Однажды в Берлине

Елена Велес

Начало Второй Мировой войны. Ангела Напах – еврейка, которая вынуждена работать на улице продавцом газет, скрываясь под маской мальчишки. Ей нужно выжить, чтобы суметь прокормить себя и своего маленького сына. Катрин Шван – немка, чистокровная арийка. Когда ей было пятнадцать, её родители поплатились за то, что участвовали в Путче против Гитлера. Но об этом никто не знает. Что ждёт этих девушке в будущем? Что сулит им случайная встреча на улицах Берлина 1939 года? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 10

«2 октября 1939 год.

На часах уже четверть одиннадцатого, а Кати всё нет. Она обещала прийти в 10 часов. Я надеюсь, что с ней ничего не случилось. Узнав фон Гинсбурга, я поняла, что он и Лохмер стоят друг друга. Если с ней что-то случилось, то что ждать нам с Роби? То, что нас сейчас окружает — это настоящий ад, пусть я и не верю в загробный ад. Наверное, он существует здесь, на земле. Но чем мы провинились перед Всевышним, что он посылает нам такие испытания?»

Было уже почти половина одиннадцатого. Роберт сидел за столом и что-то рисовал, а Ангела смотрела в окно, нервно обняв себя за плечи. Ну, где же Катрин? Почему она ещё не пришла?

Может, стоит покурить? Катрин в прошлый раз забыла у неё сигареты. Если это хоть немного успокоит, то она готова попробовать.

Шмид подожгла сигарету дрожащими пальцами и сильно затянулась. И тут же закашлялась, а на глазах выступили слёзы. Боже, как Шван может спокойно это делать? Брюнетка затушила сигарету в стакане.

— Мамочка, — Роберт оторвался от рисования. — У тебя всё хорошо?

— Да милый, — улыбнулась девушка.

И тут же раздался стук в дверь, от которого брюнетка просто подпрыгнула.

У Катрин были заняты руки, чтобы постучать. Она держала две хозяйственные сумки в которых были: связка бананов, огурцы, помидоры, зелень, несколько жирных баварских сарделек и три бутылки кока-колы. (Прим. Примерно до 1940 года в Германии насчитывалось несколько заводов по производству этого напитка. После вступления США во Вторую Мировую войну поставки сырья прекратились. Но взамен кока-колы немцы придумали фанту, выдав её за продукт компании кока-кола. В 1939 году кока-кола ещё продавалась в Германии) Подмышкой у блондинки был букет из белых гербер и лилий. Повинуясь какому-то порыву, девушка в последний момент купила букет. Уже сидя в такси, она смотрела на цветы и думала, не посмотрит ли на неё Ангела как на сумасшедшую, когда откроет дверь и увидит её с пакетом продуктов и букетом цветов?

Но когда перед ней открылась дверь, в которую она постучала каблуком своих туфель, то увидела лишь облегчённую радостную улыбку.

— Я волновалась. Ты обещала прийти в десять.

— Фу, — рассмеялась блондинка. — Ты что, курила?

— Ну, ты забыла сигареты… — смутилась Шмид. — Я переживала и решила покурить.

— И?

— Гадость! — последовал честный ответ.

— Катрин! — девушку обняла пара детских ручек.

— Оу, привет, пацан!

— Посмотри, это я нарисовал!

Мальчик отпустил Катрин и показал ей свой рисунок, на котором были изображены две девушки: у одной были чёрные кудряшки, а у другой волосы жёлтого цвета. Они держали за руки маленького мальчика.

— Тебе нравится? — с надеждой спросил малыш.

— Да ты, я смотрю, художник! — Шван смутилась, увидев то, что изобразил непосредственный ребёнок.

— Это цветы для моей мамочки?

Тут блондинка совсем засмущалась, и румянец окрасил её щёки. Она никогда в своей жизни не дарила никому цветы и почему вдруг для Ангелы она решила сделать исключение?

— А ещё я купила кока-колу, — попыталась реабилитироваться блондинка. — Для всех.

— Не. Я не люблю кока-колу. Мама любит.

Она позволила мальчику взять у неё из подмышки букет, и тот пошёл ставить их в банку, так как вазы в доме не было.

— Куда поставить? — не выдержала Катрин, посмотрев на стоявшую ещё в лёгком ступоре Ангелу.

— Ой, прости, — девушка забрала у Шван сумки и поставила на столешницу кухонного шкафа. Увидев содержимое, пробормотала. — Ты не должна была…

Брюнетку больше смутило содержание пакета, нежели цветы.

Спустя примерно полчаса Роберт всё-таки с удовольствием пил кока-колу из стакана.

Они сидели за столом, снова накрытым праздничной скатертью и обедали. Катрин всё думала, как сообщить Ангеле о предстоящей ночи и не могла придумать, как начать. Но делать что-то надо было.

— Ангела…

— Да, — губы Шмид тронула улыбка. Роберта впервые за полгода уплетал банан. Второй! Ей было очень неудобно перед гостьей, но она была очень рада видеть довольное лицо сынишки.

— Эм…. Слушай, я должна отлучиться… — вдруг выпалила блондинка. — Но я ещё сегодня приду.

— Хорошо…

Ангела не могла взять в толк, почему вдруг Катрин поспешно встала из-за стола и поспешила уйти. Вроде ничего не случилось. А ещё девушка чувствовала, что у блондинки был к ней разговор. Ей же не показалось? Тогда с чего друг та поспешно вскочила и, накинув плащ, собралась уходить?

— Ты же вернёшься? — наивно спросил Роберт, откидывая салфетку и тоже слезая со стула.

— Да, я вернусь, я же сказала — пробормотала Шван, машинально отвечая на объятия мальчика. — Вернусь, пацан. Обещаю! Правда!

Когда за блондинкой закрылась дверь, Ангела упала на стул и вздохнула. Ей вдруг показалось, что она видела Катрин в последний раз.

— О! Катрин! — Лили открыла дверь квартиры и увидела перед собой блондинку. По счастливому стечению обстоятельств у неё был выходной, и она была одна дома. — Какой сюрприз!

— Я проходила мимо и подумала, а вдруг ты дома…

Девушка схватила Шван за руку и втянула внутрь.

— Ты не представляешь, как ты вовремя: брат на учёбе, родителей нет. Я сижу одна скучаю.

— Я подумала и решила согласиться на твоё предложение, — перед тем, как позвонить в дверь, Шван сняла помолвочное кольцо и спрятала его в сумочке. — А тут ещё приехал с фронта сын моей хозяйки…

— Понимаю, — сочувственно воскликнула Лили, всё больше убеждаясь в своей правоте. — Пиво будешь?

— Не откажусь, — с радостью согласилась Катрин. Немного алкоголя ей было сейчас нужно.

Штейн метнулась на кухню, а Катрин скользнула глазами по её фигуре. Девушка была в брюках, которые подчёркивали её стройность. Что ни говори, но Лили была привлекательной девушкой.

В последнее время никто из женщин не осмеливался выходить на улицу в штанах из-за проводимой правительством пропаганды: «Женщина — это жена и мать». Женщин убрали из всех занимаемых политически должностей, не стало женщин начальников. Им оставили только мелкие должности типа учительниц, продавщиц, телефонисток.

Лили на улицу тоже не осмеливалась появляться в так любимых ею брюках. Наверняка бы её арестовали и с позором проводили домой. Но вот как раз дома она могла себе позволить небольшую свободу.

Лили протянула Катрин бутылку «Францисканера» и повела на своеобразную экскурсию по квартире.

Шван замечала откровенные взгляды в её сторону, но пока не реагировала. Хотя она уже понимала, что Штейн из той же породы, что и она. И это на самом деле возбуждало.

Лили показала гостиную, столовую, кухню. Она показала спальню родителей и брата. Свою, посмотрев многозначительно на Катрин. Но блондинка вдруг как бы невзначай спросила:

— А у вас есть подвал? — конечно, Катрин она понимала, что к любой хорошей квартире прилагается подвал.

— Подвал? — подняла брови Лили. Увидев, загадочный взгляд девушки, Штейн догадалась, что Катрин имела ввиду. Ну да! Она боялась, что им вдруг смогут помешать! — Конечно!

Они спустились вниз, и Лили открыла дверь, ведущую в их каморку.

— Ого! — восхитилась Шван. Часть подвала, принадлежащая Штейнам, была больше того, что было у фон Гинсбургов. Если у Клары и Келлера это было что-то по площади ближе к квартире Ангелы, то у Штейнов это было раза в полтора больше.

— Тебе нравится?

Катрин обернулась к Лили и встретилась глазами с возбуждённым взглядом.

— А представляешь, у нас тут даже есть раскладушка!

(Прим. Патент на изобретение раскладушки приобрёл в 1900 году Вильям Л. Мёрфи. Можно найти в интернете. Хотя они были распространены ещё и до него. Но популярность обрели позже, уже после второй мировой войны.)

Шван слышала о раскладушках, но когда перед ней материализовалась одна из них, а сверху опустился ещё и плед, то Шван посмотрела на Штейн иным взглядом. Она вдруг не только поняла, но и едва ли не физически почувствовала, что все эти намёки, полувзгляды, полуприкосновения были чистой воды предложением для «продолжения» знакомства. И девушка подумала: а почему бы и «да»? Она не знала, как у неё сложатся отношения с Ангелой, которой она хотела помочь. Шмид не была похожа на ту, которой нравятся девушки. А Лили? Лили вот она, она уже даже не намекает, она откровенно говорит: «Вот она я, такая же, как и ты. И ты мне нравишься!»… Что ж… Она поможет Шмидам… Она им поможет.

Лили не была из тех, кто привык быть снизу. Но Катрин ей и правда очень нравилась. И она позволила Шван уложить её на раскладушку и снять с себя одежду…

— Я тебе позвоню. Обязательно… — Шван проникновенно поцеловала девушку, прижав её к стене. Как же это было восхитительно касаться женского тела после того, что с ней произошло прошлой ночью!

Они только что поднялись из подвала, где Катрин доводила до экстаза Лили снова и снова. Но перед глазами Шван стояло лицо Ангелы, которое она пыталась отогнать вновь и вновь. Нет, Шмид не такая. Нет!!! И даже несмотря на всё, что она испытывает к этой девушке, Катрин не сможет сделать так, чтобы та обратила на неё своё внимание.

Но в кармане её юбки лежал ключ. Ключ от подвала, где сможет пережить эту ночь Ангела с сыном. Всё, что волновало Катрин в этот момент — это то, что Шмид и её сын выживут в эту ночь…