Хроника Эвилиона. Сильф

Лео Рин (2024)

Жизнь Вивиан резко меняется после загадочной встречи на автобусной станции. Она возвращается в родной Кэмкастл, где её ждет семья и работа в издательстве. Однако после грозы, застигшей её в дороге, город преображается, и к Вивиан возвращаются сны и воспоминания, связанные с легендарным королём Артуром и его рыцарями. Девушка начинает исследовать своё прошлое и сталкивается с различными версиями истории любви Артура и Гвиневры, а также с тайнами, окружающими самого короля. В процессе она узнаёт о своей роли в этой эпической саге и о том, как её судьба переплетена с судьбой Ланселота. Произведение представляет собой ретеллинг легенд об Артуре и рыцарях круглого стола, разворачивающийся в современном мире. В центре сюжета — первая королева Эвилиона, чья история раскрывает новые грани известных легенд и поднимает вопросы о любви, предательстве и человеческих пороках.

Грехи и добродетели.

— Просыпайся, белоснежка! — раздался громкий голос прямо над ухом Ланселота.

Персиваль, хорошо знавший его реакцию, быстро уклонился от ответного удара и наблюдал за тем, как рука Ланселота в поисках меча безуспешно шарит около кровати.

— Ты всегда был скотиной, — пробормотал Ланселот, окончательно проснувшись.

Персиваль, облокотившись на дверной косяк, окинул друга обеспокоенным взглядом. Было ясно, что Сильф не отдыхал. Под глазами у него залегли тени, говорившие о том, что он провёл бессонную ночь.

— Твои радостные крики неуместны. Где Лиярд? — хрипло спросил Ланселот. Он сел и провел рукой по лицу.

— Волчонка с утра отвели к Анне на процедуры, а сейчас он находится под наблюдением у Пинга. Поднимайся, выходи во двор, завтрак уже накрыт. Все необходимые принадлежности есть в ванной, надеюсь, кроха рассказала, как ими пользоваться. Или, может быть, тебе нужна помощь?

Ланселот встал с кровати, стянул футболку и с вызовом бросил:

— Хочешь потереть мне спинку?

В ответ раздался смех друга, и вскоре его шаги затихли вдали. Ланселот ощутил благодарность: сон, в котором вновь возникла Вивьен, выбил его из колеи. Но Персиваль всегда умел поддержать его даже в самые трудные моменты их жизни.

В голове гудело от выпитого, и после быстрого подъёма тело слегка повело. Он опустился на кровать и огляделся. Огромные окна, та же стилистика, что и в баре — камень, дерево и металл. В углу примостился небольшой очаг, который горел без дров. Он знал эту комнату.

Приблизившись к ширме, он нашел зазубрины, оставленные их с Персивалем мечами, когда в пьяном угаре они заключили пари, чей клинок сможет рассечь её надвое.

Он поднялся и, подойдя к окну, убедился в правильности своего предположения: они выходили не на тесный дворик, соседствующий с таким же небольшим домиком, а на живописную поляну, за которой виднелся лес. Ошибки быть не могло: это поместье Персиваля в Эвилионе. Теперь он понял, откуда взялись следы магии, что он заметил накануне.

Решив расспросить друга позже, он направился в ванную, где его уже ждали банные принадлежности и чистая одежда, заботливо приготовленные для него. Он всё ещё не мог приспособиться к этому новому миру, где ему нравилось одно, а другое вызывало раздражение.

Настроив душ, он быстро ополоснулся, чувствуя, как исчезает похмелье. Однако мысли о вчерашних событиях начали возвращаться, тревожа его всё сильнее. Наскоро обтершись и переодевшись, он завязал волосы той резинкой, которой недавно голубка заплела ему косу.

Поскольку ранее он бывал в поместье Персиваля не раз, он знал путь до внутреннего двора. Осматривая коридоры небольшого замка, он отметил, что они полностью соответствуют воспоминаниям. Маг, создавший это место, был невероятно могущественным.

Наконец он добрался до деревянной двери и, распахнув её, увидел первое разительное отличие. Кухня значительно расширилась, и от прежнего Эвилиона здесь не осталось и следа. Вдоль стен выстроились шкафы, заполненные банками, травами, кристаллами и разнообразными ингредиентами. С высокого сводчатого потолка над массивным дубовым столом свисали пучки сушёных трав, на каменных стенах, увитых плющом, играли солнечные блики, проникающие сквозь витраж. Ланселот остановился, разглядывая мозаику, разноцветные кусочки стекла образовывали темную картинку. Череп с красными глазницами в обрамлении фиолетовых роз. Ведьмовское украшение. Он такие видел в прошлом, тело его инстинктивно содрогнулось от отвращения.

Резкий запах чего-то пряного и едкого ударил в нос Ланселота. Он прошел мимо очага, где кипел огромный черный котел, из которого торчало нечто, напоминающее тролльи причиндалы. Быстро переведя взгляд на стол, он увидел и остальные ингредиенты. Вчерашнее спиртное подступило к горлу, и Ланселот пулей выскочил на внутренний двор.

Запах вареного тролля сменился ароматом свежескошенной травы. Солнечные лучи озаряли поляну, где три собаки весело играли в догонялки. На месте конюшни теперь возвышался амбар, а вокруг него раскинулся просторный сад, пестрящий разнообразием трав и цветов.

Ланселот обернулся. Над дверью, как и прежде, развевалось знамя Персиваля: два скрещенных топора на фоне женской головы. «Топоры в услужение Прекрасной леди», — тихо произнес он.

— Сильф! Поди сюда!

Он поспешил к ожидавшему его другу. Войдя в стеклянную оранжерею, он присел на один из венских стульев и с подозрением посмотрел на тарелку перед собой.

— Персиваль, что случилось с твоей кухней? Кажется, будто я попал в одно из тех поселений темных магов, которые мы безжалостно уничтожали.

Тот на мгновение замер, а затем расплылся в ухмылке:

— Прости, старина, но теперь я по ночам, облаченный в темный балахон на нагое тело, брожу по улицам в поисках девственниц. Знаешь, когда холодный ночной ветерок касается моего…

Раздался шлепок, и голова Персиваля дёрнулась в сторону.

— Эй, — сказал он, оборачиваясь и ища смельчака. Однако, когда его взгляд опустился вниз, его весёлое выражение сменилось покорностью.

На него с травы, словно на задиристого подростка, смотрел белый шпиц.

— И что Анна в тебе нашла, идиот? — проворчал Пинг, запрыгивая на свободный стул. Не обращая внимания на Персиваля, он повернулся к Ланселоту и продолжил: — Если бы эта неуклюжая громадина тогда не бродила по округе со своими кольцами, я бы нашёл для неё кого-то более подходящего…

Его слова звучали раздражённо, словно у старого ворчуна, недовольного шалостями молодёжи.

— Эй! Это был честный обмен! — воскликнул Персиваль, но, встретившись взглядом с Пингом, тут же осёкся.

— Пинг, прекрати, — раздался мягкий голос Анны. Она появилась в беседке, левитируя подносом, на котором аппетитно шкворчало содержимое сковородки. Анна аккуратно поставила его на круглый стол.

Ланселот пристально наблюдал за девушкой, что тот так долго искал. Она была высокой, почти одного роста с Персивалем, с изящными изгибами тела. Её красоту не могла скрыть даже просторная футболка с изображением красноглазого мужчины.

Он опустил взгляд ниже и не смог сдержать кашля: на её облегающих штанах красовался узор из того, что варилось в котле на кухне, только розового цвета и с игривыми крылышками. Он поспешно отвернулся. Послышался смешок Персиваля, наблюдавшего за ним.

— Ты опять ешь перед завтраком, Перси? — Её зелёные глаза недовольно сверкнули из-за стёкол очков.

— Эээээ… Тут Ланселот интересуется убранством кухни! — Он беззвучно прошептал другу «прости».

— Да? Правда? — Анна улыбнулась и начала свой рассказ о том, как непросто ей было обустроить кухню в этом доме так, чтобы она отвечала всем её потребностям.

— Завтрак! — Голос Пинга заставил девушку встрепенуться и, вздрогнув, обернуться. Она поспешила открыть дверь, впуская подносы с чаем и булочками, что нетерпеливо стучались в стекло.

Быстрыми движениями она расставила приборы и, поймав на себе подозрительный взгляд Ланселота, приподняла крышку сковороды. По беседке разлился аппетитный аромат яичницы, бекона и красной фасоли, вызвав у Ланселота вздох облегчения. Ничего необычного. Девушка ловко разложила содержимое по тарелкам, отдельно положив в миску для Пинга.

— Ну что ж, приступим, — начал Персиваль, с аппетитом поглощая пищу.

Ланселот, напротив, осторожно поднес вилку ко рту. Запах варева с кухни все еще преследовал его. Но вкус завтрака ничем не отличался от обычного его рациона.

— Вкусно.

Анна улыбнулась, довольная полученным комплиментом. После того как они закончили есть, она разлила по чашкам ароматный кофе.

— Я кладу немного восточных пряностей и шоколад, — пояснила она, протягивая ему чашку. — Попробуй. Этот напиток успокоит твое сознание и взбодрит тело.

Персиваль согласно кивнул, подтверждая её слова. Он взял свою чашку, подлил в неё молока из молочника в виде черепа и с наслаждением сделал большой глоток. Ланселот последовал его примеру, и через несколько минут почувствовал, как на него накатывает волна спокойствия, а мысли становятся ясными.

— Ты ведьма, — спокойно произнёс Ланселот.

Анна поморщилась:

— Не ведьма, предпочитаю, чтобы меня называли чародейкой. Все эти изображения ведьм кажутся мне какими-то… жутковатыми, если честно. Но в целом ты прав, я член Белого Ковена.

Анна улыбнулась.

Пинг подал голос, строго глядя на девушку:

— Вообще-то ты его наследница, не стоит преуменьшать.

— Белый Ковен? Наслышан о нём, но ни разу не встречал, — признался Ланселот.

— Да. Твой гнев не позволял нам помочь тебе, — сказала Анна прямо и без обиняков. Она наклонила голову и внимательно посмотрела на него. — Я не могу понять, что произошло в последние дни. Ты смог войти в наш дом, что свидетельствует об изменении обстоятельств. И что самое интересное, ты не принадлежишь этому месту.

Девушка пристально изучала Ланселота, который спокойно отвечал на её взгляд.

— Перси вспомнил прошлое. И главное, Мерлин пробудился, а через пару улиц живёт бог света. Она вздохнула: мужчины посмотрели на неё с немым вопросом в глазах.

— Ну раз вы позавтракали, теперь поговорим, — предложила Анна. — Пинг, прибери, пожалуйста, и проверь нашего малыша.

Шпиц, коротко кивнув, направился к выходу, а позади него, словно шлейф, потянулась грязная посуда. Ланселот наблюдал, как посреди пути игривые собаки бросились к нему, пытаясь вылизать тарелки. Это зрелище его развеселило: особенно забавно было видеть, как пёс быстро поставил их на место и продолжил свой путь.

— Что ж, — начала Анна, устраиваясь поудобнее в кресле, готовясь внимательно слушать, — расскажите, что побудило вас выпить весь запас нашего старого виски.

Ланселот подробно описывал события, начиная от его возвращения в замок Озерного Края и до похищения Вивиан.

— Вот оно как, — медленно протянула Анна, выслушав сначала историю о смерти Нимуэ, появлении Ланселота в Кэмкастле и то, что последовало далее, до встречи с Персивалем.

Она задумалась на мгновение, накрутив на палец каштановый локон. В её голове вихрем закружились тысячи мыслей. Внезапно она резко хлопнула ладонью по столу, заставив вздрогнуть Ланселота и Персиваля.

— Так, мне нужно поговорить с мальчиком и заодно навестить Игрэйну. Пинг, пожалуйста, подготовь сбор от нервного истощения, зелье правды и витамины. Перси, закрой бар на сегодня и приведи в порядок зал после вчерашнего. Не забудь помешивать котёл каждые полчаса, как я тебя учила.

Она поднялась, нежно коснулась губами щеки Персиваля и стремительно покинула беседку, направляясь к дому.

Ланселот провожал её взглядом до двери, затем обернулся к Персивалю и произнес:

— Итак, она и есть та знахарка…

Персиваль пожал плечами:

— Сердцу не прикажешь, тем более всё это было уготовано самой судьбой, Сильф. И она не в ответе за всех ведьм, особенно за ту, что причинила вред моей матери.

Его глаза на мгновение вспыхнули яростью.

— Но я обещаю, эта тварь поплатится за то, что сделала с ней.

Он встал со стула.

— Кстати, мой дом — твой дом, оставайся сколько пожелаешь. Анна не будет против. Крыло, в котором находится твоя комната, хорошо звукоизолировано, мы не доставим тебе неприятностей.

С лёгким смешком он вышел на улицу. Пройдя несколько шагов, обернулся:

— Пойдём разгребать следы нашей попойки, как в былые времена.

Ланселот не смог сдержать улыбку. Хотя их последние воспоминания в Эвилионе были связаны с войной, сейчас перед ним стоял его старый друг, которого ему так не хватало до вчерашнего дня. Догнав Персиваля у входа на кухню, Ланселот положил руку ему на плечо.

— Персиваль, есть ли другой вход в дом? — спросил он.

Персиваль с готовностью распахнул дверь, словно только и ждал этого вопроса.

— С каких это пор ты стал таким изнеженным? — усмехнулся он.

— С тех пор, как провёл в одном замке более полугода в заточении, и поверь, это было не сказкой.

Они прошли через портал и оказались в зале бара.

— Как же так… — вырвалось у Персиваля.

Они осмотрели зал, где в беспорядке валялись столы и стулья, повторяя вчерашний путь Персиваля. На уцелевших столах в ряд стояли пять пустых бутылок виски. Пол был усеян осколками стекла — напоминанием о стакане, который треснул в руке Персиваля.

— Как в старые добрые времена, говоришь? — усмехнулся Ланселот. — Не хватает разве что парочки троллей да людоедов.

Ланселот принялся поднимать мебель и расставлять её по местам, и Персиваль охотно присоединился к нему.

— И красотки с большими сиськами… — добавил он, и тут же получил очередной подзатыльник.

— Ну ты чего, Пинг, совсем не мужик, что ли… — обиженно пробурчал Персиваль, оглядываясь в поисках боевого шпица, но того не было в зале.

— Я рад за тебя, — произнес Ланселот, и эти слова застали Персиваля врасплох. Они были сказаны с такой серьезностью, что Персиваль даже не знал, как реагировать.

Он взглянул на своего друга, который без видимых усилий поднимал тяжелые дубовые столики и расставлял их по местам. Но в его мускулах ощущалась скованность, а некогда гордая осанка немного ссутулилась. Лицо вновь стало безжизненным.

— Ты знаешь, без тебя я бы её вовек не нашёл, — тихо произнёс рыцарь. — И, скорее всего, пал бы от руки другого воина, так и не увидев её ни разу.

Персиваль подошёл к двери и перевесил табличку на «Закрыто».

— Пойдём внутрь, мне нужно следить за ужином.

Он наблюдал, как друг аккуратно бросил осколки в мусорный бак под барной стойкой, после чего они направились в дом. Пройдя по коридору, они вошли на кухню. Взгляд Ланселота невольно остановился на очаге, где у чёрного котла под крышкой возился Пинг.

— Это лекарство для твоего фамильяра, — произнёс Пинг спокойным голосом. — Он потерял слишком много энергии из-за двух глупцов, переполненных тестостероном.

С этими словами он отвернулся. Ланселот уже открыл рот, чтобы на сочном валлийском языке объяснить ему, что к чему, но Персиваль схватил его за руку и отвел в соседнее помещение. Это оказалась еще одна кухня, но более скромная и повседневная.

— Лучше не спорь с ним! — Персиваль прищурил глаза. — Его внешность обманчива. Он старше всех нас, присутствующих здесь. И характер у него закалённый, как у каледонского воина, хотя он пока не признаётся, откуда родом.

Он открыл холодильник, поставил две бутылки пива на стойку и, указав на барный стул у острова, предложил Ланселоту занять его. Затем, собрав волосы в хвост, он изящно повязал фартук и с достоинством занял своё место у плиты.

— Где вы нашли тролля? — поинтересовался Ланселот, не ощущая в городе присутствия других магических существ. — Я не заметил никаких признаков нечисти.

— Я отправился на охоту за озером, — ответил Персиваль, разминая плечи. В кухне раздался хруст позвонков. — В Кэмкастле действительно нет монстров, но за его пределами их множество.

— Когда ты успел? И почему не взял меня с собой? — с недовольством спросил Ланселот.

— Нам нужен был только один, — просто ответил Персиваль. — Ты бы остановился? Не стоит вызывать проблемы, особенно когда всё спокойно. Сколько несчастий произошло только потому, что по приказу короля были разрушены мирные деревни волшебных существ. Только в землях Анны и Нимуэй они могли жить в мире и безопасности.

Персиваль приподнял крышку кастрюли, и по кухне распространился густой аромат тушеного мяса, приправленного специями. Этот рецепт Анна привезла из Эвилиона, где он считался настоящим сокровищем. Особенность заключалась в том, что каждые полчаса необходимо было добавлять травы и постоянно помешивать.

Ланселот сделал глоток темного пива, неторопливо наблюдая за другом, с беспечной улыбкой рассказывающего о готовящемся мясе. В его взгляде больше не было того яростного огня, который горел в нём всю жизнь в Эвилионе. Он был счастлив, но воспоминания о прошлом всё ещё тяготили его — о том дне, когда он своими руками убил свою мать.

Но теперь его взгляд изменился: в нём снова чувствовалась сила, но появилась и новая черта. Он наконец-то смог простить себя.

Персиваль отложил ложку и сел рядом, делая глоток пива. Встретившись с Ланселотом глазами, он сразу понял, о чём тот думает:

— Мне помогла Анна. Ее присутствие позволило мне усыпить разрушающее чувство вины. Можно сказать, я исцелился, — тихо произнёс он. — Но если эта тварь попадётся мне на глаза, не останавливай меня. Хотя я знаю, что у тебя с ней свои счёты, прошу, позволь мне самому с ней разобраться.

Ланселот задумчиво посмотрел на друга и ответил:

— Обещаю лишь прийти на помощь, если будет совсем тяжело.

Остаток дня Персиваль посвятил показу дома Ланселоту, открывая перед ним все потайные выходы и скрытые укрытия. Ланселот внимательно слушал, не произнося ни слова, и оценивал каждое решение и расположение предметов. Оружие было умело спрятано, чтобы всегда быть под рукой, но при этом не бросаться в глаза.

Персиваль также рассказал о защитном заклятии Анны, которое не позволяло использовать оружие тем, кто желал причинить вред обитателям дома. В противном случае срабатывали взрывные чары, надёжно защищающие дом от незваных гостей.

«Превосходно», — подумал Ланселот, тщательно фиксируя в своей памяти расположение каждого объекта. Эта привычка, вероятно, останется с ним навсегда, как неизменный спутник его жизни.

Они навестили Лиярда, который покоился под магическим куполом, погружённый в глубокий сон и восстанавливающий свои силы. Но Пинг быстро выпроводил их из комнаты, сказав, что сам во всём разберётся. Прежде чем уйти, Ланселот обратился к шпицу:

— Благодарю за заботу о нём. Мне не удалось это сделать.

Пинг прищурился:

— Ты немного лучше этого глупца. Признаёшь свои ошибки, прислушиваешься к советам, да и манеры у тебя не деревенские. Был командиром, да?

Ланселот кивнул. Пинг внимательно посмотрел на него:

— Тело напряжено, разум в смятении, чувства в беспорядке. В таком состоянии ты не сможешь нормально сражаться. А если ты слаб, то и он, — он указал на спящего Лиярда, — тоже. Гонеманс говорил о постоянной практике духа через тренировки. Завтра с утра возобновите занятия, иначе выселю из дома. Я подготовлю площадку.

Дверь закрылась, оставив Ланселота в раздумьях, откуда этот пес знает его учителя.

День уступил место вечеру. Еще раз навестив Лиярда, Ланселот отказался от ужина и удалился в свою комнату. Он устремил взгляд в окно, наблюдая, как закат окрашивает вечнозеленый лес у дома Персиваля.

***

Пыль от копыт коня поднималась в воздух, а всадник, не обращая внимания на усталость, мчался к своей цели — добраться до замка в этот же день. Половина пути была пройдена, и, по его расчетам, он должен был приехать после наступления темноты, когда она, вероятно, уже будет спать.

Пришпорив своего несчастного коня, он вступил на последний отрезок пути. Ветер развевал полы его плаща, капюшон спал, открывая взору платиновые волосы рыцаря, собранные в хвост серебряной лентой.

У самой границы леса послышалось ржание. Ланселот, выругавшись, остановил коня, чтобы тот немного передохнул. До озера было всего несколько километров, и он, сидя на холме, задумчиво смотрел на его спокойную поверхность. Он не предупредил мать о своём возвращении, и теперь ему придётся пробираться в замок силой.

Он усмехнулся. Что ж, посмотрим, вспомнит ли он тайные ходы. Спустя полчаса он вновь продолжил путь. Дом встретил его туманом. Где-то здесь… Он оглядел берег и, ухмыльнувшись, обнаружил то, что искал. Он направил коня к могучему дубу, раскинувшему свои ветви над озером. Этот дуб был точной копией того, что рос в их саду, и служил второй частью портала — секретного хода, предназначенного для спасения людей в случае крайней необходимости.

Подъехав ближе, он положил ладонь на кору дерева:

— Я Ланселот, открой путь домой.

Послышался шелест, и Ланселот ощутил, как магия Нимуэй теплом разлилась по его телу. Вслед за этим ветви склонились к земле, образуя арку, из которой струился неяркий голубой свет. Пришпорив скакуна, он мгновенно оказался на территории замка.

Он спешился и, ведя коня по почти безлюдным улицам, не привлек к себе особого внимания. Без помех он достиг конюшни и отпустил своего верного спутника, конь сразу же направился к поилке, укоризненно помахивая хвостом.

— Прости, но ты оказал мне большую помощь, — прошептал он, ласково потрепав его за гриву.

Почти неслышный звук заставил его насторожиться, и он замер. Его рука инстинктивно легла на рукоять меча. Он был уверен, что в конюшне кто-то есть.

— Покажись, — тихо произнес он. — Я тебя слышал.

Через мгновение в дверях появился Эрдвин. Он был готов к атаке.

— Эрдвин! — Ланселот отбросил капюшон.

В глазах Эрдвина мелькнуло удивление, которое тут же сменилось улыбкой. Он склонил голову в знак приветствия. Но когда он увидел потрепанного коня Ланселота, его лицо вмиг стало серьезным, а брови нахмурились.

Желая успокоить Эрдвина, Ланселот поспешил объяснить причину своего неожиданного визита.

— Никому не говори, что я был сегодня, — произнёс он. — Я приехал проведать…

Он тут же понял, что сморозил глупость. Вынув медальон, он просто показал его Эрдвину. Тот облегчённо выдохнул и расслабился. Кивком головы он пригласил Ланселота следовать за ним.

— Матушка… — начал было он, но сенокосец обернулся и приложил палец к губам. Затем они продолжили путь. Обогнув главный двор, они вошли в сад. Эрдвин кивнул на вьющиеся лозы, обвивающие стену, и указал на окно на втором этаже и удалился.

Юношу охватила легкая дрожь. Он не мог понять, зачем проделал весь этот путь, и сейчас ему отчаянно хотелось вернуться в ту неизвестность, откуда он пришел. Но вскоре разум взял верх, и его рука уверенно легла на лозу. Он крался к своему сокровищу, словно тень, проникающая в чужой дом. Через несколько минут он оказался на узком выступе у окна.

Эта легкомысленная особа не позаботилась о том, чтобы закрыть ставни! Он пришёл в негодование. Как можно быть такой невнимательной? Если бы он… Его сердце учащённо забилось, но он сумел сдержать эмоции. Он осторожно заглянул внутрь. Там было пусто. Он устроился поудобнее в тени, приготовившись к ожиданию, и мысленно перебирал в голове улучшенные системы защиты, которые посоветует установить в следующем письме Нимуэ.

— Черт бы побрал все эти женские дела!

Юноша вздрогнул и замер, наблюдая, как в комнату вошла она. Вивьен изменилась за эти шесть лет. Её тело ещё сохраняло угловатость юности, но черты лица стали совершенными. Длинные волосы цвета розового золота волнами спадали по спине, когда она с яростью сорвала с них сетку. Следом за ней полетело платье, и, продолжая ругаться, она отшвырнула его на ближайшую скамью. Ланселот отвернулся, пока она накидывала халат, чтобы не выдать себя. Он закрыл глаза и мысленно представил плавные движения меча, приводя разум в равновесие. Только после этого он снова рискнул взглянуть на неё.

— А мне сделали предложение, а у Вилла такие руки, ничто не сравнится с очами Анта, тц! Она, ворча и передразнивая подруг, подошла к письменному столу и достала из ящика что-то. Это была большая пачка писем и миниатюрный портрет. Она присела и вздохнула.

— Как ты там?

Её изумрудные глаза, полные печали, отражали смятение, которое она испытывала. В душе юноши закипала ярость, но он не мог дать ей выход. Весь её облик свидетельствовал о том, что её мысли заняты другим мужчиной. Он припал к окну, желая больше узнать о сопернике.

Глубоко вздохнув, она убрала письма в стол, а вместе с ними и рисунок.

Ланселот был очарован её плавными, гипнотизирующими движениями. Он наблюдал, как она, задув свечи одну за другой, оставила лишь одну мерцать на тумбочке у кровати. Затем, взяв книгу из стопки, лежавшей рядом, она забралась под одеяло и погрузилась в чтение. Постепенно её прекрасные глаза начали медленно закрываться. Сонно пробормотав что-то, она положила на место роман и, наконец, заснула.

Ланселот, выждав еще полчаса, осторожно пробрался в комнату, намереваясь выяснить, кому принадлежат письма. Он прогонял от себя мысли, что поступает не как благородный мужчина. Желание узнать всё о том, кто заставил девушку грустить, было выше его моральных принципов. Подобно кошке, бесшумно ступающей мягкими лапами, он приблизился к столу и извлёк послания. Вместе с ними упал и тот самый рисунок. Он инстинктивно поднял его и, не задумываясь, спрятал в карман. При этом случайно задел тяжёлый подсвечник, и звук эхом разлетелся по всей комнате.

— Кто здесь? — испуганный голос девушки пронзил тишину.

Ланселот метнулся в укромное место, молясь, чтобы она не привлекла внимания слуг. Вивьен напряжённо всматривалась в темноту, когда что-то маленькое мелькнуло и запрыгнуло на меховое одеяло.

— О боже, Дейдра, ты меня напугала! Ложись скорее.

С кровати донеслось громкое мурлыканье.

— Я уж было подумала, что в мою комнату кто-то пробрался.

Голос Вивьен всё ещё дрожал, но она уже почти преодолела страх. Она нежно гладила кошку, пока сон снова не окутал её:

— Как мне тебя не хватает, — прошептала она.

Ревность очередной жгучей волной накрыла Ланселота. Он терпеливо дождался, пока она погрузится в глубокий сон, и бесшумно выскользнул в окно. В его голове вихрем кружились мрачные размышления. Она думала о ком-то другом, а ему прислала лишь пустой медальон. Он сунул руку в карман и достал миниатюрный портрет Вивьен, найденный в её спальне. Юноша злорадно усмехнулся: вот оно что? Значит, кто-то не получит желаемого. Он решительно направился в конюшню, избегая встречи с Эрдвином. Ему не терпелось как можно скорее покинуть это место, её прекрасную жизнь, в которой он был всего лишь гостем.

Оседлав коня, он вновь вернулся на дорогу тем же путём, каким вошёл в замок. Его путь лежал в Эвилион.

***

Если бы он знал всё с самого начала, то остался бы там и оберегал её, как мог. Но тогда он молил сердце забыть её.

Внезапные раскаты грома и ослепительные вспышки молний озарили поляну за окном. Ветер, словно в приступе безумной ярости, клонил деревья к земле, создавая причудливую бурю. Ланселот нахмурился.

За его спиной раздался стук в дверь, и голос Персиваля нарушил тишину:

— Сильф, я немного посижу у тебя. Анна вернулась в плохом настроении, ей нужно побыть одной.

Они удобно устроились в креслах у камина.

— Так это её рук дело? — спросил Ланселот, указав на окно, по которому с гулким стуком барабанили капли дождя.

Персиваль кивнул, и Ланселот не стал задавать больше вопросов. Они молча пили виски, не желая вступать в разговор, пока ливень не превратился в мелкую морось, а ветер не стих. Персиваль пожелал доброй ночи и ушел, оставив Ланселота наедине с размышлениями о том, что могло так опечалить ведьму.

Он сидел у очага, размышляя о том, как чувства могут неожиданно врываться в нашу жизнь, подобно внезапному урагану, который обрушивается, сметая всё на своём пути и оставляя человека одного посреди безмолвной пустоши.

В его голове постоянно возникал образ Вивьен, которая исчезает в портале, её зелёные глаза, полные мольбы и боли. Эти глаза смотрели на него, когда он поймал её у озера. И когда нахлынули воспоминания, его сердце, освободившееся от оков, забилось, словно птица, освобождённая из клетки. Он надеялся найти то, что так долго искал в Эвилионе, блуждая по его городам, как безумный.

Но теперь её снова похитили. Звук скрежета зубов нарушил тишину комнаты. Он встал, чтобы утолить жажду. Подойдя к столу, он увидел, как в окне мерцают светлячки, а с поляны доносится приглушённый шум.

Он был полон решимости узнать, что происходит. Магия, конечно, могущественна, но её последствия могут быть разрушительными. Он быстро оделся и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Проходя по коридору, он прихватил с собой один из ножей Персиваля.

Когда он зашёл на кухню, его поразило, насколько она была чистой, хотя вечером этого не было заметно. Аромат сушёных трав наполнял помещение, создавая атмосферу уюта. Кто-то явно приложил много усилий для наведения порядка.

Осторожно выйдя на поляну, он огляделся и заметил Анну, сидящую в беседке. Он вздохнул с облегчением, понимая, что нож ему не понадобится.

Он уже собирался уходить, когда в его голове раздался её голос:

— Постой, составь мне компанию. Нож можешь кинуть в землю, он вернётся на место.

Лезвие мгновенно исчезло, едва коснувшись поверхности. Ланселот направился к девушке. Анна сидела за столом, на котором стояли несколько бутылок вина, а табачный дым заполнял пространство вокруг.

— Присоединяйся, — повторила она своё приглашение, махнув на соседний стул. — Перси отрубился, а мне не уснуть.

Ланселот сел напротив и заметил, что вид у неё был очень печальный.

— Что случилось? — спросил он.

Услышав его вопрос, Анна медленно достала сигарету и закурила, не спеша выпуская несколько изящных колец дыма.

— Я осознала, что произошло в Эвилионе и почему здесь царит хаос.

Она замолчала, а затем продолжила:

— Скажи мне, какое пророчество было дано тебе в момент твоего рождения?

Ланселот бросил на нее быстрый взгляд и скрестил руки на груди. О пророчестве не знал никто, кроме него, его матери и Мерлина. Однако Анна принадлежала к Белому Ковену — самому древнему сообществу ведьм, с которым даже Мерлин был вынужден считаться.

В Белом Ковене состояло четыре ведьмы, чья сила была сравнима с могуществом первородных. Нимуэй относилась к ним с величайшим уважением.

— Мне предрекли, что я стану погибелью Эвилиона и сотру его из истории.

— Удивительно… — Анна затянулась сигаретой, и на мгновение её лицо озарил свет, отразившись в её ярко-зелёных глазах. — Но это не твоё предназначение. Кто поведал тебе о нём?

Ланселот не хотел вспоминать те мрачные времена, когда его собственная мать отвернулась от него после смерти отца. Однако взгляд Анны словно проникал прямо в его душу.

— Кончина Банна погрузила нас в бездну отчаяния. С каждым днём её страдания становились всё более невыносимыми. В замок съезжались многочисленные знахари и целители, но ни один из них не мог облегчить её муки.

Однажды в окрестностях появился старик-отшельник, который настойчиво просил встречи с ней. Его прогоняли, но он снова и снова возвращался, пока наконец не добился аудиенции. Осмотрев её, он заявил, что на ней лежит проклятие, которое перешло к ней после того, как отец испустил последний вздох. Он утверждал, я — причина всех бед и что моё присутствие принесёт лишь смерть и разрушение всем, кто рядом со мной. Старец требовал забрать меня, но мать не соглашалась.

С тех пор я редко видел её, пока Нимуэй не выкупила никому не нужного ребенка.

Анна налила вина в бокал и протянула его Ланселоту. Тот покачал головой в знак отказа. Анна сделала глоток и спросила:

— Нимуэ обращалась к Мерлину?

— Да, но он сказал, что видит в моём будущем лишь мрак, — ответил Ланселот.

— Позволь мне взглянуть? — чародейка пристально посмотрела ему в глаза. — Пророчество, возможно, было подменено или неполным, — произнесла она, вздохнув и сделав ещё один глоток вина.

— Ты, наверное, знаешь, что до того, как люди пришли в Эвилион, на этих землях обитало множество магических существ. Но задолго до этого, в момент сотворения мира, здесь уже были те, кто помогал поддерживать гармонию мироздания и не допускать его дисбаланса. Одни из них отвечали за зарождение жизни, а другие — за смерть, и это составляло основу равновесия.

И жизнь, и смерть существуют вне времени и пространства, но становятся явными только в момент своего воплощения. Мироздание способно создать как святого, так и грешника, и этот выбор не предопределён, а зависит от души. За этими судьбоносными решениями следят Смотрители, которых сегодня принято называть грехами и добродетелями.

Так проходили тысячелетия, сменялись цивилизации, пока однажды один из Смотрителей, Гнев, не воспылал страстью к ведьме по имени Карман. С этого рокового момента мир начал меняться. Гнев всё чаще пропадал в нижнем мире, пагубно влияя на юную ведьму. И вот, слухи о ней достигли верхнего мира.

Смирение, ещё один Смотритель, отправилось на разведку, чтобы оценить последствия деяний Гнева. Перед ним предстала душа, полностью развращённая и обладающая разрушительным для мироздания потенциалом. Это зрелище было устрашающим: там, где ступала эта девушка, оставалась лишь пустота.

Смирение вознеслось на совет и поведало о том, что узрело в нижнем мире. Гнев пытался защитить любимую, но остальные не поддержали его.

Общим решением стало изгнание её из нашего мира, поскольку Смотрители увидели в ней потенциальную угрозу. Однако, когда пленённую девушку попытались сбросить в бездну забвения, Гнев устремился за ней, а за ним последовала Гордыня, любовь которой к брату не позволила ей остаться в стороне.

Они исчезли из поля зрения, пока однажды люди не начали войну против первородного дракона, убив его супругу. Верховный элементаль впал в ярость, и это привело к образованию трещины в темнице безвестности. Из мрака вернулись два Смотрителя, которые покинули нас, а также Карман, переродившаяся в чистую чёрную магию. За ней последовали три её сына и демоны, порождения её порока.

Когда равновесие было нарушено, оставшиеся смотрители создали светлых воинов. Одним из них стал Луг, учитель Мерлина. Карман и её сыновья скрылись, а двое — Гнев и Гордыня — вернулись к своим обязанностям. Однако с тех пор мир не знал покоя, пока она оставалась на свободе.

Доверие между стражами было разрушено. Чтобы восстановить хрупкий баланс, было решено, что если родится существо с пророчествами, то об этом должны узнать все — и светлые, и тёмные. Однако события в Эвилионе указывают на то, что, возможно, те, кто был в забвении с Карман, скрыли от нас что-то важное, что и привело к нынешнему положению дел.

Рядом с Ланселотом появилась старинная книга легенд Эвилиона.

— Прочти её. Она не изменилась с течением времени. А если передумаешь насчёт пророчества, дай мне знать, — произнесла Анна, протягивая книгу.

— Твой визит в тот дом тоже не принёс тебе утешительных новостей? — тихо спросил Ланселот.

Девушка смерила Ланселота пристальным взглядом, в её глазах вспыхнула ярость.

— Новости, скорее всего, не самые хорошие, но это может подождать. Я только пришла в себя. Боюсь, если я вспомню, то могу всё разрушить.

После небольшой паузы она продолжила:

— Я никогда не следила за судьбой Артура в Эвилионе — это было обязанностью Мерлина. Но то, что из него выросло… Сложно назвать это героизмом. Всё, что сделал тот Артур, продиктовано слепой похотью.

Она с отвращением поморщилась и встала, явно не желая продолжать этот разговор. Ланселот прекрасно её понимал.

— Пора спать, — произнесла она и, пожелав задумчивому Ланселоту спокойной ночи, покинула беседку.

Чародейка Белого Ковена, возвращаясь в свою спальню, испытывала искреннее сочувствие к мужчине. Устав предписывал не вмешиваться в дела людей, но она уже несколько раз пренебрегала этим правилом. Сейчас в её голове созрел новый план.

Открыв дверь, она увидела силуэт на кровати, едва различимый под тонкой простынёй. Она улыбнулась — это её первое нарушение правил. Его длинные чёрные волосы падали на лицо, на котором лунный свет создавал резкие тени. Брови нахмурены, а рука покоилась на её пустующей половине, и причина его беспокойства была очевидна.

Тихо проскользнув в комнату и осторожно прикрыв за собой дверь, она прокралась к кровати. Но едва её голова коснулась подушки, как крепкие объятия Персиваля сомкнулись вокруг неё, прижав спиной к его груди.

— Как ты? — сонно спросил он, уткнувшись носом в её шею.

— Неплохо, но думаю, что нам предстоит много работы. Очень много, — ответила она.

— Ну, в конце концов, мы пожили мирно несколько столетий, — прошептал он, нежно кусая её за мочку уха. — Да и к тому же разнообразие нам не повредит.

Губы Персиваля заскользили по тонкой шее Анны, осторожно прикусывая чувствительные точки, заставляя девушку легко вздрагивать от накатывающего возбуждения. С каждой секундой она расслаблялась всё больше, позволяя ощущениям от близости Персиваля развеивать её тёмные мысли. Она освободилась от объятий и повернулась лицом к своему рыцарю:

— Ты умеешь убеждать.

— А ты сомневалась? — Анна почувствовала улыбку в его голосе за мгновение до того, как мягкие губы Персиваля прикоснулись к её.

Как сказал Персиваль, прошло уже несколько столетий с тех пор, как она впервые нарушила устав и позволила себе поддаться любви, несмотря на долг, возложенный на неё предками. И каждый раз, когда этот мужчина обнимал её, она понимала, что приняла правильное решение. Жертвенность во имя высшего блага тоже должна иметь свои границы.

Погружённая в свои мысли, она не заметила, как нежные прикосновения к её телу стали более настойчивыми. Внезапно обе её руки оказались за головой, крепко удерживаемые широкой ладонью её нормандского стража.

— Мне показалось, ты отвлеклась, — прошептал он.

Она взглянула на лицо, где отразилось легкое недовольство, смешанное с желанием. В ответ она слегка прищурила свои кошачьи глаза и провела языком по верхней губе. Он вздохнул, и в следующее мгновение в его зубах оказалась ткань ее футболки.

— В эту игру можно играть вдвоем, моя леди, — простонал он, явно наслаждаясь ее реакцией.

Анна охнула и начала тихо извиваться:

— Перси, нет!

В темноте сверкнули его глаза, и он начал неспешно поднимать ткань, держа ее в зубах. Его коротко подстриженная борода и растрёпанные черные пряди нежно скользили по коже живота, вызывая одновременно желание вырваться, поскольку с детства она боялась щекотки, и гореть от предвкушения того, как Персиваль медленно обнажает ее. Но как только он обнажил ее грудь и его волосы коснулись ее сосков, ее терпение иссякло.

— Анна, — успел вымолвить Персиваль, прежде чем оказаться прикованным к изголовью кровати. На нём с победным видом восседала леди Анна Блантчефлёр.