь когда конь остановился и тихо заржал, рыцарь отвлёкся от своих мыслей и огляделся вокруг. Под ночным куполом неба раскинулась небольшая поляна, словно созданная для отдыха. Свет звёзд мягко освещал гладь озера, чьи воды искрились, отражая мерцание светлячков. Несмотря на осень, воздух был тёплым.

Спешившись, рыцарь обошёл озеро, но не обнаружил ни единой живой души. Не раздумывая, он сбросил одежду и шагнул в воду. Ночная прохлада мгновенно окутала его, даря долгожданное облегчение.

Найдя укромное место среди камней, словно специально созданное для уединения, он присел, погружаясь в созерцание ночи.

На что он надеялся всё это время?

В его памяти всплыл последний приезд в Озерный край. Тогда, словно вор, он пробрался в покои Вивьен. Год пролетел незаметно, и теперь она вероятно стала ещё более женственной. Её образ, освобождённый от платья, часто возникал в его мыслях, тревожа и маня.

Ланселот резко нырнул с головой, позволяя прохладе озера остудить не только тело, но и разум.

«Тогда ты мог бы овладеть ею, сделать своей и не сомневаться. Она принадлежит тебе по праву с самого рождения. Её глаза обещали любовь. Ты оберегал её всё это время и не хотел уезжать. Признайся, ты мечтал унести её с собой, спрятать и охранять как самое ценное сокровище».

Ланселот застонал, охваченный вихрем мыслей, которые преследовали его. Он никогда не осознавал, насколько жадно стремился к её присутствию.

«Она ни разу не написала тебе. Лишь на окончание обучения прислала пустой медальон».

Длинные пальцы Ланселота словно сами собой потянулись к серебряной ленте, которая всё ещё связывала его волосы. Он легко снял её, и в лунном свете она нежно заиграла на его ладони. Это было единственное, что действительно имело для него ценность.

Нежное пение заставило его напрячься и, сжав руку с лентой в кулак, прильнуть к прохладному камню, укрывшись в густой тени. Он всматривался в ночную мглу, прикидывая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до оружия, надежно спрятанного неподалеку.

— Сэр рыцарь, я видела вашего коня, не тревожьтесь.

К берегу вышла та самая девушка, что сидела за их столом, подруга той, кого утащил Гавейн.

— Я не следила за вами, но это единственное озеро в округе, где не прячутся озорные мальчишки. Они боятся хозяина леса.

Она звонко рассмеялась:

— Но хозяин леса женщин не обижает, надеюсь, и вы тоже.

Продолжая напевать, она сняла головной убор, и её длинные золотистые волосы упали к ногам. За ними последовало грубое шерстяное платье и отрезы ткани. Ланселот, словно заворожённый, наблюдал за нагой девушкой, которая медленно заходила в воду.

В лунном свете её волосы вспыхнули знакомым оттенком — розовым золотом. Желание, скрытое за изнурительными тренировками, нахлынуло на него мощной волной, заставляя неотрывно смотреть, как девушка нежно моет своё тело. Сам того не замечая, он вышел и направился к ней. Она продолжала тихо напевать свою песенку.

Его приближение испугало её, и белокурая головка резко обернулась, когда грудь Ланселота коснулась её спины, а горячее дыхание обожгло ее шею.

К дьяволу и всем чертям, перед ним стояла его голубка, чей испуганный взгляд сменился улыбкой.

Он заметил, как в её глазах отразились его красные глаза, и в следующее мгновение его губы жадно впились в губы девушки, которая не сопротивлялась. Тело, которому не ведома была близость, полностью поддалось инстинктам. Его не заботили чувства девушки, он жадно брал своё.

Ведомый обманом собственного разума, он притянул её к себе, не отрывая губ. Её руки опустились под воду, лаская его тело. Не в силах сдерживаться, он приподнял её, заставляя обвить ногами его талию. Одним мощным толчком он вошёл в неё, и глубокий стон, вырвавшийся из её уст, стёр последние мысли о том насколько это неправильно.

Каждый толчок Ланселота был наполнен стремлением утолить свою жажду и подчинить её себе. Его затуманенное сознание рисовало образ голубки, и все, что было скрыто в глубинах его души, долго скрывалось под тяжестью изнурительных тренировок, наконец, вырвалось наружу. Она принадлежит ему.

Стоны девушки, словно волны, омывали его чувства, пока он не услышал крик, вырвавшийся из его собственных уст. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Мысли кружились в беспорядочном вихре, пока он смотрел на безвольно обмякшее тело девушки. На её бёдрах и талии уже начали проступать синяки.

Она была без чувств, и он с осторожностью вынес её на берег. Расстелив плащ на мягкой траве, он бережно уложил её на него, а сам неспешно облачился в брюки и направился к тому месту, где она оставила свою одежду. Вернувшись, он присел на край плаща и стал терпеливо ждать, когда она очнётся.

— Сэр рыцарь?

— Можешь звать меня Ланселот.

— Ланселот… красивое имя.

Она прижалась к его спине. Он вздрогнул.

— Вот как, Ланселот, вы меня тоже напугали. — Ее руки блуждали по его телу, словно для нее такая ситуация была обыденной.

— Как тебя зовут?

— Джен.

— Ты замужем?

— Боишься, что потащу под венец?

Она улыбнулась, видя серьёзное лицо Ланселота.

— Замужем, но он очень стар, поэтому не все обязанности в состоянии выполнять.

Её руки нежно коснулись его плеч, и в этот миг он ощутил, как его многолетняя жажда вновь пробудилась. Хотя Ланселот и не имел большого опыта в таких делах, природа взяла своё. Притянув девушку к себе, он подумал, что с ней не возникнет никаких проблем. И эта эгоистичная мысль оставила за собой чувство свободы.

***

Пинг долго не мог заснуть после превращения в человека. В нём накопилось слишком много энергии. Он осторожно открыл дверь комнаты и вышел в коридор. Все обитатели дома спали.

Он посмотрел в окно: дождь закончился, и наступила звенящая тишина. Анна наконец смогла успокоиться. Тревога за внучку слегка отступила, всё-таки тот чурбан смог помочь ей.

Пинг миновал кухню и вышел во внутренний двор. Он пересек аккуратно подстриженный газон и направился к своей любимой скамейке под раскидистым дубом. На ветвях ещё держалась листва, переливаясь золотистыми и багряными оттенками.

Пинг опустился на скамейку, закрыл глаза и погрузился в тишину.

«Лирин, я отыскал их. Твой род не прервётся», — прошептал он. Лёгкий ветерок, коснувшись его рыжей бороды, словно подтвердил его слова. На мгновение Пингу показалось, что на скамейку рядом с ним кто-то сел, но это мимолетное ощущение быстро исчезло.

«Они оба — твоя копия. Но твой старший… В нём слишком много гнева. Хоть он и пережил немало, боюсь, это может его погубить», — продолжил он шёпотом.

Ветер вновь зашевелился, словно стараясь привлечь его внимание, и ласково коснулся его шеи. Старый дракон, открыв глаза, поправил бороду и, скользнув взглядом по земле, улыбнулся. На земле перед ним был начертан знак близнецов.

Слеза скатилась по щеке старого дракона. Он никогда не забудет дар, который преподнесла ему гроза. В свою очередь, он приложит все усилия, чтобы род его брата продолжался, как и его собственный.

Первый луч солнца осветил горизонт, и Пинг направился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Он уже подходил к дому, когда дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Анна, облачённая в белоснежное платье.

— Ты? — тихо произнесла она, устремив взгляд на деда. Пинг, в свою очередь, неторопливо окинул её фигуру, облачённую в траурное одеяние, и задержался на влажных зелёных глазах. Верхняя губа женщины предательски подрагивала, выдавая внутреннее смятение.

— Тебе понадобится компаньон, если ты хочешь провести ритуал должным образом, — произнёс он протягивая ей руку для поддержки. Анна, опустив голову, пыталась скрыть свои эмоции, но всё же приняла протянутую дедом руку. Так, в мрачном молчании, они спустились в подпол, где покоились тела её подруги и её мужа.

— Ты не позвала сестёр… — произнёс Пинг, наблюдая, как его внучка расставляет на столах витые фиолетовые свечи.

— Это мой долг, — ответила Анна на секунду замешкавшись.

— В подвале это не совсем удобно, — сказал Пинг. — Давай я подготовлю место на поляне. Подожди немного, я всё организую.

Шум с улицы заставил Пинга обернуться, но уже через мгновение его лицо вновь стало спокойным.

— Если ты не против, мы устроим похороны в соответствии с древними драконьими обычаями, — произнес Пинг. Едва он завершил фразу, как в погреб вошли Эсули и Ланселот, облаченные в белоснежные одеяния.

— Мы услышали твои мысли, старик, и пришли, чтобы помочь, — произнесли они.

Эсули подошёл к Анне и взял её за руку. — Пинг займётся арками, а мы с Ланселотом поможем с благословением природы, — произнёс он. — Не злись на дядю, я случайно подслушал ваш разговор, и Ланселот сразу же решил присоединиться к вам и разбудил Персиваля.

— Я вынесу тела, — произнёс Персиваль, входя в комнату. Он подошёл к своей жене и обнял её: — Если ты думаешь, что я позволю тебе одной пройти через это, то глубоко заблуждаешься.

Всхлипнув Анна уткнулась в его плечо.

Через несколько минут на поляне перед домом аккуратными рядами выстроились столы с телами.

— Думаю, она хотела бы быть с ними, — рыдая, произнесла Анна, глядя на свою подругу и её мужа, которые, согласно традиции, были разделены для проведения похорон. — Всю свою жизнь она боролась за право быть рядом с ним.

Пинг, взглянув на неё, произнёс:

— Знаешь, у драконов нет таких тонкостей. Мы проведём обряд по-драконьи.

Глаза Пинга вспыхнули фиолетовым светом, и земля задрожала. На поверхности появились четыре изящные витые колонны, которые образовали небольшое пространство с столом в центре. Небольшой каменный помост возвышался над землей, защищая её от огня.

Мужчины бережно перенесли на него тела.

— Я скоро вернусь, — бросил Пинг, завершив создание священного места. Персиваль последовал за ним.

— Теперь моя очередь, — твёрдо произнесла Анна, устремив взгляд на стол. Ланселот и Эсули, застыв в стороне, наблюдали, как в первых лучах восходящего солнца изумрудно засияли глаза Анны. Её распущенные волосы вспыхнули искрами, когда она начала читать заклинание. Тела Валериана и Микаэля, лежавшие рядом, затрепетали, словно стремясь воссоединиться. Но когда Анна завершила заклинание, на столе всё так же остались лежать два безжизненных тела.

Ланселот помрачнел. После того как он услышал историю Ланвана, он вспомнил рассказы своей матери. Она говорила, что однажды ведьма спасла человеку жизнь, но разделила его надвое. Когда человек умирал, она, прочитав заклинание, соединила его части и отправила к Бранну единым целым.

Что-то было не так. Ланселот пристально взглянул на Анну. Она стояла, устремляя пустой взгляд на тела мужчин.

— Анна, — быстро приблизился к ней Ланселот.

— Он должен был вернуться в своё тело, — безжизненно прошептала Анна.

— Анна, я знаком с этим заклинанием. Оно очень редкое, и мало кто решался его использовать, потому что ошибки почти неизбежны. Они в другом мире. Мы не знаем, каким мог бы быть исход.

Эсули, выслушав брата, также подошёл к Анне и заключил её в объятия.

— Завершай приготовления, Анна. Они всё равно попадут к Бранну, а с благословением драконов он не сможет им отказать.

Женщина, с благодарностью взглянув на них, без лишних слов призвала еловый лапник, который тут же появился под погостом.

— Благодарю тебя за то, что ты омыл их хвоей, — сказала она Ланселоту, — это очень важно для церемонии.

Анна завершала последние приготовления. На столе, словно живые, распустились лилии, а ветви терновника придали композиции завершенность. Когда последний цветок занял свое место на похоронном столе, вернулись Пинг и Персиваль. Персиваль держал в руках горящий факел, озаряя полумрак мягким, трепетным светом.

Анна, не сдерживая слез, в последний раз пожала руку своей подруге. Персиваль, передав факел Пингу, обнял Анну, которая, уткнувшись ему в плечо, разрыдалась.

Пинг торжественно провозгласил:

— Четыре стихии сольются в одну!

С этими словами он поднёс факел к еловым ветвям.

— Земля дарует жизнь и становится её последним пристанищем, — продолжал он. — Вода дарует жизнь и уносит души к вечному покою. Воздух дарует жизнь и развеивает прах. Огонь дарует жизнь и очищает души, освобождая их от земных оков.

Его голос звучал уверенно и проникновенно, словно он обращался к самой природе, призывая её силы к единству. Пламя факела разгоралось всё ярче. Последним движением Пинг поднес огонь к лапнику.

Еловые ветки вспыхнули в тот же миг.

— Я благословляю вас обрести покой вечный. Бранн, прими мою жертву, — произнес Пинг, и фиолетовая слеза скатилась по его щеке, превратившись в янтарь. Подношение отправилось в огонь.

— Я благословляю вас благополучно преодолеть реку мертвых и не заблудиться. Бранн, прими мою жертву, — вторил Эсули, и его аквамарин последовал за янтарем.

— Я благословляю вас найти друг друга и никогда не расставаться, чтобы в ином мире вы не могли жить друг без друга, как без воздуха, — произнес Ланселот, и ярко-красный рубин, брошенный в пламя, взорвался снопом красных искр.

Из клубов дыма проступило величественное очертание дуба — древа жизни. Бранн принял жертву, и путникам было дозволено войти в его чертоги.

Плач Анны нарастал, становясь всё более пронзительным. Огонь разгорался, пожирая ту, что была любимицей короля фейри и своего земного супруга.

Внезапно рядом с Ланселотом раздалось нежное пение. Юный Эсули, роняя слёзы, завёл скорбную песнь, к которой вскоре присоединились Персиваль, Анна и Пинг.

«Ты знаешь слова, сын мой», — прозвучал голос в голове Ланселота. «Ты мой потомок, и все мои воспоминания живы в тебе. Повторяй за мной, очисти свою душу».

Слова сами собой рождались в его голове, и из глаз потекли слезы. Он прощался не только с теми, кто недавно ушел, но и с Нимуэ, с которой так и не смог достойно попрощаться. Боль от её утраты, которую он обычно старался скрыть, теперь тяжелым грузом легла на его сердце.

Но наконец-то слезы принесли облегчение. На мгновение ему показалось, что он чувствует её прикосновение — привычный жест, когда она трепала его волосы.

Пламя догорало, не оставляя после себя ничего. На горизонте показалось солнце, осветив траурную картину. На поляне воцарилась тишина, которая, казалось, будет длиться вечно.