Однажды в Берлине

Елена Велес

Начало Второй Мировой войны. Ангела Напах – еврейка, которая вынуждена работать на улице продавцом газет, скрываясь под маской мальчишки. Ей нужно выжить, чтобы суметь прокормить себя и своего маленького сына. Катрин Шван – немка, чистокровная арийка. Когда ей было пятнадцать, её родители поплатились за то, что участвовали в Путче против Гитлера. Но об этом никто не знает. Что ждёт этих девушке в будущем? Что сулит им случайная встреча на улицах Берлина 1939 года? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

Лили Штейн сидела перед окном своей комнаты и тоже курила. Родители уже закрыли на это глаза, а брату вообще было плевать на сестру. Лили была белой вороной в их семье.

Девушке было двадцать пять.

Она росла обычной примерной девочкой, носила банты, играла дорогими куклами. Когда пришло время Лили пошла в школу, где показывала очень хорошие результаты. Она даже собиралась поехать в Цюрих, чтобы поступить в университет. Но отец воспротивился. Он не собирался давать дочери высшее образование. Всё, что он хотел, так это то, чтобы Лили вышла замуж и нарожала ему внуков. Но у девушки такого в планах не было. Она вообще не собиралась выходить замуж. Ещё учась в школе, она дала от ворот поворот Вильгельму Майеру. Тогда родители были не против. Но когда в восемнадцать лет Лили взбрыкнула против очередного ухажёра, родители заволновались. Тогда она ещё надеялась, что сможет добиться того, чтобы ей позволили получать высшее образование. Надеялась ещё и в двадцать. Но когда ей исполнился двадцать один год, к ней посватался очередной «жених», девушка встала на дыбы. Она не собиралась подчиняться никому: если ей не позволили учиться, то она не выйдет замуж!

Но на самом деле причина была в другом: Лили Штейн нравились девушки.

Чтобы ещё больше позлить родителей, она устроилась работать официанткой в кафе. Отец ничего не мог поделать с дочерью. Другой родитель силой бы выдал несносную дочь замуж, но старый офицер не оставлял надежды, что его дочь образумится.

И вот он ей сказал, что они с матерью уезжают, надеясь, что дочь осознает свою ошибку и поедет с ними. Рядом была Швейцария, богатая страна, а значит — завидные женихи. Но Лили отказалась. Тогда Штейну ничего не оставалось делать, как выполнить своё обещание и переписать квартиру на Лили. И сказать, что больше она от него не получит ни пфеннига. На что девушка просто пожала плечами.

А теперь она сидела перед открытым окном, курила и думала об Катрин Шван. Она не собиралась встречаться с тем молодым офицером… Почему? Какая у неё была на то причина? Лили хотела это выяснить. И если её надежды оправдаются, то они смогут вдвоём наслаждаться жизнью. В её квартире.

Вечером следующего дня Келлер сидел в гостиной и ждал в гости своего давнего товарища Рюдгера Лохмера. Они не виделись примерно полгода, и фон Гинсбург решил, что это нужно исправить.

С Лохмером они познакомились более десяти лет назад в баре «Эльдорадо» (Прим. До прихода к власти Гитлера бар был популярен среди гомосексуалов). Конечно, ни тот, ни другой не считали себя педерастами, но порой пользовались услугами тамошних мальчиков, готовых за копейки им отсосать. Или на то чтобы они им вставили. Иногда Лохмер и фон Гинсбург развлекались и вдвоём. Но это был их маленький секрет, и узнай о нём посторонние, не избежать им виселицы.

После смены власти бар закрыли, а проститутов, тех, кто не успел вовремя исчезнуть, казнили.

Хлопнула входная дверь и Келлер увидел, что пришла Шван.

— Катрин! — позвал он.

Девушка встала в проёме двери и вопросительно посмотрела на мужчину.

— Ты не хочешь сказать «добрый вечер, Келлер»?

Шван вздохнула:

— Добрый вечер, Келлер. Ты позволишь мне пойти в свою комнату? Я устала.

— Иди. Но скоро придёт мой друг и я бы хотел, чтобы ты поужинала с нами.

— А я могу отказаться? — без всякой надежды спросила девушка.

— Пожалуйста, — обворожительно улыбнулся мужчина, на что блондинка закатила глаза. Мужчина, наверное, думал, что он — душка. Хотя в глазах светился явно не добродушный взгляд.

— А фрау фон Гинсбург? — поинтересовалась она.

— Она сегодня гостит у подруги. Так что я бы хотел, чтобы ты разбавила нашу мужскую компанию.

— Хорошо, Келлер, — вздохнула Катрин. — Только ненадолго. Мне завтра ещё на работу.

Она понимала, что не стоит злит Келлера отказом. А ещё ей надо придумать, как Ангеле не поехать в дом Лохмера.

Сегодня ещё до окончания смены начальник вызвал Ангелу к себе в кабинет и Шмид, проходя мимо Катрин, шёпотом попросила её не ждать. Шван хотела схватить подругу за руку, но брюнетка быстро прошла мимо Шван и проследовала за Лохмером с гордо поднятой головой.

Блондинке тогда вдруг подумалось, что именно вот так шла на гильотину Мария-Антуанетта.

В дверь позвонили минут через пятнадцать.

— Открой, — улыбнувшись, попросил Келлер Катрин, но в голосе улавливались приказные нотки. Чёрт, если так будет продолжаться, то она не выдержит полтора месяца и ей придётся искать временное жильё до того, как сможет переехать к Лили. И она скорее врежет этому самодовольному самцу между глаз, соберёт свои вещи и уйдёт. Она найдёт, где жить. Даже если это будет комнатушка как у Ангелы. Уж лучше так. Чем терпеть всё это.

Катрин открыла дверь квартиры и замерла, как вкопанная. Перед ней стоял гер Лохмер, начальник телефонной станции собственной персоной! Так значит он и Келлер — друзья? Этого ещё не хватало!

В руках Рюдгера были цветы, бутылка шнапса, а подмышкой — коробка конфет.

— Рюдгер, это ты? — послышался голос из гостиной.

— Фрёйлин Шван, вы меня впустите? — улыбнувшись, прошептал мужчина. Катрин отошла в сторону, давая возможность Лохмеру войти внутрь. — Да, это я! — мужчина посмотрел на всё ещё пребывающую в ступоре Шван и всучил ей цветы и конфеты.

— Рюди, ах ты сучёнш, — Катрин грубовато оттолкнули, и она увидела, как Келлер накинулся на Рюдгера с жаркими объятиями.

— Я, чёрт тебя дери, попросил тебя так меня больше не называть, — с деланным недовольством рассмеялся Лохмер, — Нам уже давно не двадцать!

— Да ладно тебе! Кетхен, лапуля, накрывай на стол уже, чего стоишь как столб!

Келлер вдруг наклонился и жёстко поцеловал девушку в губы, схватив ту за лицо.

— Блять… — пробормотала девушка уже на кухне. Она с трудом сдержала себя, чтобы не дать мужчине по яйцам — Кетхен…

— Так значит, ты у нас начальник телефонной станции и Катрин работает у тебя?

Шван скрепя сердце исполняла роль доброй домохозяйки, раскладывая по тарелкам кусочки «зауэрбратен» (Прим. свинина, замаринованная на неделю в вине, уксусе и приправах и позже запечённая) и картофельные шарики. Всё это заблаговременно приготовила мать Келлера.

— Да, но я через два-три месяца отправляюсь на фронт. Только пройду переподготовку и получу повышение. Хочу всё-таки горным егерем, если повезёт.

Фон Гинсбург понимающе хмыкнул. Друга всегда тянуло в горы, сколько он помнил.

— Это отличные новости, надо выпить за это! — Келлер плеснул в две рюмки шнапс. — Как я тебе завидую, Рюдгер! А меня вот списали в тыл, — мужчина помахал искалеченной рукой. — Чёртов снаряд.

— Главное, что тебе только руку оторвало, а не что-то другое. О, Катрин, прошу прощения, — извинился Лохмер.

Шван ковырялась в своей тарелке.

Мужчины выпили и Келлер сразу же ещё налил. Потом фон Гинсбург начал рассказывать про войну и Шван стало совсем тоскливо. За всеми этими рассказами мужчины выпили всю бутылку. И Келлер попросил девушку принести ещё одну из бара. Когда бутылка была на столе, Келлер взял Катрин за руку и, поцеловав в ладонь, попросил:

— Лапуля, принеси-ка нам ещё пива из холодильника, будь душкой.

И шлёпнул её по попе. Этого Шван уже не вытерпела.

— Слушай, Келлер, а не пошёл бы ты и сам не принёс своё грёбаное пиво! Я тебе не служанка! — недовольно воскликнула она.

У мужчины заиграли желваки, а глаза налились кровью. Но тут рассмеялся Рюдгер, пытаясь разрядить напряжение.

— Да ладно тебе. Катрин устала после работы и имеет право отдохнуть. Вот когда она станет доброй женой, и не будет работать…

Шван, нахмурившись, переводила взгляд с одного мужчины на другого и обратно. Лицо Келлера, наконец, приобрело нормальный цвет, и он улыбнулся.

— Да, ты прав. Прости меня, родная. Думаю, что ты можешь нас оставить. Тебе, наверное, уже наскучили наши мужские разговоры.

Выражение лица блондинки было наполнено лёгким сарказмом и её взгляд говорил: «Да неужели? Мне позволено уйти?»

Девушка ушла в свою комнату, но дверь оставила приоткрытой. Мужчины уже были подшофе и говорили достаточно громко. А Катрин была уверена, что Лохмер обязательно вспомнит про Ангелу. Она знала, как мужчины, подобные Келлеру и Рюдгеру, любят хвастаться своими подвигами.

Разговор и правда перешёл на Шмид, как и ожидала Катрин.

— Ты знал, что твоя невеста привела на работу жидовку?

Шван нахмурилась. «Невеста»? Она не ослышалась? Вот значит, что значили слова о «доброй жене».

— Ну, чисто технически… — Катрин услышала смешок Келлера, — она ещё не моя невеста. Но я собираюсь это исправить. И ты взял?

— Конечно. Ты как думаешь?

Послышался мужской гогот.

— Я, правда, ещё не уложил её в койку, но это дело времени. Я завтра везу её к себе домой. Могу пригласить в гости и тебя.

Катрин в ужасе распахнула глаза и с трудом сдержала гневный возглас. Нет! Этого нельзя допустить! Ангела наедине с Лохмером и фон Гинсбургом?! Что они сделают с бедной девушкой?

— Я не прочь. Я ещё никогда не трахал еврейку.

— Это нужно исправить. Кстати, мне кажется, что они не просто знакомые. Они подруги. Ты смотри, Келлер. Не гоже будущей жене гауптштурмфюрера водить дружбу с такой швалью.

— Я это исправлю, Рюдгер, не переживай. Катрин у меня забудет быстро, как дружить с евреями.

Келлер проводил Рюдгера и направился прямиком к комнате Катрин. Та сделала вид, что спит. Она сейчас не хотела ни видеть, ни слышать мужчину.

— Кетхен… — чуть слышно позвал её Келлер. Но ответа не было. — Слушай, — совершенно спокойным тоном продолжил мужчина, — если ты не спишь, то внимательно меня выслушай. Я тебе запрещаю общаться с Ангелой Шмид. Если ты хочешь, чтобы с девкой всё было хорошо, то ты забудешь её: где она живёт, как выглядит. Всё! Ты меня поняла? А ещё мы завтра пойдём в магазин и выберем тебе кольцо на помолвку. Рюдгер дал тебе выходной.

Тут Шван не выдержала и села в кровати, чуть не уронив одеяло, но успев прикрыться.

— Кольцо? С чего ты взял, что я соглашусь выйти за тебя? — возмущённо воскликнула она.

— Потому что мне нужна жена. Ха, ты всё-такие не спишь! — с каким-то ехидством крикнул мужчина.

— Слушай, — Катрин сглотнула. — Я согласна забыть об Ангеле, но вокруг полно других девушек.

— А я хочу тебя! — Келлер схватил Катрин за подбородок и больно сжал. Но голос его оставался таким же ровным. А вот глаза напоминали две холодные льдинки. — Если ты мне откажешь, то завтра же в полицию поступит анонимный донос, что Ангела Шмид — вражеская шпионка. Ты меня поняла?

Шван дёрнула головой. Слёзы боли и отчаяния вдруг подступили к глазам, а в горле встал ком.

— Я с ней должна поговорить, Келлер. В последний раз. И всё, обещаю, что я больше не вспомню о ней.

— Да что тебе до неё? — не понял Келлер и вдруг замолчал. Его пронзила догадка. — Вы что? Трахаетесь? Да ты понимаешь, что это значит?

— Нет! — хлестанула словом Катрин. С чего это вдруг у мужчины появились такие мысли? — И не смей так говорить. Это ты — трахаешь уличных девок. А Ангела мне просто подруга… Была.

— Ну хорошо, если так, — он отпустил её подбородок. — Но если нет, то я самолично опущу нож гильотины на её шею, а её отпрыска пристрелю. Ладно, можешь встретиться с ней в последний раз, чтоб не думала, что я такой уж изверг.

Фон Гинсбург грубо схватил Катрин за волосы и, притянув к себе начал целовать, проникнув языком в рот девушки. Шван понимала, что в данной ситуации сопротивление бесполезно и она позволила Келлеру его действия, надеясь, что сегодня он всё же не зайдёт далеко. И, правда, мужчина заставил сбросить одеяло и больно потискал её грудь. Оторвавшись от губ девушки, он улыбнулся.

— Не сегодня, лапуля, не сегодня, — он тихо рассмеялся. — Я же не могу спать с добропорядочной фрёйлин. Вот будет объявлено об официальной помолвке, вот тогда ты станешь моей. А пока спи, любовь моя.

Келлер вышел, а Катрин упала лицом в подушку и разрыдалась. Она не знала, что делать. Девушка была в отчаянии. Она боялась своего будущего мужа, но ещё больший страх у неё был за Ангелу. Что будет с ней? Ведь Келлер мог забрать данное обещание, как и Лохмер. Ей как-то нужно помочь Ангеле.

Девушке нужно покинуть Берлин и как можно скорее. Но её трудовая книжка была в шкафу у Лохмера. И куда она сунется со своим жёлтым паспортом?

Как же всё быстро закрутилось. Буквально недавно она встретила брюнетку и радовалась, что у неё появилась подруга. А теперь вдруг она вынуждена выйти замуж за гауптштурмфюрера СС Келлера фон Гинсбурга.

И тут Шван вспомнила Лили. Она тогда сказала, когда они курили, что её отец когда-то работал в паспортном столе и в своё время пытался пристроить Штейн паспортисткой. Это был один шанс на миллион. Его даже шансом с натяжкой можно было назвать. Но всё же, может быть стоило попытаться?

Катрин встала с кровати и вытерла слёзы. Через стенку слышался громкий мужской храп. Девушка поморщилась. Но Келлер спал, а значит, она могла спокойно открыть окно и покурить, чтобы успокоить нервы. Интересно, они полностью допили вторую бутылку?

Катрин плеснула в кружку примерно пятьдесят грамм и вернулась в комнату. Она открыла окно и закурила. Попивая алкоголь мелкими глоточками, девушка думала о Ангеле. Ей безумно хотелось оказаться сейчас в её маленькой квартирке и просто обнять. Сказать, что она защитит её ото всех бед на свете.

— Ангела… — прошептала Катрин, глядя на луну.

Шмид проснулась и открыла глаза. Ей вдруг показалось, что она слышит голос Катрин. Но в комнате кроме неё и Роберта никого не было.

Сегодня она снова прошла через унижение в кабинете гера Лохмера. А завтрашний день можно точно назвать экзекуцией. Она понимала, что начальник телефонной станции тот ещё извращенец. Но она вытерпит, вытерпит ради Роби. Но что потом? Что будет с ними через месяц или через год? Условия жизни евреев ухудшались день ото дня. Катрин обещала что-нибудь придумать. Но сможет ли? Девушке в это верилось с трудом. Нужно было что-то предпринимать. И Ангела решила. Она согласиться на всё, что предложит Лохмер, главное, чтобы тот платил деньги. Они потуже затянут пояса, а она начнёт откладывать. Когда сумма будет более или менее достаточной, они постараются сбежать из Берлина. И пусть трудовая книжка останется на телефонной станции. Это не важно. Куда уехать, это она решит позже. Нужно всё серьёзно обдумать. А что будет с Катрин? Её экзекутор обмолвился, что его друг, фон Гинсбург, намерен жениться на девушке, которая снимает у него комнату. А значит, у неё всё будет хорошо. Жене офицера СС ничего не может угрожать. А она, Ангела, должна в первую очередь думать о сыне. Как ни больно было брюнетке думать о том, что когда-нибудь её придётся расстаться с блондинкой навсегда, она ничего не могла с этим поделать. Такова горькая правда жизни. Она быстро забудет её, ведь они были знакомы всего несколько дней.

Лейтенант Трумэн откинул тетрадь. В нём всё клокотало от ненависти к двум немцам. Это недочеловеки! Бедная Ангела Шмид.

Но мир должен узнать историю этой девушки. Он уже сделал кое-какие намётки и понимал, что история, наверняка, будет тяжёлой, но она стоила того, чтобы увидеть свет. Он ещё не смотрел в конец дневника. Ему было немного страшно, несмотря на то, что он был солдат и многое повидал. Он боялся, что дневник оборвётся на половине, а это значило бы, что девушка погибла. И это скорее всего. Но мужчина не хотел думать об этом. Уэйн поднялся с койки, положил тетрадь в «Mein Kampf», который нашёл в одном из разграбленных домов. Книгу он сохранил, несмотря на то, что это был манифест главного фашиста Германии. К этой книге мужчина относился просто как историческому документу, считая, что даже такие книги нужно сохранять. Нельзя безумно уничтожать всё подряд.

Положив книгу в свой мешок, мужчина покинул дом, в котором квартировал и направился в бар. За стойкой он увидел Янга и подсел к нему.

— Ты не против? — спросил он.

— Нет, сэр, — улыбнулся парень. В руках у него было письмо, а на столе лежало фото миловидной девушки, похожей на Билли.

Уэйн попросил бармена бутылку пива и, отпив глоток, взял фото девушки в руку.

— Твоя сестра?

— Да. Элис. Я скучаю по ней.

— Ничего, Билли, — не по уставу назвал Уэйн рядового, по имени. Но они сейчас отдыхали. И похлопал по-приятельски по спине. — Скоро домой. И ты сможешь обнять свою сестрёнку.