Хроника Эвилиона. Сильф

Лео Рин (2024)

Жизнь Вивиан резко меняется после загадочной встречи на автобусной станции. Она возвращается в родной Кэмкастл, где её ждет семья и работа в издательстве. Однако после грозы, застигшей её в дороге, город преображается, и к Вивиан возвращаются сны и воспоминания, связанные с легендарным королём Артуром и его рыцарями. Девушка начинает исследовать своё прошлое и сталкивается с различными версиями истории любви Артура и Гвиневры, а также с тайнами, окружающими самого короля. В процессе она узнаёт о своей роли в этой эпической саге и о том, как её судьба переплетена с судьбой Ланселота. Произведение представляет собой ретеллинг легенд об Артуре и рыцарях круглого стола, разворачивающийся в современном мире. В центре сюжета — первая королева Эвилиона, чья история раскрывает новые грани известных легенд и поднимает вопросы о любви, предательстве и человеческих пороках.

Старый друг.

Чёрный «Хаммер» Ульриха Вольфштейна бесшумно подкатил к дому Линнов. Сумерки уже опускались на землю, и свет на крыльце, приветствуя гостей, мягко мерцал. Дом его погибшего друга оказался в опасности. Мужчина прищурился. Внутри скрывался монстр, чудовище, в порыве ярости уничтожившее половину рыцарей Круглого стола. Сэр Ланселот Озерный, человек, чья жестокость навсегда запечатлелась в его сознании алым блеском глаз.

Однако, вспомнив, как их взгляды на мгновение встретились, когда Ланселот встал на защиту Вивиан, Ульрих понял, что, возможно, тот не хотел ей навредить.

Может ли быть? Нет. Последнее, что он помнил о Ланселоте, — это красные глаза и кровь рыцарей Артура, залившая весь Веселый замок, принадлежавший потомку короля Бана, сильнейшему из воинов Круглого стола. Сегодня днём он ясно увидел этот зловещий отблеск.

Когда он поведал Анне, она лишь взглянула на него и покачала головой. «Практически невозможно», — произнесла она. — «Для этого потребовалась бы колоссальная магическая сила, причём как с той стороны, так и с этой». Но Ульрих знал, что не ошибся. Поэтому, дождавшись, пока Анна займётся делами бара, он решил приехать сюда. Проверить. Просто убедиться.

Он выключил фары и сидел в нерешительности, опустив голову на руль. Давно забытые воспоминания всплывали в его сознании.

Топор с лёгкостью вошёл в ствол дерева, точно попав в центр мишени, грубо вырезанной на коре. Насвистывая весёлую мелодию, юный Персиваль без труда вытащил его, хотя лезвие глубоко застряло в древесине.

«Как же скучно», — подумал он, закидывая на плечо верёвку с пойманными зайцами и направляясь к своему дому. Скоро начнёт темнеть, и взойдёт полная луна. «Чёртово время», — пронеслось у него в голове. «Ненавижу».

Он не любил жить в этой глуши. Каждый день был похож на предыдущий, и, кроме собственной матери, он никого не знал и не видел. А когда пытался расспросить её о причинах уединения, она только отмахивалась.

С этими мыслями он приблизился к скромному домику, расположенному на краю лесной поляны.

У входа в жилище стояла женщина:

— Персиваль, прошу тебя, поторопись! Солнце вот-вот зайдёт, а ты ведь знаешь, как опасно здесь становится в это время.

С этими словами она принялась загонять пару коз и кур в небольшой хлев, тщательно закрывая его на засов. Услышав её слова, юноша поспешил к дому. Когда последний луч скрылся за горизонтом, дверь в жилище была надёжно заперта.

Как обычно в эту фазу луны, мать начала закрывать окна деревянными ставнями. Он же, подойдя к очагу, где варился пойманный заяц, уселся на свой табурет поближе к огню. Сегодня Персивалю исполнилось пятнадцать лет, и утром матушка отдала подарок отца, который тот завещал при достижении им этого возраста.

В свете пламени он внимательно осмотрел один из подаренных ему топоров. Нежно проведя пальцами по узорам в виде рун на полотне, он достал точильный камень.

В этот момент ничто не могло отвлечь юного Персиваля. Он полностью погрузился в свое занятие. Монотонные движения камнем, проверка, смачивание водой — всё это было неотъемлемой частью процесса. Он затачивал топор до тех пор, пока лезвие не становилось настолько острым, что с лёгкостью разрезало волос.

— Персиваль, Персиваль, ужин готов, — позвала мать к столу, где его ждала деревянная миска с ароматным тушёным зайцем, приправленным травами и мёдом. Быстро поев, Персиваль направился к своему спальному месту, которое находилось рядом с мешками яблок. Вдыхая запахи сена и пряных фруктов, он задумался об отце, матери и значении рун, вырезанных на топорах. Постепенно мысли погрузили его в сон.

Треск ломающегося дерева и леденящий душу вой заставили Персиваля вскочить и укрыться за одним из ящиков. Он быстро отдышался и, выглянув из своего убежища, увидел, что входная дверь распахнута настежь, а засов вырван с корнем.

Бесшумно, словно тень, он вытащил свои острые топоры. Он знал, что это не люди.

Юноша взглянул на место, где спала его мать, и сердце замерло от ужаса: по земляному полу хижины тянулись глубокие царапины от когтей, которые вели на улицу. Персиваль, превозмогая страх, тихо приблизился к двери и осторожно вышел наружу. Справа от дома, где раньше находился хлев, он увидел безжизненные туши скота, а земля была залита кровью.

Его внимание привлекли следы лап, и, проследив, он заметил огромного волка, неподвижно стоящего в центре поляны. «Оборотень», — промелькнуло у него в голове. Он понял, что его шансы на выживание невелики. В полнолуние сила монстров достигает пика, и победить такого было крайне сложно.

Персиваль огляделся по сторонам в надежде увидеть свою мать, но тщетно. В этом месте был только монстр, и он был единственным живым существом. Может быть, она успела спрятаться? Пытаясь вернуться в дом и найти укрытие, он осторожно отступал, стараясь двигаться бесшумно. Но тут под ногой Персиваля хрустнула ветка, и волк, услышав этот звук, неторопливо повернул свою массивную чёрную голову. Его глаза сверкнули в свете звёзд, и, не отрывая взгляда, он начал медленно приближаться к юноше.

Время было на исходе, и Персиваль, собрав все свои силы, вступил в битву. Он молниеносно схватил рукояти двух топоров, подумав: «Если моя мать ещё жива, у неё будет шанс спастись, пока я сражаюсь». В этот миг в его сознании пророкотал голос: «Призови Хугина и Мугина!»

Когда он произнёс эти имена, руны на лезвиях вспыхнули ярким голубым светом, а древко задрожало, готовясь к бою. Волк, словно тень, начал приближаться, и через мгновение клыкастая пасть мелькнула рядом с его лицом. Правый топор предвосхитил движение хищника и с оглушительным рёвом обрушился на врага, срезая чёрную шерсть.

Волк отскочил, его взгляд с дикой злобой устремился к оружию, и на мгновение в глубине его глаз промелькнуло страдание. Но это чувство тут же сменилось хищной жаждой крови. Он предпринял ещё одну попытку напасть на юношу, но левый топор начал атаку, направив руку Персиваля к брюху волка, оставив глубокий порез на его боку.

Рычание и ярость зверя лишь разжигали адреналин в крови Персиваля. Всё, чему он научился, оттачивая свои навыки на деревьях в лесу, теперь было пущено в дело. Топоры сверкали голубым светом, защищая Персиваля, и будь он слабым, то никогда не смог бы удержать их в своих руках. Он чувствовал, как оружие вливает свою силу в его конечности, превращая хаотичные удары в смертоносные атаки.

Поединок длился несколько часов. Ни зверь, ни Персиваль не желали уступать. На кону стояла жизнь. Юноша почти ничего не видел из-за крови и пота, застилавших глаза. В этот момент первые лучи солнца начали пробиваться сквозь сумрак. Чёрный волк, издав пронзительный вой от боли, вызванной солнечным светом, стремительно бросился к краю поляны, где ещё царила ночь, укрытая тенью деревьев.

— Хугин, Мугин! — прорычал Персиваль, и два лезвия, направленные отчаянным рывком вслед чудовищу, с устрашающей силой вонзились в цель. Первый топор пробил голову волка, а второй — рассек спину. Оборотень заскулил и замертво рухнул на землю.

Персиваль, пошатываясь от усталости, приблизился, и с каждым шагом его охватывал леденящий ужас. В луже чёрной крови лежала самка вервольфа, начавшая превращение. На волчьем туловище покоилась голова его матери. Свет померк, и юноша потерял сознание.

— Он не мёртв, — раздался рядом тихий, безжизненный голос.

— Удивительно, завалить зверя такого масштаба не под силу и половине именитых монстроборцев, а ты, смотри-ка, и правда жив, — произнёс другой, более мягкий.

На поляне кто-то был. Сил не хватало, чтобы открыть глаза, но Персиваль понял, что они осматривают место боя.

Постепенно приходя в сознание и сфокусировав взгляд, он увидел над собой двух рыцарей, с любопытством изучающих его. Один из них, тот, что стоял ближе, был абсолютно холоден и безучастен. На вид ему казалось около семнадцати или восемнадцати лет, а светлые волосы, выбивающиеся из-под капюшона, придавали сходство с ледяной статуей.

Глаза Персиваля вновь отыскали бездыханное тело матери, и он не смог сдержать подступивший к горлу ком. Под палящим солнцем труп стремительно разлагался, теряя последние черты человеческого облика. Юношу стошнило желчью.

— Как твоё имя? — светловолосый присел на корточки и задал вопрос, его голос звучал строго, а стальной взгляд пронзал, словно стремясь проникнуть в самую глубину его души.

— Персиваль, — сплёвывая остатки желчи, глухо ответил он.

— Каким образом ты оказался в этой глуши и столкнулся с вервольфом? — второй продолжил расспросы, ему явно хотелось услышать подробности.

— Это… это… моя мать, — голос Персиваля дрогнул, слёзы предательски выступили на глазах.

— Гавейн, я осмотрю здесь всё, а его оставляю на тебя, — скомандовал белобрысый, быстро поднявшись на ноги и начиная исследовать поляну.

— Ты счастливчик, — тихо произнёс Гавейн, подходя ближе к Персивалю. — Редко кому удаётся выжить после встречи с ними.

Он достал бурдюк из-за пояса и протянул его юноше:

— Глотни!

Персиваль припал к кожаному мешку, ощущая, как обжигающая крепость вина разливается по горлу. Гавейн отошел и присоединился к блондину, который продолжал внимательно изучать окрестности. Персиваль молча наблюдал за их действиями, но взгляд снова и снова возвращался к останкам матери. Его охватила тошнота.

— Нет, я не буду! — раздался твёрдый голос блондина. Персиваль, затаив дыхание, слушал спор двух рыцарей.

— Ланселот, это его мать, и он может быть вервольфом. Ты видел глаза? Они же явно нечеловеческие, — взволнованно тараторил тот, кого звали Гавейном.

— Гавейн, посмотри сюда, — Ланселот склонился над телом поверженного зверя. — Взгляни на эти топоры. Видишь что-нибудь необычное?

Второй рыцарь присоединился к нему и начал внимательно изучать оружие, торчащее из тела.

— Этот узор… волчий крюк, — едва слышно прошептал он.

— Верно, — подтвердил похожий на статую. — А это значит, что он, должно быть, один из потомков тех норманнов, что когда-то охотились на оборотней. Только они могли справиться с этими монстрами, используя оружие такого типа.

— Но как… А-а-а, — осенило второго, — ты же воспитывался в замке ведьмы.

Ланселот не обратил внимания на последние слова. Но Персиваль заметил, как дёрнулся мускул на щеке.

— Я не могу поднять руку на этого юношу, — произнёс он. — Я верю, что он может стать верным рыцарем на королевской службе. Мы не в том положении, чтобы терять такие ценные кадры.

— Ты слишком добр, — возразил Гавейн. — Ты предлагаешь подвергать опасности короля? И я до сих пор не понимаю, почему ты так беспокоишься о черномагах. Ты же осознаёшь, что в случае ошибки твоя голова полетит следом?

— Если тебя это тревожит, у меня есть план. Я отправлю его в место, где за ним присмотрят и, возможно, помогут разобраться в произошедшем. Езжай вперёд, я всё устрою.

Гавейн вскинул руки в раздражённом жесте, но не стал пререкаться с Ланселотом. Уже в те годы юный рыцарь славился своим упрямством. Персиваль заметил, как Ланселот положил ладонь на меч, который был спрятан в чёрных ножнах. Гавейн, одарив Персиваля подозрительным взглядом, направился к лошадям, отвязал одну из них и ускакал прочь. Ланселот проводил друга до края поляны и подошёл к Персивалю.

Тот не знал, чего ожидать. Драться он не мог, сил у него не было. Он зажмурился. Даже если сейчас убьют, он будет рад. Что-то упало у его ног, и, открыв глаза, увидел два топора, извлеченных из тела матери.

— У них есть имена? — спросил рыцарь, садясь рядом с ним.

— Хугин и Мугин, — ответил тот.

Ланселот взял бурдюк с вином и, не отрывая взгляда, отпил большой глоток.

— Ты не знал, — уверенно сказал он. Персиваль лишь покачал головой в ответ. — Нужно сжечь тело.

Сделав еще один глоток, Ланселот отставил бурдюк и, сбросив плащ, поднялся на ноги. Персиваль наблюдал, как рыцарь собирает хворост для костра, перетаскивает тело его матери-оборотня и зажигает огонь.

Сердце разрывалось от горя, но он не мог отвести взгляда от огня, пожирающего останки с черным едким дымом. Слёзы катились по его лицу.

— Вервульф в своём истинном обличье — монстр, — сказал блондин, вернувшись и присев рядом. — У него нет человеческих воспоминаний. Но мне интересно: как, живя с ней всю жизнь, ты ни разу не сталкивался с ее превращениями? Ты сам когда-нибудь перевоплощался?

— Нет, — ответил Персиваль.

— Я так и думал, — задумчиво протянул Ланселот. — В противном случае ты бы не смог использовать это оружие. Ты знаешь, что это за топоры и кому они принадлежали? — добавил он. — Почему ты дал им имена Хугин и Мугин?

— Я не давал им имен, они прозвучали в моей голове, — ответил юноша.

— Вот как, — и после небольшой паузы Ланселот продолжил: — Если хочешь понять, кто ты есть на самом деле, я настоятельно рекомендую вам прислушаться к моему совету. Собери вещи, и мы отправимся в замок леди Озера. Там ты сможешь получить необходимую помощь.

— А если я не поеду?

Холодная маска бесстрастия на мгновение уступила место человеческим чертам. Тот задумчиво смотрел на огонь, обдумывая вопрос, прежде чем спокойно ответить:

— Убью, если станешь угрозой, — прозвучал его голос. — Но на твоем месте я бы поехал туда. Даже если ты оборотень, там помогут. А учитывая все обстоятельства, если потом ты захочешь стать рыцарем, я представлю тебя королю.

Ланселот неторопливо поднялся на ноги, его взгляд был устремлён на юного Персиваля. Он протянул руку, и Персиваль, не отрывая глаз от его лица, медленно кивнул и, вложив свою окровавленную ладонь в его, принял крепкое рукопожатие.

Ему не понадобилось много времени, чтобы собрать небольшую поклажу, в которой уместились точильные принадлежности и несколько яблок.

— Что было в этом кувшине? — вдруг спросил Ланселот, голос прозвучал резко и напряжённо. Он сморщил нос, стараясь выявить запах трав. Он определённо был заинтригован.

— Матушкин отвар, мы всегда пили его в это время, — ответил Персиваль.

Ланселот нахмурил брови, но промолчал. Он проводил юного Персиваля к своему коню, помог ему забраться в седло и сказал:

— Этот конь доставит тебя до места. По прибытии попроси встречи с Эрдвином. Когда увидишься с ним, скажи, что послан Сильфом. Поведай, что произошло, ничего не утаивая. А мне нужно кое-что проверить.

Закончив, он прошептал что-то на ухо коню, и тот, заржав, поскакал прямиком к замку Нимуэ.

Ульрих вышел из машины, услышав звуки потасовки снаружи.

— Ты был мне другом, Ланселот, — произнес он, всматриваясь в темноту. — Но долг важнее, как ты сам учил. Если ты представляешь опасность для меня или моих друзей, то я должен тебя убить.

Серебристые искры очертили узор из волчьих крюков, топоры были готовы к бою.

***

Ланселот неотрывно смотрел в серые глаза человека, который некогда был королем. Они, так похожие на те, что он знал шестьсот лет назад, полыхали яростью.

— Я не хочу, чтобы она видела, как я сломаю тебя за то, что ты сделал, — процедил Ланселот, с трудом заглушая в сознании пронзительные вопли Вивиан и настойчивые увещевания Лиярда о том, что сейчас не время и не место выяснять отношения с тем, кто в действительности не был прежним Артуром.

Взгляд этого человека — копия того, кто в одно мгновение отнял у Ланселота всё. Именно его Ланселот видел, когда пытался прорвать охрану и наблюдал, как Артур с победной ухмылкой уводит её из зала.

— Я сделал? — процедил Арти сквозь стиснутые зубы. — Ты забрал у меня всё, проклятый отпрыск ведьмы. Я был твоим королём, я принял тебя в круг рыцарей, вытащил из этой глуши под названием Озерный край. Мне стыдно, что я тогда воспылал к ней страстью. Но она выбрала жизнь с тобой, и ты увёз её туда, где не смог оградить от фанатика. А когда остался один, обвинил меня в её гибели и решил отобрать всё, что по праву принадлежит мне.

В воздухе висело напряжение, готовое взорваться в любой момент.

Ланселот прошипел:

— Ты что несёшь? Со временем совсем растерял остатки разума, ублюдок?

Кулак мужчины с силой ударил Арти в скулу, а затем последовал резкий удар в рёбра. Арти согнулся, и Ланселот, используя подсечку, поставил его на колени. Арти поднял на него глаза, полные ненависти.

— Повтори, что ты сказал о том, как отпустил её, — голос Ланселота звучал глухо и угрожающе. Энергия, долго дремавшая в теле, пробудилась, подпитываясь гневом. Он ударил Арти ещё раз, не дав тому подняться с колен. Затем повалил его на землю и занёс руку, чтобы разбить ему голову. Все попытки Арти вырваться оказались напрасными. Ланселот был в ярости, а воспоминания о том, как Артур обошёлся с Вивьен, лишь усиливали это чувство. Рыцарь словно впал в забытье — единственным желанием было отомстить за все страдания, которые Артур причинил его семье.

Топор со свистом пронёсся над головой Ланселота, заставив того молниеносно обернуться. Инстинктивно он откатился в сторону, избегая второго удара, нацеленного точно ему в грудь. В темноте он не мог разглядеть, кто осмелился напасть на него, но мерцание на лезвиях говорило само за себя — это был Персиваль.

— Не приближайся, — голос во мраке подтвердил его догадки.

Арти, задыхаясь, с трудом поднялся на ноги. — Ульрих, спасибо.

Мужчина подошёл к нему и встал рядом.

— Ланселот, — произнёс он, — если ты двинешься, я без промедления убью тебя. Ты был чудовищем и остаёшься им.

Ланселот с неприязнью взглянул на бывшего друга. Он помнил, как после гибели Вивьен тот без колебаний встал на сторону короля, будто не произошло тех ужасных событий.

— Ничего не меняется, — с ненавистью сказал Ланселот, глядя в разноцветные глаза. — Ты всё так же лижешь зад ублюдка. Ты забыл, что он сделал с той, кого ты называл крохой? Неужели время, проведённое здесь, не заставило тебя раскаяться?

Ульрих моргнул, и в его голове промелькнула неясная тень воспоминания.

— Крохой? — неуверенно переспросил он, голос дрогнул. — Что ты имеешь в виду?

Слова утонули в громком звоне разбитого стекла и ослепительном свете, ворвавшемся на улицу из дома.

Рёв Лиярда эхом зазвучал в голове Ланселота, побуждая его к действию. Не раздумывая, он бросился к дому, а за ним, не отставая, последовали Артур и Ульрих.

Дверь была заперта, но Ланселот, охваченный адреналиновым всплеском, с силой выбил её. В последний момент он успел увидеть изумрудные глаза Вивиан, которые, закрываясь, прощались с ним. За ними исчезал портал, в темноте которого сверкали неоново-голубые огни.

Ульрих с замиранием сердца наблюдал, как Ланселот и Арти бросились к нему. Но огромный серебристый волк преградил им путь и повалил на землю. Они пытались сбросить его, но зверь не давал им подняться. Грэйни, выбежавшая из гостиной, застала последнюю вспышку, которая мгновенно исчезла, оставив после себя пустоту.

— Лиярд, я клянусь, что убью тебя, если ты не отпустишь меня! Я всё разрушу до основания! — в ярости кричал Ланселот, пытаясь освободиться из пут фамильяра. — Не смей применять свои чары! Это приказ! — раздался в коридоре отчаянный крик.

Волчья шерсть встала дыбом, а глаза сверкнули золотистым пламенем.

Ланселот рьяно сопротивлялся, но в этот момент золотые нити, словно невидимая паутина, окутали всех в доме, заставляя их замереть и осознать, что происходит.

— МЕРЛИН! — прогремел голос Лиярда, эхом разносясь по стенам и, казалось, наполняя собой всё пространство.

Артур и Ланселот обменялись ненавидящими взглядами, но успокаивающая энергия, исходящая от Лиярда, уже начала действовать, смягчая их желание вцепиться друг другу в глотки.

Голова Ульриха раскалывалась от боли. Сквозь пелену времени к нему возвращались воспоминания. Он смотрел на окружающих с выражением, будто видел давно забытых призраков.

— Сильф! Какого демона тут произошло? — произнес он, голос его дрожал от напряжения.

***

В пабе «Два дракона» Анна заканчивала смену. С улыбкой на лице она прощалась с последними посетителями, переворачивая табличку на двери и облегчённо вздыхая. За стёклами очков сверкнули её проницательные глаза, напоминающие кошачьи. Он всё же поехал к Линнам. Нахмурив брови, Анна провела рукой по кованной ручке и прошла сквозь портал.

Она оказалась на кухне, где белоснежный шпиц мирно спал у очага в окружении её фамильяров. Присев за массивный деревянный стол, Анна устало опустила голову, размышляя о поведении мужа. После встречи с вернувшейся дочкой Игрэйны он стал сам не свой. Маловероятно, чтобы тот, кто наречён погибелью Эвилиона, смог проникнуть в этот мир. Но это было возможно, если она направила его. Магия грозы отчётливо пахла Нимуэ.

Её мысли были прерваны шумом из закрытого бара. Похоже, там что-то произошло. Она услышала взволнованный голос Перси и ещё один, незнакомый. По спине Анны пробежали мурашки — Персиваль прав. Вскочив и напугав остальных, она мгновенно оказалась в баре, сопровождаемая проснувшимся Пингом. Тот, уловив ее испуг, семенил впереди. В сумраке заведения она увидела своего мужа, несущего на руках огромного волка, который был на грани жизни и смерти.

Бросив взгляд на второго гостя, Анна приказала Персивалю отнести его на кухню. Получив утвердительный кивок от Пинга, она поспешила следом за супругом, на ходу призывая зелья из своих запасов.

— Это он? — тихо спросила Анна, он кивнул в ответ.

— Я вспомнил всё, что произошло, — его голос был полон грусти. — Я предал Сильфа и потерял кроху.

— Не кори себя, — Анна смотрела, как тело фамильяра аккуратно укладывают на стол. — Что случилось?

Персиваль перевёл взгляд на свою супругу, разноцветные глаза сверкнули.

— Мерлин похитил нашу кроху, — произнёс он, и в его тоне послышалась горечь.

— Вивиан? — на секунду она нахмурилась, но затем кивнула. — Я так и думала.

— Не время рассуждать! — Шпиц прыгнул на стол, его шерсть встала дыбом от призываемой магии. — Надо спасать мальчонку. Он истратил все силы.

Оказавшись в привычной обстановке и взяв себя в руки, Анна отправила Персиваля к Ланселоту, ожидающему в баре:

— Иди. Ты ему нужен.

Ланселот с отсутствующим взглядом встретился с Персивалем в том же месте, где тот его оставил.

— Анна обязательно поможет волчонку. С ней Пинг, а он очень опытный специалист, — заверил Персиваль, стараясь успокоить Ланселота, который был в отчаянии после того, как в Стоун Мэноре после похищения Вивиан тело Лиярда безжизненно обмякло.

— Она сможет? — тихо спросил Ланселот.

Персиваль молча кивнул.

Он взял первую бутылку, открыл её и разлил содержимое по стаканам.

— Держи, залпом, — и, не задумываясь, опрокинул свой.

Ланселот невидящим взором смотрел на алкоголь.

— Сильф, — осторожно начал Персиваль, — соберись. Сейчас не время поддаваться хаосу в голове. Я понимаю, и сам растерян от сложившейся ситуации, но будь спокоен, мы вернём кроху обратно.

Послышался треск, стакан в руке Персиваля треснул. Ланселот перевёл взгляд на осколки стекла, упавшие на пол.

Персиваль шагнул за барную стойку и, чуть помедлив, взял запасной. Затем, подумав, захватил еще несколько.

— Пей, — коротко приказал он, усаживаясь напротив друга и пристально глядя ему в глаза. — А потом рассказывай. Этот урод не причинит ей вреда, она всё-таки дочь Нимуэй. А найти её нам не составит труда, если придумаем план.

В этом весь Персиваль — воинские привычки остались с ним навсегда. Он понимал, что друг сейчас вернулся в те времена, когда уже терял её, поэтому молча стал наблюдать за ним.

Он ожидал, что в его глазах вспыхнет кровавый отблеск, и он вернётся в Стоун Мэнор. И он не мог его за это винить. Когда память вернулась к нему, он понял, что у Ланселота, который почти разрушил замок Артура и погубил множество рыцарей, защищавших короля, были на то свои причины. Он тихо зарычал, вспомнив о крохе. Но его воспоминания заканчивались тем злополучным вечером, когда он ждал их за стеной Эвилиона.

— Здесь целая куча проблем, Персиваль, — ответил Ланселот. — И первая из них — эта колдовская тварь Артура. Я вообще не понимаю, как Вивьен могла оказаться в этом мире. Нужно искать причины.

Стакан Ланселота, опустев, глухо стукнулся о столешницу. Но тут же наполнился вновь. Персиваль посмотрел на друга, к которому постепенно возвращалось хладнокровие. Однако это было затишье перед бурей. Он прекрасно понимал: если Сильф что-то задумал, то непременно доведёт дело до конца.

Он был удивлён, вспоминая, как всего пару часов назад в доме Линн Ланселот был похож на раненого зверя. Они с Арти яростно обвиняли друг друга в произошедшем, и только вмешательство Персиваля и Лиярда предотвратило кровопролитие.

Персиваль, несмотря на свою любовь к юноше, не мог избавиться от сомнений, вызванных нахлынувшими воспоминаниями. Тот, кого он долгое время считал чудовищем, оказался жертвой клеветы.

Их перепалка, грозившая трагическим исходом, могла бы продолжаться вечно, если бы не Грэйни. Заплаканная женщина умоляла Персиваля увести Ланселота, а сама оставалась со своим сыном. Уходя, Ланселот бросил что-то в руки Арти, который вздрогнул и замер.

— Отвлеки меня, пока я не вернулся и не разорвал его на куски, — тихий голос вывел Персиваля из задумчивости.

— А также поведай мне, как ты оказался здесь и почему в том же возрасте, что и при нашей последней встрече, — продолжал он.

Персиваль вновь погрузился в раздумья, не зная, с чего начать. Он сделал глоток виски, откинулся на спинку стула и приступил к рассказу:

— Всё произошло в тот злополучный вечер, когда Артур увел Вивьен. Я был, кхм, занят очаровательной дамой.

Персиваль замолчал, заново переживая момент, когда его не оказалось рядом с другом. Он сделал ещё один глоток виски и продолжил:

— На следующее утро за мной прибыл гонец от короля с приказом срочно явиться во дворец. Я спросил о тебе, и мне сообщили, что ты уехал на север Эвилиона, чтобы расследовать участившиеся случаи исчезновения людей в Очарованном лесу. На мгновение я задумался, что, возможно, стоило бы отправить туда Ланвана — у него, без сомнения, больше опыта в таких делах.

Когда я вступил в тронный зал, слух мой уловил слова короля, обсуждавшего с доверенными лицами похищение золотого кубка. Сэр Кей, не мешкая, предложил помощь в поисках, но Артур, охваченный тревогой, остановил его, не желая подвергать молочного брата опасности в схватке с грозным рыцарем в красных доспехах.

Стремясь доказать свою отвагу и подавить раздражение, вызванное насмешками сэра Кея, который не раз пренебрежительно называл меня свинопасом, я без колебаний попросил разрешения отправиться на поиски кубка.

Произнеся это, Персиваль с силой ударил по столу:

— Проклятье! Он специально отправил меня из замка, чтобы я не мог увидеться с крохой и передать что-нибудь леди Нимуэй.

Ланселот с тревогой наблюдал, как его друг Персиваль постепенно осознавал происходящее. Гнев, отразившийся в его глазах, был зеркальным отражением чувств Ланселота. Из уст Персиваля вырывались проклятия, направленные на короля и весь Эвилион.

Позже, успокоившись и выпив ещё несколько бокалов виски, Персиваль продолжил свой рассказ:

— В этих поисках я впервые после той магической заварушки встретил Анну. Я потерял её, но потом нашёл, когда искал способ привести тебя в чувства, когда ты бушевал в замке.

Он вздохнул.

— Мои шпионы сообщили мне, что красные доспехи замечены в нескольких днях пути от Эвилиона. Движимый страстным желанием достичь величия, я отправился в погоню.

После пары дней в седле, ближе к южным границам, я заметил небольшую рощу, где в уединенном месте кто-то разбил палатку. Мои силы были на исходе, и, не обладая глубокими познаниями в этикете, я без лишних церемоний вошел туда, надеясь, что не встречу разбойников, которые могли бы причинить мне беспокойство.

Но там, в сумраке, спала она, моя прекрасная дева из снов. Она не проснулась даже тогда, когда кто-то бесцеремонно осматривал её жилище. В этот момент я вспомнил слова своей матери о том, что если мне когда-нибудь посчастливится найти свою истинную пару, то это будет на всю жизнь. Теперь я понимаю, почему она так говорила.

Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли.

— На чём я остановился? Ах да, она была так прекрасна, что я, охваченный чувствами, не смог удержаться и поцеловал её. В тот же миг я осознал, что ни за что не отпущу её от себя. Помня наставления матери, я снял своё кольцо и надел ей на палец, а себе взял её. Но вскоре усталость сморила меня, и я, утомлённый, прилёг рядом с ней и погрузился в глубокий сон.

Внезапно меня разбудил резкий тычок копьём от старикана в доспехах. Пробуждение было неприятным и тревожным. Полностью очнувшись, я услышал, как древность отчитывает за беспечный сон, способный привлечь внимание разбойников. Во мне вскипела ярость, и я бросился в атаку. Однако, несмотря на всю мою силу, Гонеманс, этот старый чёрт, раз за разом одерживал верх надо мной. Когда я окончательно истощился, он назвал меня несмышлёным щенком, не готовым к своей судьбе.

Тем временем я осознал, что следов шатра на земле не осталось. Лишь вмятины от моего тела свидетельствовали о его недавнем присутствии. Но ее кольцо на моем пальце не было сном.

Гонеманс, словно прочитав мои мысли, сказал, что если я желаю найти то, что упустил, мне следует стать сильнее, и предложил свои услуги. Так я все же попал к нему в ученики.

Письмо Нимуэ, в котором она просила о помощи и кратко описывала произошедшее, застало нас в замке, где он ускоренно занимался моим обучением.

Когда Гонеманс узнал о случившемся, то пришёл в ярость и приказал мне помочь тебе вытащить кроху из замка. Его слуги быстро подготовили меня к путешествию, а сам старик, крепко обняв меня на прощание, сказал, что его путь завершился. Он передал мне ответственность за охрану одной из величайших ценностей этого мира. Я так и не понял, что он имел в виду, пока не встретил мою леди снова. Но в тот момент я уже был околдован и не помнил о крохе. Остальное ты знаешь.

Персиваль погрузился в молчание, вспоминая события того рокового дня, когда Мордред лишил жизни Вивьен. Хотя он и не был в замке в тот момент, безумие Ланселота говорило само за себя.

Когда он стоял с парой лошадей, тщетно ожидая появления крохи и Лили, к нему подошла нищенка. Персиваль, не подозревая подвоха, решил бросить ей несколько монет. Но в этот момент тяжелый туман окутал его разум, нашептывая новые воспоминания. Беспросветная тьма поглощала его сознание под сладостный женский голос.

— Меня околдовал не Мерлин! — воскликнул Персиваль, пристально глядя на друга. — Это была Гвиневра!

Он вскочил на ноги, бормоча, что ему необходимо срочно поговорить с Анной. Ланселот наблюдал, как он, сметая всё на своём пути, стремглав бросился в жилую часть дома.

— Идём, я провожу тебя в гостевую комнату, — произнёс тихий голос рядом с ним. Опустив взгляд, он увидел белоснежного шпица, который деловито засеменил, указывая ему путь.

— Сюда, — указал пес, усевшись у деревянной сводчатой двери.

Ланселот взялся за ручку, собираясь войти в комнату.

— Позволь мне кое-что тебе сказать, — произнес шпиц, обращаясь к рыцарю. — Лиярд еще молод по меркам времени, но сегодня он чуть не расстался с жизнью, спасая вас, идиотов, из портала. Если бы вы шагнули туда, вас бы разорвало на части по всем измерениям, подвластным Мерлину. Ловушка для наивных. Как сын Нимуэй, ты должен был знать об этом.

Кроме того, юноша, он растратил драгоценную энергию, общаясь со смертными, чтобы предупредить их. Когда вы появились, он едва дышал. Так стоит ли говорить, что твоя ярость может обернуться утратой союзников в борьбе против зла, куда более ужасного, чем Хозяин леса? Вы ведете себя как муж хозяйки. Вроде бы взрослый, но ума как у подростка в период полового созревания.

Отчитав Ланселота, шпиц надменно развернулся и гордо зашагал прочь по коридору, оставив рыцаря пребывать в недоумении. Распахнув дверь, мужчина оказался в небольшой, но уютной комнате. Окинув её взглядом, он решительно направился к белому волку, неподвижно лежавшему на широкой кровати. Дыхание зверя было прерывистым. Ланселот прилёг рядом.

— Прости меня, Лиярд, — прошептал он. — Мне не за что гордиться. Это моя вина, что я оставил вас в доме. Это моя вина в её исчезновении. Снова.

Уши волка дрогнули, услышав его слова. Он шумно вздохнул и, повернувшись к Ланселоту, посмотрел ему в глаза.

— Мы обязательно вернём её, — произнёс он спокойно, но Ланселот уловил в его голосе подростковые нотки. Лиярд всегда был рядом с ними, но рыцарь никогда не задумывался о том, сколько ему лет.

Пес, который отчитывал его, прав: это существо было ещё совсем юным.

— Мне не привыкать искать её по всему свету. В этот раз я никому не позволю забрать её, — произнёс он, закрывая глаза.

Он погрузился в беспокойный сон, наполненный воспоминаниями.

***

— Ты женишься на мне! — малютка Вивьен смотрела на него с вызовом.

Только что она едва не навернулась с лестницы, спускаясь во внутренний двор. Как же он устал переживать за неё, ведь от этой девчонки одни неприятности. То она уснёт в большом котле, играя в прятки с детьми в замке, и переполошит всех взрослых, сбивающихся с ног в поисках её. То притащит яйцо пикси, а однажды вообще принесла в банке юную фейри, которая зазевалась и не успела упорхнуть. Нимуэ тогда долго извинялась перед Энирф.

Вивьен была с ним с самого детства, и порой, когда им приходилось расставаться, он осознавал, как сильно ему её не хватает. Однако, как истинный мужчина, он не показывал своих чувств.

Пришло время отправляться на службу и учёбу, где он мог бы стать рыцарем. Это была его заветная мечта — стать защитником, сильным и бесстрашным, совершать подвиги, достойные его отца…

— Нет, я никогда не свяжу свою жизнь со взбалмошной девушкой.

Юношеская самоуверенность не позволила бы ему признать, что он будет тосковать по малышке с зелёными глазами, которые заставили его снова поверить в этот мир.

Когда Нимуэ сняла покрывало, он с любопытством посмотрел на маленький комок, издающий писк. Но когда она открыла глаза и встретилась с его взглядом, сердце мальчика, долгое время терпевшее издевательства со стороны родственников, ожило. Они обещали любовь — любовь к изгою, которому пророчили стать погибелью Эвилиона. Однако ему казалось, что малышке всё равно. И даже сейчас, на прощание, он старался держаться вызывающе, чтобы не показывать свою боль от долгой разлуки с ней.

Он пришпорил коня и мчался вперёд, пока не убедился, что расстояние между ним и прошлым стало достаточным.

Шесть долгих лет он предавался тренировкам от рассвета до заката, не прекословя своим наставникам ни разу. За это время он завоевал уважение среди учеников и рыцарей, и его тело крепло с каждым днем. Девушки всё чаще обращали взоры на длинноволосого юношу с совершенными чертами лица. Рядом с ним прочие рыцари казались неуклюжими, как тролли.

Он был вежлив и услужлив с дамами, но оставался холоден и не давал им ни малейшей надежды. Все письма, которые он получал, отправлялись в печь в его каморке нераспечатанными. За это его прозвали «ледяной статуей». Но он не хотел читать письма, не написанных ее рукой.

Его матушка Нимуэ всегда делилась с ним делами Вивьен, но от неё самой он не получал ни строчки. Ни разу. «Ты женишься на мне…» — хитрая чертовка.

Он лежал на жёсткой кровати, не замечая боли в теле от изнурительных тренировок, и размышлял о том, почему она не пишет. Всё чаще его мысли возвращались к её образу. Вероятно, она уже подросла и стала похожа на свою мать, превращаясь в настоящую красавицу. Скоро наступит пора ухаживаний, и он с силой бил кулаком в стену, стараясь избавиться от ревности.

В день своего восемнадцатилетия Ланселот должен был покинуть замок, служивший домом и местом обучения. Накануне вечером прибыл гонец из дома и передал загадочный подарок от самой леди озера — огромный деревянный сундук.

Открыв крышку, Ланселот обнаружил внутри меч в простых, но искусно выполненных чёрных кожаных ножнах. На первый взгляд, он казался обычным, но, взяв его в руки, юноша почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Рукоять венчал дракон с пронзительными сине-зелёными камнями на месте глаз.

Достав его из ножен, Ланселот оценил балансировку: она была безупречной и идеально подходила ему.

Он был так увлечён подарком, что не сразу заметил небольшой свёрток, спрятанный в глубине сундука. Тот был аккуратно упакован и не привлекал внимания. Ланселот увидел его только тогда, когда собирался вернуть меч на место.

Он вытащил его, и в воздухе разлился тонкий запах лаванды. На мгновение сердце замерло, наполнившись любовью к этому запаху. С самого детства она украшала свою комнату скромными, но такими ароматными цветами. Нетерпение переполняло его, когда он развязывал серебристую ленту, чтобы достать небольшой медальон и записку с поздравлениями. Улыбка тронула его губы — она так и не научилась каллиграфически выводить буквы.

Он открыл подарок и увидел на одной стороне украшения голубку с капелькой росы в клюве. На другой же было пустое место для портрета дамы сердца. Он стиснул зубы. Неужели эта девушка намекает ему? Шесть лет — ни строчки, а теперь вот так. Он сжал медальон в кулаке. Посмотрим, кто кого.

Ланселот позвал оруженосца, и юный паренёк осторожно просунул голову в дверь командира.

— Подготовь мою лошадь, через час я выезжаю, — отдал он приказ.

— Сэр, у вас запланирована прощальная трапеза с хозяином, — напомнил слуга.

— Я загляну к нему перед отъездом. А теперь иди и исполняй. Да, и не забудь отправить мои вещи в Эвилион завтра же.

Паренёк скрылся, и Ланселот, охваченный чувствами, начал одеваться. Он облачился в чёрный дорожный костюм, идеально подходящий для его замысла. Недолго думая, он завязал волосы серебряной лентой в низкий хвост. Взглянув на сундук, он повязал ножны и, ещё раз оценив качество меча, вложил его в них.

Старик дремал у пылающего камина в главном зале. Обычно наполненный шумной молодежью и седоусыми рыцарями, зал был пуст. Ланселот тихо приблизился к нему.

— С каждым разом я всё лучше, сегодня я услышал тебя всего лишь за пять шагов, — произнес он, не открывая глаз.

Ланселот рассмеялся.

— Ты решил нас покинуть? — спросил Гомнеманс, открыв глаза.

— У меня есть неотложное дело, — кратко ответил юноша.

— Ну как же, — улыбка Гомнеманса сверкнула, когда он заметил медальон на шее Ланселота, выглядывающий из разреза рубахи. — Прям-таки важное. Вижу, подарок Леди Озера пришелся тебе по вкусу.

Он внимательно осмотрел ножны и удовлетворенно цокнул языком.

— Вот видишь, он вернулся к своему хозяину.

— К хозяину?

— Да, твой отец создал его много лет назад, но сейчас не время об этом говорить. Обними меня на прощание, юноша.

Запомни, мой мальчик, у меня есть для тебя последнее поручение. Если встретишь ребёнка, который стоит на перепутье и нуждается в помощи, обязательно помоги ему. Мне нужно, чтобы ты встретил ещё одного моего ученика, чья судьба будет тесно переплетена с твоей.

Почти прозрачные глаза неотрывно смотрели на юношу, ожидая ответа.

— Я тебя услышал, Гомнеманс, — произнёс он.

Тот удовлетворённо кивнул.

— Теперь отправляйся, хм, по своим важным делам.

И, под тихий смех, Ланселот направился в конюшни.