Однажды в Берлине

Елена Велес

Начало Второй Мировой войны. Ангела Напах – еврейка, которая вынуждена работать на улице продавцом газет, скрываясь под маской мальчишки. Ей нужно выжить, чтобы суметь прокормить себя и своего маленького сына. Катрин Шван – немка, чистокровная арийка. Когда ей было пятнадцать, её родители поплатились за то, что участвовали в Путче против Гитлера. Но об этом никто не знает. Что ждёт этих девушке в будущем? Что сулит им случайная встреча на улицах Берлина 1939 года? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 7

Катрин открыла глаза.

Осеннее утро было таким, каким и положено быть осеннему утру: серые тяжёлые облака нависли над Берлином, готовые пролиться дождём.

На душе Шван было так же пасмурно. Но девушка не хотела верить, что всё кончено. Что она выйдет замуж, что фон Гинсбург запрёт её в этой квартире и лишит кислорода. Лишит её свободы, а значит и жизни. Нужно было что-то думать и решать. Нужно было как-то действовать.

Мысли Катрин перекинулись на Ангелу. Как так случилось, что всего за несколько дней Шмид ей стала на столько родной, что она беспокоится и о её жизни? По идее, ей должно было быть наплевать на еврейку. Пусть сама выпутывается из сложившейся ситуации! Но нет. Катрин не могла так поступить. И дело было даже не этих в необъяснимых чувствах, которые возникли в сердце девушки. Или всё-таки в них? И ещё был Роби, малыш с пухлыми щёчками и карими глазами матери.

Катрин накинула халат и пошла в ванную. До приезда Келлера девушка не задумывалась о наличии шпингалета в комнате, даже не пользуясь им, когда принимала душ или ванну. Но теперь была рада, что тот всё-таки был.

Закрывшись, Шван скинула одежду и стала набирать ванну. Скоро счастливые деньки, когда она могла блаженно нежиться в пене, закончатся. А пока она ещё может немного расслабиться. Но девушка не переставала думать, как ей избежать ненавистного замужества и не подставить при этом Ангелу. Поможет ли Лили? В этом Катрин была не уверена. Зачем немке подставлять себя, пытаясь выправить фальшивые документы евреям? И если она расскажет Штейн о своей подруге и её сыне, не сделает ли она этим ещё хуже?

Катрин с головой опустилась в воду, зажав нос пальцами. Так можно свихнуться! Лёжа под водой, девушка всё прокручивала в голове разные варианты того, как она сможет избежать замужества и при этом не уничтожить подругу с ребёнком.

Выйдя из ванной комнаты, Шван повела носом. Похоже, фрау фон Гинсбург вернулась из гостей и готовила для сына завтрак. Женщина пекла свои фирменные булочки из картофельного теста. Катрин пробовала их и честно сказать, они ей очень понравилось, что скрывать.

Девушке удалось незамеченной прошмыгнуть в свою комнату, пока Клара суетилась у плиты с омлетом. Женщина очень любила своего Келлера и считала, похоже, его самым лучшим сыном на всём целом свете.

Катрин сушила волосы полотенцем, когда вдруг поняла, что она уже не одна в комнате. Она резко обернулась и встретилась взглядом с глазами холодного голубого цвета.

— Келлер! Тебя не учили стучать? — блондинка поморщилась. На Келлере сегодня не было ничего, кроме домашних брюк: он был босиком и без майки, так что девушка могла лицезреть его волосатую грудь. Скорее всего, мужчина направлялся в душ. В отличии от многих мужчин, Келлер мылся каждый день и следил за собой. Если бы Шван не была той, кем она была, то скорее всего она обратила бы своё внимание на гауптштурмфюрера и была бы счастлива. Наверное.

— Это мой дом, Кетхен, не забывай, — улыбнулся мужчина и сделал шаг к девушке.

— Твоя мать дома… — предупредила Шван.

— Я знаю, — фон Гинсбург сделал ещё шаг, и Катрин оказалась прижатой к подоконнику. Келлер взял из её рук полотенце и кинул на кровать. Он провёл пальцами по щеке девушки. Нежно. Заправил влажный локон за ухо. Катрин посмотрела в сторону двери. Та была открыта. Наклонился к шее и вдохнул аромат, исходящий от чистого тела блондинки, коснувшись легонько губами её кожи. Шван не могла понять, с чего вдруг столько ласки?

— Келлер? — послышался голос из прихожей. И тут же в дверях появилась Клара. — Ой, — смутилась она.

— Мама? Прости, — мужчина обернулся и улыбнулся. — Я не хотел тебя смущать. Но раз ты это увидела, — он взял девушку за руку. — Я просто зашёл пожелать Катрин «доброе утро». Мы хотели сказать об этом за завтраком, но раз ты увидела…

— Неужели? — догадалась Клара.

— Да, мы сегодня идём выбирать моей невесте кольцо, — широко улыбнулся мужчина. Казалось, он был искренне счастлив и влюблён.

— Келлер! Катрин! Мои родные! Как я рада… Всё, не буду вам мешать. Завтрак скоро будет готов, я вас жду, — суетливо пробормотала женщина.

Когда за фрау закрылась дверь, нежность Келлера точно водой смыло. Он грубо схватил её за лицо и посмотрел в глаза:

— Ты не забыла про наш с тобой уговор?

— Почему я, Келлер? Почему ты хочешь жениться именно на мне? — недоумевая спросила блондинка. Она честно не понимала мужчину, почему именно на ней он остановил свой выбор. — Вокруг полно девушек, которые с радостью примут твоё предложение!

— Потому что ты нравишься моей матери, — он резко отпустил её подбородок. — Я хочу, чтобы она была счастлива. Да и мне, как ни странно ты тоже нравишься. Кстати, мама мне рассказала, кто был твой отец. Так что, если Шмид тебя не остановит от свадьбы, это сделают твои родители. Я подниму документы и сообщу в полицию, что твой отец участвовал в путче против фюрера.

— Я тогда была ребёнком! — попыталась защититься девушка.

— Не таким уж ты была и ребёнком, лапуля. К тому же после ареста твоих папочки и мамочки ты сбежала из Берлина. А кто сбегает? Правильно! Догадливая девочка. Если не хочешь закончить свои дни в концлагере, где, чтобы выжить, тебе придётся стать шлюхой, то ты выйдешь за меня замуж!

Шван закрыла глаза. Келлер припёр её к стенке. Ну зачем она рассказала фон Гинсбург о своей жизни? Ну кто её тянул за язык? Сама себе ещё глубже выкопала могилу.

Катрин почувствовала, как мужские руки развязывают пояс её халата и она, открыв глаза, попыталась воспротивиться. На что получила лишь усмешку. Через мгновение халат валялся у ног, и Катрин стояла перед мужчиной в одной тоненькой сорочке, которая ничего не скрывала. Облизав губы, Келлер скользил взглядом по телу блондинки.

— Снимай! — наконец приказал он.

Катрин покачала головой.

— Я сказал, снимай! — прошипел мужчина. Не получив ответа, он рванул ворот сорочки, и тонкая ткань затрещала и порвалась. Сорочка упала к ногам девушки, и перед мужчиной предстало прекрасное юное тело, как у греческой богини с прозрачной мраморной кожей: круглые плечи, небольшая упругая грудь, округлые бёдра. Взгляд мужчины вожделенно скользил по телу, пока не остановился на гладковыбритом лобке. Такое он видел только у проституток. У других женщин, которые побывали в постели с ним, как немок, так и с завоёванных территорий, между ног всегда были волосы. Но Келлера это скорее возбудило ещё больше. Он сглотнул, чувствуя, как нарастает в нём желание. Его рука было потянулась к груди, но он смог взять себя в руки. Фон Гинсбург грубо погладил её по щеке и прошептал:

— Будь готова через десять минут. Поняла? — так как Шван молчала, он дал ей лёгкую пощёчину. — Ты поняла меня?

— Да, Келлер, я тебя отлично поняла, — сквозь зубы, сдерживая слёзы бессилия и злости, ответила Катрин.

— Вот и отлично… — мужчина всё же не удержался, он жёстко схватил Катрин одной рукой за ягодицу, а другой за грудь, прижался к её обнажённому телу. Она почувствовала его орган, который даже сквозь брюки показался большим и закрыла глаза, уже готовая ко всему. Но фон Гинсбург резко её отпустил и толкнул на кровать.

— Не сейчас, лапуля. Вечером, — уже возле двери он обернулся и повторил. — Десять минут. А потом мы позавтракаем. А позже пойдём, погуляем и куплю своей невесте кольцо и что-нибудь ещё, — он наклонился, и подняв с пола порванную сорочку, кинул той в девушку. — Тебе нужно обновить гардероб.

И быстрым шагом направился в ванную комнату, чтобы под холодным душем снять напряжение.

Блондинка встала с кровати, скинув с себя ткань и со злостью пнула лежащий на полу халат.

— Я убью тебя, гауптштурмфюрер фон Гинсбург! Даю слово, я убью тебя! — прошептала девушка.

Ровно через десять минут дверь в комнату Катрин снова открылась. Девушка сидела перед зеркалом и наносила ярко-красную губную помаду. Восхищённый взгляд Келлера, который тот не смог скрыть, дал девушке понять, что она затеяла опасную игру, ступив на очень тонкий лёд. Раз на неё так посмотрел её «жених», значит, она будет сегодня в фаворе. Но ей безумно хотелось позлить мужчину.

Фон Гинсбург был при полном параде: в форме офицера СС, гладко выбрит и с зачёсанными назад волосами, уложенных с помощью геля. И пах он тоже, как влюблённый жених.

— Любимая, мы тебя ждём, — с улыбкой того же влюблённого жениха проворковал мужчина.

— О, Келлер, — обворожительно улыбнулась Катрин. Её голос звучал чуть громче обычного, чтобы слышала фрау фон Гинсбург. Тон девушка сделала как можно обворожительнее, хотя глаза, смотревшие на мужчину, были словно кусочки льда. — Извини меня. Я уже готова.

Катрин встала со стула и, пройдя мимо мужчины и легонько коснувшись пальчиками его щёки, обдала его ароматом цветочного шлейфа. Мужчина чуть не взвыл, чувствуя, как в нём снова начинает расти желание. Но ничего, он ей покажет сегодня ночью! Он больно схватил Катрин за запястье, хотя на его лице было всё то же восхищённое выражение. Девушка удивлённо обернулась.

— Скоро я сотру эту помаду шлюхи с твоих губ… — прошептал Келлер, чтобы его слышала только Катрин.

— Ты делаешь мне больно, дорогой, — с той же обворожительной улыбкой прошептала девушка. — Это будет позже. А пока позволь мне наслаждаться моей помадой.

— Сука… — прошипел мужчина, но руку отпустил.

— Девочка моя! — фрау фон Гинсбург появилась в дверях столовой. — Ты выглядишь очаровательно!

Катрин покрутилась вокруг себя так, чтобы полы её платья и волосы начали развеваться, словно на ветру.

— Фрау, только вы и заметили это, — обиженным тоном проворковала блондинка, глянув на мужчину, который стоял, оперевшись плечом о косяк двери и скрестив на груди руки. На его губах блуждала мечтательная улыбка, но Катрин знала, что за этой улыбкой прячется волчий оскал.

— Сынок, ну что ты! — Клара осуждающе покачала головой. А Келлер смотрел на Катрин и понимал, что если физически он сможет себе подчинить Катрин Шван, то вот морально сломить девушку, если он и сможет, то с большим трудом. В этой девушке было слишком много внутренней силы. Это его и восхищало, и приводило в лютую ярость одновременно. «Ну, ничего, дорогая, посмотрим, что ты запоёшь ночью…» — подумал про себя мужчина, а вслух сказал:

— Да у меня просто нет слов, мама! Катрин самая замечательная девушка на свете!

— И ты тоже можешь звать меня мамой, — улыбнулась женщина, беря девушку под руку. Катрин обернулась и, посмотрев на фон Гинсбурга, подмигнула ему. Она увидела, как на щеках его заиграли желваки и он, поднеся руку к своему горлу одними губами сказал:

— Я убью тебя!

Катрин отвернулась, она постаралась держать себя в руках. Но от взгляда гауптштурмфюрера у неё пробежала по спине мелкая дрожь, и ей стало страшно. Она поняла, что Келлер, не моргнув глазом, на самом деле может убить её. Она знала, что, начиная с 1933 года и до объявления войны, Келлер фон Гинсбург работал помощником директора в Дахау. (Прим. Концентрационный лагерь, основанный 22 марта 1933 года, неподалёку от Мюнхена. До начала Второй мировой войны в Дахау содержались люди, считавшиеся по разным причинам «загрязняющими» арийскую расу. Это были политические противники нацистского режима, прежде всего коммунисты, социалисты, оппозиционные режиму священнослужители, а также душевнобольные, проститутки, наркоманы и др.)

Катрин решила сыграть из себя будущую примерную жену, зная, что это будет бесить Келлера. Пока мужчина подвигал матери стул, Шван разложила омлет по тарелкам и разлила по стаканам апельсиновый сок. Первую порцию она поставила перед мужчиной, как будто ненароком задев его плечом и едва не расплескав сок на форму.

— Ой, прости дорогой, — она видела, как тот с трудом сдерживал свой гнев. Мужчина выдавил из себя улыбку и пробормотал:

— Всё хорошо, любимая.

Потом омлет и апельсиновый сок были оставлены перед фрау фон Гинсбург и уже после этого Катрин села сама со своей порцией.

— Келлер, тебе сделать бутерброд? — проворковала Катрин, указывая на картофельные булочки.

— Спасибо. Я сам, — буркнул мужчина. Он с трудом сдерживал свою злобу, которая клокотала в нём. Шван чувствовала это. Она понимала, что скоро ей придётся за это расплачиваться, но сейчас она хотела получить от этого удовольствие.

Катрин едва сдерживала смех, видя с каким трудом даётся мужчине любезность. А фрау фон Гинсбург будто бы ничего не замечала, радуясь за сына и за Катрин.

После завтрака Катрин с Келлером выпили кофе, а Клара свой неизменно-любимый фруктовый чай. Келлер вдруг сообщил, что вчера ему пришло предложение вновь вернуться в Дахау.

— И что ты ответил, сынок? — спокойно спросила его мать. То, что она спокойно воспринимала работу сына в таком месте, блондинка не могла понять. Но это говорило о том, что машина пропаганды работала полным ходом.

— Я сказал, что очень рад предоставленной мне возможности, но попросил небольшую отсрочку, сказав, что у меня скоро свадьба, — мужчина погладил руку Шван. — Мне дали ещё месяц отпуска. Так что чем скорее мы поженимся, Катрин, — Келлер поцеловал девушку в макушку. — Тем лучше. Что скажешь?

— Как жаль, что ты уедешь так скоро… — вздохнула пожилая фрау.

— Дела страны превыше всего, мама.

Катрин «прискорбно» вздохнула.

— Мне так не хочется покидать этот дом. Вы мне стали настоящей матерью, Клара.

Келлер достал карманные часы и посмотрев, сказал:

— Мама, мы, наверное, пойдём с Катрин. Хочу сводить её в кино и по магазинам. Скоро нас не жди.

Катрин сидела в зале с Келлером и смотрела фильм «Квекс из Гитлерюгенда», который рассказывал о мальчике, отец которого был безработным коммунистом и любителем выпить. Сам же мальчик проникся идеями национал-социализма, за что и погиб.

Выходя из кинотеатра, Катрин не могла отделаться от паршивого чувства: что будет, если Роберт вдруг станет таким же? Ведь его отец — немец. Да, людям успешно промывали мозги. Если мальчик узнает, кто его настоящий отец (кто из… — Шван чуть не передёрнуло от воспоминаний от откровений Ангелы)

— Что с тобой? — Келлер почувствовал что-то.

— Всё хорошо, — отмахнулась девушка. — Я всё ещё под впечатлением от фильма.

— Я хочу сына, — вдруг сказал мужчина.

— Ну, это так быстро не получится, — усмехнулась Шван.

— А ты уж постарайся. Благодари бога, что я не беру тебя с собой. Быть может.

— Какое счастье! — девушка закатила глаза. На самом деле она была очень рада услышать, что остаётся в Берлине. Катрин боялась, что Келлер заберёт её с собой в Дахау.

Они прошлись по универмагам, где Келлер прикупил девушке одежду, в том числе и дорогое нижнее бельё, которое никогда бы в жизни она сама себе не купила. И дело даже не в дороговизне. Шван просто не любила такие вещи. Красная помада и та была в её косметичке на крайний случай, так как она редко наносила яркий макияж, предпочитая оставаться естественной. Впрочем, она не сильно отличалась от других немок: в Германии шла пропаганда женской скромности. Только из скромных девушек получаются хорошие жёны и матери.

И всё же ей нравилось ловить на себе порой восхищённые взгляды мужчин, когда она с улыбкой шала по улице под руку с Келлером. И она чувствовала его напряжённость, когда он замечал эти взоры.

Перед самой главной покупкой в ювелирном магазине, пара зашла в кафе, пообедать.

Катрин заметила, что за соседним столиком за спиной фон Гинсбурга сидит элегантно одетый молодой мужчина и наблюдает за ними. Когда она вдруг встретилась с ним взглядом, тот вдруг ей улыбнулся и кивнул, будто приветствуя.

Тут Келлер чуть отодвинул тарелку с порцией сосисок и тушёной капусты, откинул салфетку и встал из-за стола. Не говоря ни слова, мужчина направился в сторону уборных. Катрин вздохнула, но ничего не сказала. И тут она увидела, как мужчина за соседним столиком поднимается и подсаживается к ней. Шван осмотрелась, но посетителей был очень мало и все были увлечены едой.

— Я вас не побеспокою, фрёйлин. Или фрау? — вежливо спросил он.

— Фрёйлин Шван, — представилась девушка.

— Ханс Мюллер, — представился незнакомец. — Извините за любопытство, ваш спутник случайно не Келлер фон Гинсбург?

— Да, он самый, — нахмурилась блондинка. — А вы знакомы?

— Хм… — усмехнулся мужчина странным образом. — Ну как вам сказать? Можно ли это назвать знакомством?

— Выкладывайте, давайте! — Катрин стрельнула взглядом в сторону туалета, надеясь, что Келлер там задержится.

— Вам что-нибудь говорит название «Эльдорадо»?

Шван нахмурилась. Да, она знала про это место. Ей было жаль, что она там так и не побывала.

— Гер фон Гинсбург, он вам кто? — поинтересовался Мюллер.

— Эм… Он как бы мой жених, — поморщилась девушка.

— Как бы? — снова усмехнулся мужчина. — Ясно… А вы знаете, что Келлер был частым гостем в том баре?

— Да что вы говорите? — Катрин расплылась в удивлённой улыбке.

— Он пользовался услугами тамошних мальчиков. В том числе и моими.

— Но ведь всех… — нахмурилась блондинка.

— Как видите, фрёйлин, не всех. Один раз он даже попросил меня…

— Вот этих подробностей мне не нужно, — поморщилась блондинка. — Так что вы хотите?

— Если хотите компромат на вашего… кхм… «жениха»… Я вижу, вам он не очень-то по вкусу… Он у меня есть, — Ханс положил на стол свою карточку и быстро вышел из кафе.

Когда Келлер вернулся, на лице Катрин было всё тоже скучающее выражение….