Я все еще еду в Петушки к любимой девушке
Сине-красный мячик скатился у меня с руки, проскакал по храму битлов, выскочил на улицу. Если любишь — отпусти, сказал мне пес. Но люди глупее собак, и я погнался за мячиком — выбежал на Пушкинскую, свернул на Невский: сотни людей и ни одного мячика. Я остановился и поднял глаза: ресторан «Палкинъ», Невский, 47. Черно-белым флешбэком мой разговор с Бодровым: «Дябли — что это?»
Я подошел к двери. Обливреенный апостол Павел пару секунд взвешивал взглядом мои грехи и кредитную историю, но в рай все-таки пропустил. Даже дверь открыл. Фрески на стенах, паркет, свечи в изысканных — по мнению Палкина с твердым знаком — канделябрах, хрустальные люстры. Тяжелые, как та, что ты послал Веничке вместо хереса в ресторане Курского вокзала. Если ты не догнал мячик, да еще не успел похмелиться, а тут тебе на голову люстра…
— Столик бронировали? — Метрдотель оторвал меня от тяжелых, как люстра Курского вокзала, мыслей.
— Нет, я просто еду в Петушки к любимой девушке…
— В Петушки?!
— Я просто дяблей хочу…
— Дяблей?!
— У вас же есть дябли?
— Дябли подаются с крем-супом из белых грибов. Готовится на бульоне с шампанским Lancelot-Royer Palkin, черным трюфелем и шнитт-луком.
— Ну вот его. С собой.
— С собой?!
— Да. И дяблей побольше.
Чувствую — сейчас позовет апостола Павла и вышвырнет. Достаю кредитную карточку. Банк «Апоалим». Помогает.
— Присаживайтесь. Может, аперитив? Суп будет готовиться сорок минут.
— Хересу.
— Сухой, купажированный или натуральный?
— Чего?
— Из сухих есть фино, мансанилья и олороса. Купажированный — только крим. Педро хименес и мескатель из натуральных.
— Вымя. Грамм восемьсот.
Суп готовился больше часа. Больше часа мы с люстрой поминали выменем Веничку. Ну, вру, конечно. Вымя, педро хименес и олороса. Давайте почтим минутой молчания этот час. И Веничку. И то наше время, когда многие еще хереса не пробовали, а уже знали, что хереса нет. Ни фино, ни крим, ни мескатель.
И знаешь, много хереса утекло с тех пор, а я все еще еду в Петушки к любимой девушке.
