Дуб. Легенда старой земли

Максим Викторович Клетин, 2022

У разных времён и у разных народов есть свои мифы, легенды и герои. У древних скандинавов был могучий одноглазый Бог Один и героев- викингов, отважных мореплавателей прославляли древние поэты- скальды. В Древней Греции миром правили мифические Боги Олимпа и Геракл совершил свои подвиги во славу Зевса. Феодальной Японией правил жестокий император, и лучшим воином тех времён стал Кэнсей- Миямото Мусаси «Святой меч». Средневековые Рыцари Круглого стола совершали подвиги, и Артур стал Королем вытащив из камня меч. И во все времена, во всех эпохах существовал Дракон. Уильям Блэйк назвал его Великим Красным Драконом. И этот дракон – порождение тьмы и огня, стремился вернуть нашу вселенную в изначальное состояние хаоса, хаоса из которого Господь создал «старую землю». Легенды сплетаются в единое целое, создавая неразрывную ткань реальной истории о борьбе добра и зла, истории которые со временем стали просто легендами…

ДУБ

Легенды старой земли

Часть 1 — легенда о ледяном самурае

Святому Георгию Победоносцу посвящается

Говори и не умолкай, ибо я с тобой и никто не сделает тебе зла

( Деяния Апостолов)

Бог — это любовь, и всякий в любви пребывающий — пребывает в Боге

( Библейская мудрость)

Эту историю мне рассказал старый, зеленый дуб. Было лето, и я гулял по холмам Уэльса, наслаждаясь прохладой, воздухом и пейзажем. Череда холмов на Востоке упиралась в зеленый и по-видимому, очень древний лес, а на Севере холмы упирались в облака, которые застыли на фоне синего неба, словно стадо белых баранов на лужайке. Дул ветер, но, не смотря на это, я изрядно вспотел и устал. Думаю, я прошел не менее 8-10 миль, и ноги ныли и просили отдыха. Впереди, на холме виднелся одинокий дуб — исполин, с широкой кроной, могучий — он стоял и как будто звал меня отдохнуть под его раскидистыми ветвями.

В тени дуба было уютно, ветер стих и солнечные лучи стали еще теплее. В ветвях дуба запели птицы. Я посмотрел на него — огромный, древний, широкий, он наверно пережил не один век. Кто знает, подумал я — может он помнит даже времена короля Артура, Мерлина и рыцарей круглого стола ( в тот момент меня почему — то увлекла история и я постоянно что — то читал про Англию 5-6 века).

— Мерлина и Артура я помню, — отчетливо сказал мне дуб. Я не знаю, как он это сделал, но я отчетливо понял, что это сказал именно дуб.

— Извините, — испуганно переспросил я, — кто со мной говорит? — Я решил, что у меня начались слуховые галлюцинации…

— С тобой говорит дуб, — сказал дуб, — старый английский дуб. И это не галлюцинации и ты не сошел с ума. В этот момент птицы умолкли, и снова зашелестел в ветвях ветер…

— Это было очень и очень давно, — нараспев и со скрипом начал дуб свою историю…

Древние Времена…

Это было давно, так давно, что даже Луна уже не помнит, было ли это правдой или вымыслом. Земля только выросла — стала в два раза больше. Появился мировой океан и возникли материки. Еще появились новые люди; на Востоке — самураи, а на Севере — беспощадные воины и мореплаватели — викинги. Мир был суровым, диким и юным; крепость меча и сила рук — вот что определяло судьбу тех людей. Древние Боги еще принимали жертвы, а «темные» еще жили бок о бок с людьми, не став еще частью легенд и мифов.

Северный мир возглавлял могучий король викингов — Ярл. На Востоке правил жестокий и мудрый сегун — император древней Японии, по имени Токугава. Могучий Ярл был вдовцом, его жена умерла во время родов, оставив ему дочь, прекрасную Хельгу. Бездетная жена самурая из клана Мусаси, нашла в поле младенца и принесла его домой. Мальчика усыновили и назвали его Кенсэй. Кенсэй из клана Мусаси.

Гора Фудзи

Кацусики Хокуцай был взволнован. Его вызвали во дворец сегуна. Все последние три месяца художник не покладая рук трудился над заказом Императора: тридцать шесть видов Священной горы Фудзияма. Ведь самому Императору в этом году исполнялось 36 лет, и Кацусики понимал, что его работы должны украсить покои Императора и принести в его сердце радость и покой. Сегун упражнялся в додзе, и художник терпеливо ждал его возле входа. До его слуха то и дело доносились хриплые вскрики и треск бамбуковых мечей: сегун был воином, и все свободное время посвящал пути и искусству меча. Наконец удары стихли, и появился сегун. Он был в легких кожаных доспехах, с ним рядом шли три самурая одетые точно также.

— Приветствую Вас, — Сегун — склонился в глубоком поклоне Кацусики

–А, художник, — рассмеялся довольный сегун, и, подойдя, хлопнул Кацусики по плечу так, что у того зазвенело в голове

— Ты завтра должен ехать с братом Императора в провинцию Нагано, там вы остановитесь в доме Мастера Мечей

— Но зачем, мне сопровождать Великого Косугаву? — спросил испуганно художник

–Это не твоего ума дело, — сердито отрезал сегун. — Брат Господина выразил желание посетить дом Мастера Кенсэя и взять тебя, ничтожный, в спутники. Радуйся, это большая честь для такого ничтожного червя как ты! — глаза сегуна грозно блеснули и испуганный Кацусики замер, молча, в низком поклоне…

Брат Императора Токугавы — Господин Косугава, был моложе Императора на 10 лет. Он и Император были рождены от разных матерей, но оба они были наследниками Великого Рю Дземона. От отца они унаследовали Японию, и любовь к фехтованию. Но если Токугава был образцом самурайских традиций и мудрости, то Косугава больше напоминал хищное и необузданное животное. Он был насильником и садистом, и тайно мечтал о смерти своего старшего брата. Его ненавидели и боялись все, кроме Императора и Мастера Кенсэя. Император любил брата, а Кенсэй относился нейтрально, не проявляя ни уважения, ни презрения. Кенсэй был Мастером Меча, он пережил все три великих битвы при Рю Дземоне, при котором он был полководцем. Но довелось мастеру побывать и в роли наемного убийцы, и палача Императора, и стать великим фехтовальщиком — более 300 смертельных дуэлей на мечах выиграл не знавший поражений Кенсэй. Косугава искал его расположения и хотел учиться у него искусству меча. В этих целях жарким летним днем он вместе со своей свитой отправился в провинцию Нагано, чтоб посетить дом Мастера и его додзе…

Над простором полей

Над простором полей, ничем не привязан.Жаворонок звенит.

( Японская поэзия)

Кенсэй отрубил голову Сэмпу одним быстрым ударом. Голова упала на татами, и, подпрыгивая, как тыква, закатилась в угол, ударившись о старую вазу. Она остановилась, открыла рот и, моргнув глазами, умерла. Тело еще жило, дергаясь в конвульсиях и, разбрасывая кровь, на полу в доме Кавано Сеха. Из вазы торчали стебли цветущей дыни

— Вот и все, — сказал Кенсэй. Он нагнулся и взял в руку голову Сэмпу. Глаза Сэмпу были мертвы. Возле вазы пискнула цитра. Она была без струн, и только теперь Мастер понял, что идет дождь: капли воды сочились сквозь потолок и, падая на цитру, заставляли ее звучать.

— Теперь это твоя цитра, Сэмпу, — хрипло рассмеялся Кесэйи, засунул меч в ножны. Он нагнулся и положил голову Сэмпу рядом с цитрой. Дождь на улице пошел еще сильней…

Епископ Гандзин был духовным наставником Императора и основателем храма Седайдзи. Неделю назад он плыл по реке Цуруми, в владения Кунагава, чтоб купить статую серебряного Будды в подарок Императору. Вор и грабитель по имени Сэмпу случайно узнал об этом, и ночью зарезал епископа, украв все деньги. Император приказал Кенсэю найти Сэмпу и отрубить ему голову. Ибо, как говорил сам Гандзин: «Если все в этом мире притворство, то искренна только смерть

Могучий Ярл

Летает ворон черный

И смотрит с высоты

На край мой на просторный

На мир, где я и ты

И каркает зловеще и хлопает крылом…

(отрывок песни)

Ярл был могуч и свиреп. Он был на голову выше самого рослого воина и в пять раз сильней обычного человека. Говорят, что мать Ярла — ведьма, понесла его от лесного медведя. Получился Ярл наполовину человек, наполовину медведь. Яростный в схватке, хитрый и беспощадный, он убивал одного конунга за другим. Земли его росли, но власть и богатство не делали его мягким или ленивым. Он был хищным зверем, завоевателем, китобоем и мореплавателем, бесстрашным героем и воином. Он стремился стать хозяином всего северного мира и всех северных морей. Мечи, стрелы, копья и яды не причиняли ему вреда. Его мать раскрыла ему секреты рун, и Ярл умел общаться со стихиями. Он окружил себя скальдами и, благодаря их мудрым советам, правил железной рукой.

Мир земли тогда был другим, но Тор уронил свой топор с небес, и под его тяжестью земная кора треснула и наполнилась водой. Хитрый Локки научил северных людей строить лодки и приносить Богам жертвы. Потом пришли ледяные великаны, они пришли из самого сердца Йотунхейма. От их дыхания край земли замерз и покрылся вечным льдом и снегом. В это же время гигантский ясень Игдрасиль уронил свой лист и тот расцвел и превратился в Асгард, который сразу заполнили Древние Боги. Они открыли врата Нифльхейма, и смерть стала хозяйкой мира людей. Боги принесли людям боль и страдание, великие битвы и великих героев.

И самым великим среди всех героев был Ярл Могучий. Одна беда была у него — не было у него наследника. Судьба подарила ему короткую любовь, его жена была Норной, которая сбежала из Вальгалы ради земной любви. Но Норнам нельзя любить и нельзя рожать, они должны определять судьбы людей и богов, и плести волокно судьбы вплоть до самого Рагнарека. Она умерла, но оставила дочь — Хельгу.

Овдовев, Ярл больше не женился, и всю свою любовь посвятил дочери. Хельга росла красивой и умной, в ней текла кровь Норны и она была необычным ребенком. Многие желали ее руки, но сердце дочери принадлежало отцу, а Ярл разорвал бы на части любого, кто посмел бы просто притронуться к его любимой дочери Хельге.

Никто не знал, откуда у Ярла такая удача в битвах, почему мечи не причиняли ему вреда, а китобойные шхуны Ярла приходили из дальних морей полными китового жира и соленой морской рыбы. Знал об этом только Ярл, знал и помнил…

То была суровая зима. Птицы замерзали в воздухе, а мертвецов не хоронили в землю, она стала тверже стали. Людей косил холод, голод и бесконечные войны северных племен друг против друга. В одной из таких битв, раненый и еще молодой Ярл, спасаясь от врагов ушел в «забытые земли». Это была земля «темных», и ни один смертный не возвращался из этих краев живой. Враги не стали преследовать Ярла и один, раненый, голодный, замерзший и ослабевший, он спрятался в «забытых землях» в «проклятом лесу». Говорят что деревья в этом лесу «живые и могут ходить, что там живут тролли и волколаки и прочая «нечисть». Поэтому никто не последовал за Ярлом, и, забравшись в лес, он обессиленный уснул.

Проснулся он от холода. По земле стелился ядовитый туман, и было слышно как где-то воют волколаки.

— Приветствую тебя, Ярл, — услышал викинг голос сверху. Ярл посмотрел наверх, над ним на ветке сидел огромный одноглазый черный ворон

Ярл достал меч из ножен и спросил, — кто ты? Говори!

Птица в ответ расправила крылья и сказала, — странные слова говоришь ты, мертвец! Вальгала уже ждет тебя, и Великий Один пляшет по тебе в мире теней

— Я пока жив, ворон, — ответил Ярл. — И я так много врагов отправил в мир мертвых, что не боюсь встречи ни с Одином, ни с Вальгалой

Ворон каркнул. — Тогда следуй за мной.

Он спрыгнул с дерева и превратился в огромного, черного одноглазого волка

— Садись, — прорычал волк, и пригнулся, чтоб Ярл мог сесть к нему на спину. Волк поднял морду и завыл, сотни голодных волколаков завыли ему в ответ

— Держись крепче, викинг, — с этими словами волк начал свой бешеный бег

Волк мчался по лесу, он бежал с такой скоростью, что деревья начали исчезать. Потом начал исчезать весь мир, земля дрожала от ударов лап зверя, было темно и в лицо Ярлу дул ледяной ветер.

Наконец волк остановился. Перед Ярлом была скала и вход в туннель.

— Дальше иди сам, — сказал волк — это путь в Нифльхейм, путь у которого нет обратной дороги

С этими словами он прыгнул, и превратившись в ворона улетел…

Один — одноглазый Бог

Оставь надежду всяк сюда входящий

( врата Ада; Дантэ)

Туннель был мрачный. Ярл брел вперед на ощупь, сквозь проплывающие мимо бесплотные белесые тени. Он слышал плач стоны и крики тысячи голосов: женских, детских, мужских и не человеческих. Дул ледяной ветер, и борода Ярла покрылась льдом. Неожиданно Ярл услышал песнь и странную, тихую музыку. Голоса и ветер пропали, туннель наполнился призрачным светом

Вот этот путь, что вверх идет

Тернист и тесен, прям и крут

К добру и правде он ведет

По нем немногие идут

Другая — торная тропа

Полна соблазнов и услад

По ней всегда идет толпа

Но этот путь — дорога в ад

Бежит, петляя меж болот

Дорожка третья как змея

Она в Эльфландию ведет

Где скоро будем ты да я

( Нил Гейман, Зеленый Рыцарь)

Ярл понял, что это поют валькирии и начал двигаться вперед быстрей. Неожиданно туннель закончился и перед Ярлом открылся огромный тронный зал. Горели тысячи огней и два огромных горных тролля в железных шлемах и с секирами в руках преградили Ярлу дорогу.

— Пропустите! Пропустите! — хромой карлик с невероятно широкими плечами и горбом на спине, прихрамывая, торопился из тронного зала навстречу Ярлу

— Пропустите! — скомандовал горбун троллям, — хозяин ждет!

Тролли, молча, повиновались. Ярл прошел мимо них, каждый тролль был в два раза больше Ярла.

–Я Квасир, — представился карлик. Он был шире Ярла в плечах, но не доставал головой ему даже до пояса. Одет Квасир был в волчьи шкуры, ноги его заканчивались козлиными копытами

— Хозяин ждет тебя, ждет давно, о, могучий Ярл, — карлик говорил нараспев, в манере скальдов

— Уже взошло тысячу солнц, и погибло тысячу героев, Норны плетут волокно судьбы. Горбун улыбнулся, показав волчьи клыки.

— Идем, идем, о, могучий Ярл! Хозяин Мидгарда, Агарда, Йотунхейма и Нифльхейма, повелитель Вальгалы, людей, духов и троллей, Вершитель судеб — Великий Один ждет тебя!

Квасир говорил, и, приволакивая, левое копыто, вел за собой Ярла. Там в конце зала ждал Бог Один. Он сидел на громадном троне, сделанном из черепов, щитов, шлемов, лат, мечей, копий и топоров. Один был великаном, с яркой рыжей бородой. На нем были доспехи викинга, на плече сидел тот, самый одноглазый ворон, а возле трона сидел тот самый одноглазый волк.

— Приветствую тебя, викинг — голос Одина был подобен грому

— Выпей из моего кубка. Бог протянул Ярлу кубок из черепа тролля обитый золотом, — пей!

Ярл, молча, взял кубок и сделал несколько глотков. Раны его сразу затянулись, усталость и голод исчезли.

— Это мед поэзии, — сказал Один, — Квасир делает его из слюны Богов и своей крови! Любой скальд отдал бы жизнь, за один такой глоток! Один расхохотался и посмотрел на Ярла своим единственным глазом

–Я не скальд, — ответил Ярл, — поля покрытые кровью, и мой меч — это то, за что я отдам свою жизнь, Великий Один. Ярл посмотрел в единственный глаз рыжебородого великана

Это был пустой глаз, словно ночное небо без звезд, внутри глаза Ярл увидел всепожирающее пламя

— Никто еще не смотрел на меня так! — сказал Один, — но Нойры предрекли, и время пришло!

–Время чего? — спросил Ярл

— Ты знаешь ответ, викинг! Время твоего меча! — засмеялся Бог. — Ты будешь самым Великим Конунгом всех северных племен!

— Я готов, — гордо ответил Ярл, — и, выхвати ме, сказал: «Служу Великому Одину — Богу Войны и Смерти»

–И ты готов отдать мне взамен самое для тебя дорогое? — спросил Один

— У викинга самое дорогое его меч и честь, — Ярл поклонился Одину, — и я отдам все самое дорогое тебе, о Великий Один! Я залью поля кровью, и плач матерей будет усладой твоего слуха!

–Да будет так! — голос Одина зазвучал так словно вострубил сам Рог Рагнарека, — Сила и Победа Будут с тобой, Ярл! Да будет так!

Смерть Косугавы

Когда приехал Косугава, мастера меча не оказалось в Нагано. В это время Кенсэй, исполняя приказ Императора, отправился в путь, чтоб найти и убить Сэмпу. Косугава воспринял отсутствие Кенсэя, как личное оскорбление. Будучи человеком невоздержанным по природе, он в расстроенных чувствах пил много саке и думал, как поставить Матера Мечей на место, отплатить за «оскорбление»

Пока Кенсэй ехал обратно в Нагано из Хокайдо, высоких гостей в его доме принимала его жена — бесподобная Акеми. Для гостей не жалели лучшего, были приглашены актеры кабуки, зарезано много скота и дичи, приготовлены лучшие блюда. Саке, самое лучшее в Японии, лилось рекой. Акеми развлекала гостей игрой на цитре, Кенсэй должен был скоро вернуться, и все были по-своему веселы и изрядно пьяны. Особенно пьян был Косугава. Он с вожделением смотрел на Акеми, и демоны страсти и похоти овладели его низкой душой. Он забыл, в чьем доме он находится, и смотрел на жену Кесэя, как на наложницу. Акеми, деликатно и воспитано, не стала удаляться сразу, хотя такой взгляд на нее был по тем временам смертельным оскорблением. Позже, она перепоручила гостей своей тете — знатной и пожилой светской даме, и ушла в свои покои, оставив пьяных гостей.

Наступила ночь. Все заснули, все кроме Косугавы. Ночью он вошел в покои Акеми и взял ее силой. Никто не посмел остановить брата Императора. Только верный Цунамото — дворецкий Мастера, пытался образумить пьяного Господина, но Косугава убил его мечом и изнасиловал Акеми. Потом он со своей свитой спешно уехал. Акеми, чтобы смыть с себя позор, совершила харакири. Когда Кенсэй приехал, гостей не было. Был только испуганный придворный художник, которого впопыхах забыли. Он, стоя на коленях, рассказал Кесэю все, что произошло, и Кенсэй отпустил его, не причинив никакого вреда.

Похороны были скромными и быстрыми. Никто так и не узнал, что Кенсэй ждал от Акеми ребенка, она должна была родить ему первого и единственного наследника…

Император узнал о случившемся от Кацусики — придворного художника. Он долго думал, что будет делать Кесэй и решил, что кодекс Бусидо и честь самурая заставят Кенсэя сделать харакири и не мстить брату своего Господина. Тем не менее, осуждая поступок любимого брата и в целях безопасности, спрятал на время брата в их родовом владении и в три раза усилил его охрану. Это было в провинции Сиккоко, где каждое дерево было знакомо Императору с детства. Он осудил поступок брата, ибо Косугава, как член Великого совета должен был блюсти кодекс чести и заветы предков. Но, все же, он был братом Токугавы, и это сыграло свою роль. Токугава выбрал брата, и тем самым не оставил Мастеру Меча иного выхода, как совершить харакири и на этом закрыть историю своей непростой и довольно печальной жизни…

Но Император ошибся. На третий день после похорон жены Кенсэя в Сиккоко случилось страшное. Кенсэй один ночью пробрался во владения Косугавы и вырезал всю его охрану, которой было больше ста человек. Голову Косугавы он отправил Императору в корзине, в которой рядом с отрубленной головой лежало и послание Императору: «Месть заключается в том, чтобы просто ворваться к врагу и зарубить его. Быть убитым во время такой мести не постыдно, однако, если думаешь, что ты сначала должен завершить свои дела, то время мести никогда не настанет».

Разгневанный и испуганный Император приказал сжечь имение Кенсэя, убить всех его слуг, вырезать его скот и лошадей, а самого Кенсэя он объявил вне закона, и отправил триста своих самураев, чтоб найти и казнить его.

Северные моря

Победа и поражение — это вопрос временных обстоятельств.

Чтоб избежать позора, нужно выбрать иной путь-смерть

( Ямомото Цунетомо — Сокрытое в листве)

Пират Фунакоши раньше был самураем. Он даже служил при дворе Императора. Любовь к гейшам, сакэ и азартным играм делали свое дело — его выгнали со службы, и он стал ронином. Но ронинов в то время бродило по Японии лишком много и Фунакоши был вынужден стать разбойником и убийцей. Затем судьба свела его с китайскими пиратами, и он стал вместе с ними грабить морских купцов. Вскоре имя Фунакоши стало вселять в сердца мореплавателей страх, и китайские и японские власти назначали большую награду за голову Фунакоши. Но, пират был хитер, жесток и беспощаден, он знал, что если его поймают, его ждет только позорная и мучительная смерть. Фунакоши окружил себя самыми пропащими и отчаянными душегубами и висельниками, людьми которым уже нечего было терять и бояться…

Выл ветер. В пещере горел огонь. Духи тэнгу плясали на стенах пещеры кровавый танец и на лицах пьяных пиратах отражались и страх, жадность, и звериная жестокость, и даже сама смерть. Фунакоши делил добычу — монеты, украшения, дорогой щелк. Кенсэй возник в пещере неожиданно, он словно дух тэнгу, вышел из стены. Пираты повскакивали с мест, заблестели клинки.

— Я пришел с миром, — голос Матера звучал устало и спокойно, — меня зовут Кенсэй, я из клана Миямото, родом из провинции Нагано. Должно быть, вы могли слышать обо мне.

При этих словах Фунакоши улыбнулся и спрятал свой меч. Он обернулся к остальным, махнув рукой, приказал: «Уберите клинки! У нас сегодня хороший гость — сам Мастер Меча, палач Императора и его заклятый враг». Фунакоши рассмеялся и добавил, потерев руки, — а враг Императора — это всегда нам брат!

Он подошел ближе к Кенсэю и, поклонившись, сказал: « Я узнаю тебя, Мастер! Прошу разделить со мной братскую чашку сакэ».

Кенсэй поклонился в ответ и сказал, — благодарю тебя, брат! В такую прохладную ночь братское сакэ и дружеская беседа согреет и тело и сердце.

Их разговор был недолгим. Кенсэй предложил Фунакоши тысячу императорских монет, за то, что Фунакоши переправит мастера через море в Китай.

–Я бы отвез тебя бесплатно, брат, — Фунакоши посмотрел Кенсэю в глаза, но отказываться от оплаты не буду, для меня это очень выгодная сделка!

В ответ Кенсэй встал и поклонился, — благодарю тебя, брат! Давай еще выпьем сакэ и завтра утром выйдем в море. Они выпили еще сакэ. Костер в пещере погас, и духи тэнгу растаяли в ночи, под пьяный храп разбойников и пиратов…

Путешествие было недолгим. Утром в море налетел северный шторм, волны высотой с гору опрокинули шхуну Фунакоши. Он,тысяча Императорских монет и вся команда пошли на дно. Лишь Кенсэй чудом выжил, и, привязав себя к обломку мачты, он отдал себя на волю волн. К ночи шторм стих, и где-то далеко в открытом море, Кенсэй потерял сознание и наверное, утонул бы, если бы веревки не держали его крепко на обломке мачты. Неожиданно из воды показался гигантский Левиафан, и перепутав Кенсэя с тюленем, он проглотил его, открыв огромную пасть, а затем, ударив могучим хвостом о воду, поплыл дальше в холодное сердце вечных льдов и снегов.

Китобой

В путь попятый водным

Плыти нам по ледяным глыбам

Где нас ждут…

Пусть кнур наш долго бродит в тех странах —

Кряжи мечесечи — Хвальных — пусть — ка варят нам вволю

Кита — то!

( Песнь скальда)

Рерик Смелый правил своей тридцативесельной ладьей. Уже столько дней в море, и ни одной пойманной рыбы. Ни одной, настоящей большой рыбы для китобоев. Рерик был лучшим китобоем севера, все знали это. Он ходил в море с детства и с детства он бил китов. Отец Рерика — Жадный Альрик, делал из китового жира ворвань и продавал его по всей северной земле, даже во дворец Ярла Могучего! Поэтому Рерик Смелый плыл все дальше и дальше, и доплыл до самых льдов надежде встретить большую рыбу. В тот день Рерик молил Одина об удаче: море было спокойным, льды молча сверкали, и борода Одина красными тучами закрыла горизонт

Кит! Кит! — кто-то закричал на судне. Рерик бросился к правому борту и увидел огромный, белого цвета Левиафан величественно плыл мимо них.

— Один услышал нас! — закричал команде Рерик. — Спускайте лодку, несите мой гарпун!

Кто-то уже спускал лодку, кто — то уже нес тяжелый гарпун, Рерик почувствовал, как кровь заструилась в его жилах и, прыгнув в лодку, скомандовал: « Вперед!».

В лодке было четверо гребцов и один рулевой. Они быстро приближались к Левиафану, который словно специально поджидал их в воде. Рерик видел, как из воды время от времени показывается гигантский хвост, взбивая вокруг себя волны и пену. Китобой встал на нос лодки и приготовился метать гарпун.

— Ближе! Ближе! — орал Рерик рулевому. — Еще ближе!

Лодка приблизилась к киту, и Рерик увидел огромный черный глаз рыбы и метнул в него свой гарпун. Тяжелое оружие попало в цель и вошло целиком в глаз кита, оставив наружи только конец древка. Левиафан заревел и взметнулся вверх из воды, обрушив свое тело на шлюпку китобоев…

— Во истину, Один благоволит нам. Мертвый Левиафан покачивался на волнах рядом с ладьей.

–Да, — сказал в ответ кто-то, — но все на шлюпке, кроме тебя, погибли

Рерик резко обернулся и, обведя взглядом команду, ответил — это судьба каждого китобоя. Они уже пируют в Вальгале, а мы отдадим их тройную долю их семьям. — Слава Одину! Берите топоры и за работу, нас ждут семьи и деньги Жадного Альрика!

Старуха Асгерд

Внутри Левиафана викинги нашли человека. Он был почти мертв, и бредил на непонятном языке. У него были глаза странной формы и непривычная для викингов одежда и красные кожаные доспехи. Ясно было, что человек этот — воин, и что он из каких-то далеких и неизвестных викингам земель.

— Грузите его на борт, — приказал Рерик, — завезем его к старой ведьме, если он в пути не умрет. В этот момент над его головой громко хлопнул парус, — правь на север! — скомандовал китобой,и ладья, развернувшись, взяла курс к родным берегам…

Старуха Асгерд была из «темных». Все считали, что она ведьма, и что она обручена с самим Локки — повелителем ведьм и воров. Старуху боялись, но неизменно обращались к ней: кто за лечением, кто за приворотом. Не раз старуха поднимала на ноги уже мертвых, изрубленных воинов, разорванных медведем охотников, могла наслать порчу на скот или вызвать морской шторм.

Асгерд была из рода великанши Хель, которую Один запер в мире мертвых — Нифльхейме. Той самой Хель, дочери Локки из рода Йотунов — ледяных великанов из Йотунхейма.

–Открой, карга старая, — Асгерд услышала стук в дверь своей покосившейся и темной избы. Ведьма, кряхтя и бормоча себе что то под нос, открыла со скрипом деревянную дверь с ржавыми железными крючками вместо засов. Перед дверью стояло двое викингов, но без доспехов, позади их стояла повозка, запряженная в пару серых коней. В повозке, судя по всему, лежал мертвец, странного вида, в красных кожаных доспехах.

— Чего хотите? — голос ведьмы напоминал шорох ночных крыльев

— Нас прислал Рерик, — ответил один из викингов, тот что повыше, — он просил тебя заняться чужеземцем и передает тебе за это двадцать монет, — с этими словами он протянул Асгерд мешочек в котором звякнули монеты

— Если ты его вылечишь и сделаешь так, чтоб он стал болтать по-нашему, Рерик заплатит тебе еще пятьдесят монет

Старуха в ответ фыркнула и, выхватив мешочек с деньгами у гостя, сказала, — Несите его в дом и проваливайте. Через три дня приезжайте обратно. Она нарисовала в воздухе руну, которая загорелась синим огнем. Викинг испуганно сплюнул и, развернувшись, они сели в повозку и молча, уехали…

Жаба меж сырых камней

Тридцать семь ночей и дней

Ядом превшая во сне,

Раньше всех варись на дне

Кенсэй открыл глаза. Он находился в каком то странном и незнакомом месте. До него доносились скрипучие и странные звуки, которые постепенно начали сливаться в слова:

Мясо трех болотных змей,

Разварись и разопрей

Пасть лягушки, глаз червяги

Шерсть ушана, зуб дворняги

Жало гада, клюв совенка

Хвост и лапки ящеренка —

Для могущественных чар

Нам дадут густой навар

( Шекспир, Макбет)

К Кенсэю приблизилась уродливая и седая старуха. Она протянула ему деревянный черпак и приказала — пей! В нос Мастера Мечей ударил едкий и ядовитый запах. — Пей! — Приказала ведьма. На вкус варево было еще омерзительней, чем на запах, но Кенсэй выпил все до конца.

–Ты теперь заснешь, сказала уродливая старуха, — заснешь и будешь спать, чужеземец, приплывший на рыбе! С этими ловами она начала кружиться на месте, все быстрей и быстрей, пока не превратилась в вихрь, который засосал в себя все: избу, Кенсэя, весь мир…

Утром громко пели птицы. Кенсэй проснулся в старой хижине. На огне стоял котел, что — то булькало и кипело. Кенсэй увидел черепа каких — то животных, несколько жаб на камне и, спящих пятнистых змей. Спиной к нему стояла старуха и дула на котел, приговаривая при этом заклинания на непонятном языке.

— Где я? — спросил Кенсэй. Он вспомнил крушение пиратской шхуны, огромные волны, холод и смерть… Дальше он не помнил ничего

— Ты в Мидгарде — ответила Асгерд, — в королевстве Ярла Могучего

— Как я сюда попал? — удивился Мастер Меча

–Ты приплыл на рыбе, чужеземец, — засмеялась старуха, — я спала тебя и теперь ты знаешь наш язык. Старуха посмотрела на Кенсэя, и он увидел, что глаза ее разного цвета.

— А теперь спи! — старуха снова запела на непонятном языке и вокруг нее в воздухе стали возникать странные знаки, которые горели синим огнем. Ведьма подула на котел, и пар котла поднялся и превратился в лицо одноглазое и с огромной бородой. Лицо открыло рот и проглотило Кенсэя. Последнее, что он увидел — дно Священной горы Фудзи и духов Тэнгу, протягивающих ему меч…

Долг

Ярлу третью ночь снился Один. Во сне одноглазый Бог требовал отдать ему дочь — Хельгу. Ярл просыпался весь потный и чувствовал непривычный для себя страх. Он знал, что это не просто сны. Совсем обессиливший, уставший от мрачных предчувствий, Ярл решил развеяться охотой.

Вокруг королевского замка рос лес, где водились медведи, вепри, волки и прочая лесная живность. Подумав, Ярл решил, что охота на вепря — самая веселая и велел загонщикам завтра утром поднять вепря и гнать его собаками. Ярл обычно убивал вепря копьем и мясом убитого вепря кормил своих любимых собак.

Охота началась весело. Король скакал, чувствуя, как ветер дует ему в лицо. Собаки гнали вепря, и загонщики дули в свои рожки. Ярл подстегнул коня, и вырвался вперед. Он скакал и скакал, несмотря на то, что слуги, собаки, рожки и загонщики остались где-то позади. В лесу начало темнеть, хотя было ясное летнее утро. Темнота сгущалась так быстро, что конь, почувствовав неладное, замедлил свой бег и остановился. Ярл услышал протяжный волчий вой и потом тысячи вороньих крыл захлопали во тьме, запахло гнилью, и по земле пополз ядовитый желтый туман.

Конец ознакомительного фрагмента.