Однажды в Берлине

Елена Велес

Начало Второй Мировой войны. Ангела Напах – еврейка, которая вынуждена работать на улице продавцом газет, скрываясь под маской мальчишки. Ей нужно выжить, чтобы суметь прокормить себя и своего маленького сына. Катрин Шван – немка, чистокровная арийка. Когда ей было пятнадцать, её родители поплатились за то, что участвовали в Путче против Гитлера. Но об этом никто не знает. Что ждёт этих девушке в будущем? Что сулит им случайная встреча на улицах Берлина 1939 года? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

— Любая девушка была бы рада, если бы с ней встречался гауптштурмфюрером CC, — как бы невзначай, улыбнувшись, сказала новая знакомая Катрин. Шван подняла глаза от кружки и посмотрела на Лили.

— Я с ним не встречаюсь, — скривилась она.

— Мне показалось, что он думает иначе, — беззлобно усмехнулась официантка.

— Да я с ним сегодня только познакомилась! Он сын фрау, у которой я снимаю комнату.

— Не повезло тебе… — внезапно перейдя на «ты» сочувственно вздохнула Лили. Катрин промолчала. Она просто пила пиво. Нет, официантка её не напрягала, но Шван стало интересно, что этой девушке надо от неё? Не просто так же та подсела к ней за столик. — Слушай, я могу тебе кое-что предложить, если ты согласишься.

Катрин снова посмотрела на Лили.

— Я думаю, что ты не прочь съехать от своей фрау?

— Да хоть сейчас! — воскликнула блондинка.

— Сейчас не выйдет, — Лили покачала головой. — Месяц-полтора придётся подождать. В общем, через месяц моему брату исполняется восемнадцать. Он так рвётся на фронт, что мобилизовался бы в тот же день, как только объявили о войне. Но ему ещё придётся помучиться месяц в военном училище. Бедный Гюнтер, — Катрин не слышала особой любви к брату в голосе Лили, но это было не её дело. — Родители решили после уехать в Констанц (Прим. Город на границе со Швейцарией). Там у отца есть домик в пригороде. Меня не берут. Я им как бельмо на глазу. Дочь отставного офицера работает официанткой, — Лили ухмыльнулась. — А ещё я имела наглость отказать в руке двум… ох, нет, как же я забыла Вильма! Этот сватался ко мне, когда мне только исполнилось пятнадцать. Обер-лейтенант Вермахта Вильгельм Майер. Но даже ему я сказала «нет». Хотя он, наверное, был самым милым.

— А почему ты им всем отказала? — Катрин вдруг стало очень любопытно. Девушка отказала в руке троим! Это была неслыханная наглость. И смелость. Либо Лили ждала большой и чистой. Но это вряд ли. Либо…

— Я не хочу замуж, — честно ответила девушка. — Не хочу быть женой. Не хочу подчиняться прихотям мужчины.

— Ты феминистка? — осторожно предположила Шван.

— Ну, наверное, можно и так сказать, — не дала прямой ответ Лили. — Так вот, мы отошли от темы. Примерно через полтора месяца я буду владелицей шикарной квартиры на Ансбахер штрассе. Отец переписывает квартиру на меня с условием, что он больше никогда меня не увидит. Как ты понимаешь, мне бы не хотелось жить одной в такой большой квартире. За очень символическую плату я предлагаю тебе комнату. Что скажешь, Катрин?

На самом деле это было чудом! Съехать от фон Гинсбургов, поселиться с девушкой и ни от кого не зависеть! Это была мечта! Да ради этого можно и подождать почти полтора месяца. Она переживёт. Главное, чтобы Келлер не указывал ей, как поступать.

— Я не против, — улыбнулась блондинка. И в ответ получила улыбку Лили. Она уже почти закончила со своим обедом.

— Давай, допивай пиво. Я хочу покурить.

— Да ладно! Ты ещё и куришь! Вот мне свезло! — рассмеялась блондинка.

Примерно в половине восьмого утра в дверь квартирки Шмидов раздался стук.

— Это, наверное, фрёйлин Шван, — прошептала Марте Ангела, боясь разбудить спящего Роберта.

— Удачи, девочка, — соседка ласково похлопала брюнетку по плечу.

— Спасибо вам, Марта. Вы меня так выручаете.

— Не надо меня благодарить, Ангела, — пожилая женщина покачала головой. — Главное, чтобы у тебя с Робертом было всё хорошо.

— Ты готова? — спросила Катрин, когда перед ней открылась дверь. — И доброе утро.

— Здравствуй, — улыбка чуть тронула губы Ангелы.

Катрин увидела в комнате пожилую даму и кивнула ей. Та улыбнулась и, кивнув блондинке, сказала в спину Ангеле:

— Ещё раз удачи, девочка моя.

— Это Марта, — пояснила Ангела, когда закрылась дверь. — Соседка. Она всегда присматривает за Робертом, когда у меня работа.

Катрин только кивнула. Она не стала расспрашивать, почему эта женщина так добра к Шмидам.

Шван постучала в дверь начальника станции ровно без четверти восемь, как и было условлено.

— Войдите! — послышался голос.

— Гер Лохмер, доброе утро, — Катрин приоткрыла дверь в кабинет начальника и просунула в проём голову.

— Да-да, фрёйлин Шван, заходите.

Блондинка вошла и пропустила Ангелу, которая не очень уверенно вступила в кабинет. Брюнетка вдруг подумала, что может быть, зря решилась на эту работу. Да и гер Лохмер, вальяжно развалившийся в кожаном кресле, ей сразу не понравился. От такого точно жди неприятностей.

Рюдгеру Лохмеру было тридцать два. На самом деле, его отцом был ирландец, а мать — еврейкой. Но никто об этом не знал, так как факт своего происхождения ему удалось скрыть. Его семья ещё в 1920 перебралась в Берлин. Рюдгер был смышленым. Неплохо учился и где-то в лет пятнадцать увлёкся идеями национал-социализма. Начал посещать кружки. Но ничего не говорил родителям. Постепенно он отдалялся от отца и матери, осознавая, что с такими родителями он ничего не добьется в Германии. Каким-то образом ему удалось поступить в кадетский корпус. А в 1933 году ему посчастливилось жениться на немке. Эльзе было восемнадцать, она была сиротой. К тому же болела чахоткой. Благодаря ей, Рюдгер получил немецкую фамилию и после смерти жены — хорошее наследство. Он понимал, что не сегодня — завтра его призовут на фронт. Училище он не окончил, поэтому был в звании фенриха. (Прим. звание унтер-офицера) Но это его мало волновало. Он был уверен, что с его талантами он быстро поднимется. А ещё он был уверен, что фюрер сможет победоносным маршем завоевать Европу, что война закончится самый максимум через год. Вот уже и Польша признала Гитлера самым великим вождём.

— Ангела Шмид, — улыбнулся Лохмер. — Я правильно понимаю?

— Да, гер Лохмер, — ответила девушка.

Лохмер кивнул головой.

— Фрёйлин Шван, вы можете подождать за дверью, пока я переговорю с фрёйлин Шмид. Если нас всё устроит, то вы проводите на её рабочее место.

Катрин вышла и прислонилась к стене. Её очень волновало то, о чём хочет поговорить с Ангелой Лохмер. И она почему-то начала беспокоиться.

— Можно ваши документы? — потребовал Лохмер.

Ангела открыла сумочку и достала оттуда паспорт и трудовую книжку. Ей было не по себе. Взгляд Лохмера был каким-то липким.

Всё так же вальяжно сидя в кресле, мужчина скользнул глазами по жёлтому паспорту, потом ухмыльнулся своим каким-то мыслям и кинул его на стол. Открыл трудовую книжку. Чуть приподнял брови.

— У тебя стаж всего один месяц посудомойкой, — уже то, что Лохмер перешёл на «ты», заставило Шмид напрячься. — Сколько тебе? — мужчина открыл паспорт. — Двадцать? И ты больше нигде не работала? Или работала неофициально? — предположил он. — Ладно, это не так важно. Мне нужен работник. Но фрёйлин Шван тебе, наверное, уже сказала, что я не смогу тебе платить ту же сумму, как остальным? — мужчина закрыл паспорт.

— Да, гер Лохмер, — кивнула девушка.

— Хорошо, — улыбнулся мужчина.

Рюдгер встал, подошёл к шкафу и открыл его ключом, который достал из брюк. Ангела увидела ящичек с картотекой, куда опустилась её трудовая книжка. Закрыв шкаф, мужчина обернулся к ней.

— Я буду платить тебе… пятьдесят рейхсмарок за работу телефонистки. Я думаю, что тебя это устроит?

Ангела прикрыла глаза и согласно кивнула. В принципе, это было то же самое, что она имела сейчас. До того, как её вышвырнули из кафе. Но зато у неё не будет бессонных ночей, она сможет больше проводить времени с сыном.

— Конечно, гер Лохмер, — ответила она.

— Хотя… — мужчина подошел к девушке. Ближе, чем следовало. — Я мог бы увеличить твоё жалование. Но это зависит от тебя.

Ангела попятилась, но тут же уперлась в стенку. В глазах начальника телефонной станции она прочитала то, что он хочет от неё. Но она этого не хотела!

Тыльной стороной ладони мужчина провёл по щеке девушки.

— Тебе просто нужно быть хорошей девочкой, Гела. — Ангелу передёрнуло от того, как назвал её мужчина. Она ненавидела, когда её так называли. — И смогу прибавить тебе десять, а то и двадцать рейхсмарок. А если будешь ну совсем хорошей, то сможешь получать наравне с другими.

Рука Лохмера сжала грудь Шмид. Другая рука чуть сжала её горло.

С приходом Гитлера к власти закрылись все увеселительные заведения Берлина, где так обожал проводить время молодой Рюдгер. К его услугам были и девочки, и мальчики. И даже мальчики, похожие на девочек. Сейчас же всё это было под запретом. И это единственное, о чём сожалел Лохмер. Когда же Шван рассказала о своей знакомой иудейке, Рюдгер про себя довольно потёр руки. А вслух согласился взять еврейскую девушку на работу на телефонную станцию.

Конечно, он мог бы спокойно найти себе жену. Но ему хорошо было быть холостым вдовцом.

Шмид сглотнула. Всё возвращалось. Снова! И никто ей не поверит. А если и поверят, то скажут — поделом. Роберт — вот о ком она должна думать в первую очередь. Если она сейчас воспротивится, то с ней могут сделать всё, что угодно. А что тогда будет с её мальчиком?

Рука Лохмера, которая только что сжимала её грудь уже шарила под её юбкой, стараясь снять с неё панталоны. Она почувствовала пальцы мужчины, пощупывающие её клитор, и нервно задрожала.

— Помолчи уже, если хочешь заработать прибавку, — мужчина в наслаждении облизал губы и прикрыл глаза.

— А если не хочу? — она попыталась ещё предпринять попытку не делать то, к чему её принуждали.

— Тогда я вышвырну тебя прочь, без документов. Что ты тогда скажешь полиции? — Девушка почувствовала, как рука, сжимавшая её за голо сжалась чуть сильнее, а мужчина открыл глаза и в упор посмотрел на неё. Вытащил пальцы он поднёс к носу. — Мм… — у него уже давно никого не было, и он устал развлекаться собственной рукой. Но сегодня он не возьмёт её, позже. Он сделает это в кровати. — Расстегни мой ремень! — приказал мужчина. Шмид дрожащими руками взялась за пряжку. Господи! Она хотела, чтобы всё скорее закончилось. Штаны упали вниз, и мужчина остался в трусах. Он взял руку брюнетки и заставил залезть в трусы. — Возьми его. Я думаю, ты должна знать, что делать? Если у тебя есть сын, значит, у тебя был мужчина.

Ангелу затрясло. Она была на грани обморока. Но тут Лохмер отвесил ей звонкую пощёчину.

— Не смей мне тут падать в обморок, мерзкая жидовка! — прошипел Рюдгер. — Давай, возбуди меня! О, да! — член мужчины начал набухать, и он закатил глаза. Лохмер стянул трусы и заставил Ангелу опуститься на колени. — Возьми в рот.

— Нет! — умоляюще прошептала девушка, посмотрев на мужчину. В её глазах стояли слёзы.

— Ты, блять, хочешь, чтобы твой сын остался сиротой и закончил свои дни в концлагере? — тихо прорычал Лохмер.

— Вы не сделаете этого… — в отчаянии прошептала брюнетка.

— Нет, если ты сделаешь то, что я прошу. По-хорошему.

И Ангеле Шмид пришлось встать на колени перед немцем.

— Фрёйлин Шван, — выглянул из двери своего кабинета начальник телефонной станции. Выглядел он странно-довольным. — Проводите фрёйлин Шмид и расскажите, что от неё требуется.

Ангела же напротив, была словно простыня. И Катрин видела, что ту потряхивает.

— У тебя всё хорошо? — обеспокоенно спросила блондинка, когда за мужчиной закрылась дверь.

— Всё просто отлично, — холодно ответила Шмид. — Показывай, куда идти.

Катрин не могла понять, что случилось с подругой. А Ангела в этот момент ненавидела блондинку. Ей казалось, что та это сделала специально.

В одиннадцатом часу Шван не выдержала.

— Мне нужно покурить! — резче, чем следовало бы, воскликнула она. — Ангела, пойдём со мной. У нас есть десятиминутный перерыв.

— Нет, — холодно отчеканила брюнетка.

— А я сказала, что ты со мной пойдёшь! — прошипела Шван на ухо Ангеле, взяв ту за плечо.

Девушки вышли в задний дворик через служебный вход. Катрин закурила сигарету и, выпустив дым, посмотрела на подругу.

— Что случилось в кабинете Лохмера? — настойчиво спросила Катрин.

— Ничего такого, что бы тебя могло удивить, — Ангела не хотела смотреть в глаза Шван.

— Да ладно? — Катрин не верила брюнетке. Ни на йоту. — Поэтому ты вышла оттуда бледная, словно смерть? Что он тебе сказал?

— Всего-навсего предложил прибавку к зарплате, — горько усмехнулась брюнетка, — за определённые услуги. Ты же знаешь.

— Погоди-погоди? Что я знаю…? — догадки, что пришли на ум Шван, ей не очень понравились. — Блять! Он…? Ты?

Ангела, наконец, посмотрела в серо-зеленые глаза, в которых читалось всё сразу: и боль, и ненависть. И кажется, желание убить. А ещё в них были слёзы. Неужели она ошиблась, и Катрин не подкладывала её под Лохмера?

— Ублюдок! Блять! Чёрт! Я его урою! — девушка стукнула по стене.

Ангела грустно покачала головой.

— Я всего лишь «мерзкая жидовка», не более, — в её голосе была горечь. И странное принятие ситуации.

— Ангела, нет! — Катрин откинула недокуренную сигарету и, взяв лицо брюнетки в свои руки, посмотрела в тёмно-карие глаза. — Не смей так говорить. Ты не мерзкая. И… ты не жидовка. Ты — Ангела Шмид. Ты… — Шван сглотнула. — Я придумаю что-нибудь. Я не знаю, что, но придумаю. Я не позволю, чтобы тебя обижали.

Шмид вздохнула.

— В пятницу после работы я еду к нему домой.

— Что? Не смей. Не надо этого делать! — пробормотала блондинка.

— Я в первую очередь должна думать о Роби. Если со мной что-то случиться… И прости, что подумала, что ты…

— Ты мой самый близкий человек, — прошептала Катрин. — Я бы ни за что не смогла причинить тебе боль.

Шван снова достала сигарету, ведь предыдущую она выкинула, не выкурив.

Тут дверь открылась и, обернувшись, девушки увидели Рюдгера Лохмера, который, похоже, направлялся к своему автомобилю.

— Ну как, фрёйлин Шмид, вам нравится ваша работа? — буднично спросил он, будто бы ничего не было утром.

Ангела лишь кивнула головой.

— Я думаю, вы втянитесь. Быстро втянитесь. Я уверен в этом.

Ангела и Катрин наблюдали, как мужчина завёл машину и выехал через арку на улицу.

«31 сентября 1939 год.

Я думала, что этого больше не случиться. Но, похоже, это новое начало. Мой начальник, Рюдгер Лохмер, не тронет Роберта, если я буду оказывать ему «услуги». И за это мне будет прибавка к зарплате (он сегодня «милостью своей» дал мне пять рейхсмарок), не уничтожит меня и Роби. Что ж, делать мне нечего.

Когда Катрин узнала про всё это, её реакция меня удивила. Она сказала, что хочет его убить. А ещё, пообещала помочь. Но чем она сможет помочь «мерзкой жидовке»?»

Катрин положила пасту и свиную отбивную себе на тарелку, собираясь поужинать в своей комнате. Пусть времени был уже десятый час, плевать. Когда она была на нервах, она могла съесть и больше. А ещё в комнате у неё была припрятана бутылочка пива, которая поможет ей снять напряжение.

Но в дверях кухни неожиданно появился Келлер. На нём были домашние брюки, туфли и майка. У Шван подкатил комок отвращения к горлу: грудь мужчины была ужасно волосатой, предплечья тоже покрывали густые чёрные волосы. Она не любила мужчин, а слишком волосатые у неё вызывали чуть ли не блевотный рефлекс.

— Добрый вечер, Катрин, — промурлыкал мужчина, но во взгляде сквозило недовольство.

— Добрый.

— Что-то ты сегодня поздно. На сколько я знаю, ты приходишь с работы в половине девятого.

Шван пожала плечами.

— Я не должна отчитываться ни перед кем, во сколько мне приходить, — ответила она, намереваясь продолжить свой путь.

— Это мой дом. И ты должна предупреждать, во сколько ты собираешься приходить. Также ты обязана мне говорить о том, насколько ты отлучаешься в входные. Ты меня поняла?

— С чего вдруг? — удивилась девушка.

— Ты живёшь в моём доме, лапуля! — в голосе Келлера послышались стальные нотки.

Так Катрин, спокойно, выдохни! Попыталась успокоить себя Шван. Она закрыла глаза и взяла всю волю в кулак. Открыв глаза, попыталась улыбнуться.

— Хорошо, Келлер. Думаю, ты прав. Такого больше не повторится.

Ей нужно вытерпеть этого ублюдка всего ничего, полтора месяца. А потом она переедет к Лили.

— Вот и ладненько, — фон Гинсбург улыбнулся. — Я ждал тебя, чтобы вместе поужинать. Твой поздний приход меня просто очень сильно расстроил. Но теперь, когда мы всё решили, пойдём, вернёмся в столовую.

Шван опустила плечи: похоже, ей сегодня не попить пива.

— Что ты скажешь на счёт пары рюмочек шнапса? Думаю, что добропорядочная фрёйлин может себе это позволить на ночь после трудового дня?

Что? Келлер собирается её угостить шнапсом? Что ж она была вовсе не против.

За ужином Катрин позволила себе опрокинуть только эти две рюмки. Мужчина же выпил всю бутылку, запив её тремя бутылками тёмного пива. И ничего не съел. Поэтому, когда девушка убирала со стола, Келлер был пьян в стельку.

— Забудь про посуду, лапуля… — заплетающимся языком пробормотал он. — Иди ко мне.

Катрин проигнорировала его слова, ставя грязную посуду в раковину и собираясь её помыть. Но вдруг она ощутила кольцо рук вокруг своей талии и губы, присосавшиеся к её шее.

— Оум… Ты так вкусно пахнешь, Кетхен… — её в ноздри ударил запах мужского тела, одеколона и алкоголя.

— Келлер, убери свои руки, ты пьян! — возмутилась девушка.

— Да, я пьян! И я тебя хочу, — она почувствовала его язык на шее, а потом губы, которые схватили мочку уха.

Мужчина развернул девушку к себе.

— Поцелуй меня, — Келлер потянулся к Шван, чтобы поцеловать её, но она начала бить его в грудь.

— Уйди! Не смей меня трогать! Я тебе не уличная девка, — она извивалась в крепких мужских объятиях.

— Нет…

Девушка умудрилась вывернуться, а быть может ей просто позволили. Она отвесила Келлеру пощёчину. Мужчина в удивлении схватился за щёку, а Катрин смогла выбежать из кухни. Он слышала, как за её спиной гогочет фон Гинсбург.

— Ах ты, чертовка, фрёйлин Шван!

Мужчина упал на стул, взял пустую бутылку и посмотрел на неё с сожалением.

— Да, ты не уличная девка, Кетхен, — вздохнув он поставил бутылку на стол. — Поэтому я женюсь на тебе.

Шван поняла, что Келлер от неё отстал и не собирается гнаться за ней. Она облегчённо вздохнула и подошла к платяному шкафу, где у неё была припрятана бутылку тёмного пива. Открыв его с помощью универсального швейцарского ножа, который всегда носила в сумочке, Катрин блаженно сделала один глоток. Подойдя к окну, девушка прислушалась. За дверью кажется было тихо, значит можно покурить. Она открыла окно и закурила.

Её беспокоила ситуация с Ангелой. Беспокоила — это было ещё мягко сказано. Она понимала, что Шмид вынуждена поступать так, как велит ей Лохмер. Но она пообещала своей подруге, что поможет ей, а значит нужно было придумать как…